Теплый зимний тропический день. Я с высоты своего балкона гляжу вниз, туда, где под открытым небом расположен спортивный комплекс нашего кондоминиума. В плавательном бассейне беззаботно мокнут несколько пожилых мужчин и женщин и, повизгивая от удовольствия, барахтаются несколько детишек. Тишь и благодать! А рядом, ярусом ниже, два теннисных корта. На одном из них двое мужчин в белых шортах неуклюже перебрасывают мяч через сетку. И тут память подбрасывает похожую картину из далекого детства. И там была вода и даже теннисный корт, и все это было тоже под открытым небом.

В начале 50-х годов одесситы начали летом выезжать на дачи, пытаясь спастись от курортников, приезжавших со всех концов необъятной родины. Большинство из них отдыхали в многочисленных одесских санаториях и домах отдыха, другие приезжали "диким" образом, то есть останавливались у родственников или друзей, если таковые имелись, а также снимали комнаты у одесситов. Таким образом население города в летние месяцы удваивалось или даже утраивалось. Соответственно увеличивались очереди в магазинах, столовых и пунктах бытовых услуг, и уменьшались шансы найти место под солнцем на городских пляжах. 

Коренные одесситы находили спасение от этого нашествия, выезжая за пределы города, на дачи. Пригородные районы Одессы - Большой Фонтан, Аркадия, Дача Ковалевского и другие - представляли собой тогда территории, разделенные на средние и малые участки с домиком и садом, принадлежащие частным лицам. Это трудно себе представить, но было и такое. И вот туда-то, после окончания уроков в школах, семьи выезжали за город на все лето. То есть главы семей продолжали жить и работать в городе, а на выходные дни добирались кто трамваем, кто автобусом, а кто и на такси на дачу. Естественно, такое удовольствие было доступно далеко не всем. Деньги на это откладывались весь год, зато мужчина гордился тем, что его семья живет "на даче", что означало свежий воздух, пляж, покой и хорошее питание. 

Мой отец принадлежал тогда к этой престижной части населения, хотя, как он любил говорить, "Я ишачу на работе круглый год, чтоб мои дети отдыхали, как люди". И вот в очередное лето наступил долгожданный день, и рано утром к нашему дому подъехал грузовик. Мы все дружно погрузили на него узлы с одеждой и постельным бельем, ящики с посудой и кое-какую мебель. Помню, в день нашего переезда на дачу моросил теплый майский дождик, и мама сказала, что это хорошая примета. Ездить по городу на грузовике, сидя в кузове на узлах, было необычайно здорово! Ощущение радости дополнялось еще и тем, что занятия в школе были позади. Впереди - целое лето, полное приключений, купания в море, рыбной ловлей и еще чем-то непредсказуемым и романтичным. 

В тот год папа снял дачу на 10-й станции Большого Фонтана. Дача была расположена на краю высокого обрыва у самого моря, так что оттуда, как будто с борта океанского корабля, можно было видеть бесконечную даль моря. Каждое утро, если не было туч, я наблюдал восход солнца. А внизу, под обрывом, простирался песчаный пляж. Все было так удобно расположено, что даже когда я купался в море, мама могла наблюдать за мной сверху, а когда завтрак был готов, звала оттуда: "Иди-и-и ку-у-ша-а-а-ть!" Но самым необычным на этой даче был настоящий теннисный корт. Хозяин дачи, спортсмен-любитель Владимир Михайлович, служил доцентом в каком-то одесском институте. Он-то и построил себе эту площадку. Как положено, корт был огорожен сеткой со всех сторон, чтобы мячи далеко не улетали.

В те годы теннисный корт можно было увидеть только в физкультурных залах больших предприятий или спортивных обществ. Эти корты были насквозь пропитаны запахом пота, да и пользоваться ими могли только спортсмены - члены клуба. Владеть собственным теннисным кортом в те времена было чем-то из области фантастики. Уже тогда ходили слухи, что в Америке у людей в домах бывают плавательные бассейны и даже теннисные корты. Но то в Америке, а это в Одессе, на Большом Фонтане, на даче. Иногда Владимир Михайлович, который жил на своей даче круглый год, разрешал мне поиграть в теннис с кем-нибудь из его гостей. Специально для этого у него была старая, потрепанная ракетка. Но, как правило, дачникам ходить на площадку было запрещено. Хозяин следил за кортом и постоянно ровнял и утрамбовывал поверхность. К нему иногда приезжали очень важные гости, чтобы поиграть в теннис. Среди них были и известные актеры и музыканты, которые заезжали в курортную Одессу на гастроли. Приезжали поиграть и мастера теннисисты, ловкости которых я искренне поражался. Это сейчас любой подросток может наблюдать за игрой Анны Курниковой или Марии Кириленко по телевизору, а тогда, кроме футбола на стадионе "Черноморец", мы ничего и не видели.

Были на нашей даче и другие развлечения. Например, часть участка была усажена кустами малины. Нам, дачникам, было категорически запрещено срывать ягоды. Но кто мог воздержаться от этого удовольствия?! По вечерам или раненько утром я тайно пробирался в глубину этого колючего рая и съедал несколько сочных ягод, стараясь срывать их с таким расчетом, чтобы с первого взгляда убывание было незаметно. Но Владимир Михайлович все равно вычислял хищение и всякий раз устраивал скандал моим родителям, за что я получал взбучку. 

