В Одессе, освобожденной от немцев и румын, уцелевшие от бомбёжек дома ещё много лет перемежались с