Другим удовольствием была рыбалка. Ловить бычков я научился у ребят из школы-интерната, которая находилась недалеко от 10-й станции. Эти бедные ребята были в большинстве сироты, потому и жили в интернате. В те годы было много детей, родители которых погибли на войне или были репрессированы. Пацаны приходили раненько утром со своими нехитрыми снастями. Удочкой служила отломанная от дерева ветка. К ней был привязан кусок "мясины" (лески) с крючком. Для ловли наживки (рачков) интернатские приспособили обыкновенный сачок для бабочек. Пока один из них отлавливал рачков из-под скалок, то есть камней, торчащих из воды, остальные насаживали их на крючки и тут же вытаскивали головастых черноморских бычков. Они работали как настоящая артель, так что за час-полтора у них уже были готовы две-три вязки свежих бычков. Рыбу ребята быстро уносили на небольшой рынок там же, у остановки трамвая, чтобы успеть продать её ранним покупателям. На вырученные деньги пацаны покупали то, чем их в интернате не баловали - мороженое, конфеты, лимонад.

Отец купил мне настоящие удочку и сачок, и я стал добытчиком. Естественно, у меня не сразу получалось так ловко, как у ребят из интерната. Пока мне удавалось наловить рачков для наживки, большие бычки куда-то исчезали. Поэтому я приносил на дачу несколько бычков-недомерок. Мама всегда уговаривала отдать их нашей дачной кошке, потому что не хотела возиться с мелочью. Но я настаивал, чтобы мама их жарила мне на завтрак, и даже научился сам чистить рыбу. 

На выходные к нам часто приезжали родственники. Вечерами все собирались на веранде, ели, пили, шутили и наблюдали удивительной красоты "лунную дорожку". Это совершенно необычайное зрелище! Когда полная луна висит низко над горизонтом, от нее к берегу простирается золотистого цвета, будто выложенная мишурой, дорожка. Она, подобно живому существу, непрерывно движется и переливается. 

В один из таких визитов двое моих кузенов остались у нас ночевать. Мы с вечера сговорились рано утром пойти на рыбалку. Я, уже бывалый рыбак, встал еще до восхода солнца и разбудил моих двоюродных. Однако за ночь погода изменилась, и сильный ветер с моря нагнал довольно большие волны. Пришлось заверить моих сонных гостей, что рыбу можно ловить при любой погоде. Когда мы спустились к воде, я понял, что просчитался. Попытка пробраться на скалки закончилась тем, что нас окатило холодной волной, а у одного из моих кузенов волна унесла удочку. Так мы и возвратились на дачу "солоно хлебавши", вдобавок мои двоюродные весь день дулись на меня. 

А еще на даче я делал нечто, за что, узнай об этом моя знакомая отъявленная защитница прав животных Рина Д., наверняка бы прокляла меня. Слава Б-гу, она русского языка не знает, а вы уж, пожалуйста, меня не выдавайте. Поскольку отец приезжал только на выходные, я был единственным мужчиной в доме и выполнял некоторые поручения, приемлемые только для мужчин. 

Так вот, мама покупала на местном рынке живых кур, и мы привязывали их за одну лапку к дереву, чтобы они не убежали. По мере надобности надо было резать курицу, и я вызвался это делать, так как моя мама, как она выражалась, была "страшная трусиха". Как я решился это делать, не помню. Наверное, подсмотрел, как резали кур на одесском Привозе. Дело это требовало определенной сноровки и опыта, который я в то лето приобрел, ну и определенной доли жестокости, свойственной только охотникам. Не буду вдаваться в подробности этого процесса, но делал я это так ловко, что родственники в шутку пророчили мне профессию "шойхета", то есть кошерного резника в еврейской общине. 

Но настоящим моим другом в то лето стало Море. Я постоянно вдыхал его упоительный соленый воздух; я купался в нем при любой погоде и при любой температуре до посинения и дрожи; я ловил в нем рыбу, крабов и рачков. И что самое важное, в то лето я по-настоящему научился плавать. Папа, служивший в молодости во флоте, отлично плавал. Он был сильным, хорошо сложенным мужчиной, и по утрам, пока я плескался на мелководье, любил заплывать далеко-далеко от берега. Однажды, уже в конце лета, я решил последовать за ним. Конечно, я плыл гораздо медленнее отца, но уверенность в том, что в случае чего он меня спасет, придала мне сил. Отец меня не видел и был уверен, что я на берегу. Когда же он, наконец, развернулся и поплыл назад к берегу, то увидел на полдороги к берегу кого-то, кто барахтался на одном месте. Подплыв ближе, он с ужасом понял, что это был я. Держась за плечи отца, я был доставлен на берег и лишь после этого получил от него по всей программе. Отец часто потом рассказывал об этом случае друзьям и родственникам и, как я понял, не без гордости за своего сына.

К концу дачного сезона я окреп и возмужал настолько, что подверг себя испытанию, за которое родители хорошенько бы меня наказали. Я отважился сбежать по почти отвесному склону обрыва с дачного участка вниз к морю. Наверное, так же многие мальчишки мечтают однажды прыгнуть с парашютом или взобраться на высокую скалу. А я вот сбежал по склону. Сердце бешено билось, но я выполнил то, что задумал. Считаю, что этот сумасшедший поступок помог мне поверить в себя на всю жизнь.

И вот стою я на балконе, смотрю на все это хозяйство внизу и думаю: в теннис играть не хочется, да я никогда и не любил в него играть; плавать в бассейне не тянет, уже наплавался достаточно; поехать на рыбалку неплохо бы, но слишком хлопотно. Сбежать по склону обрыва, что ли? Так у нас во всей Флориде не то что обрыва, холмика не найдешь - весь полуостров плоский как стол. А поступок какой-нибудь исключительный очень хочется совершить.

А что, если рассказ написать?.. Вот сел за компьютер и написал. 

Розинский, Эдвард
№229 Sep 2023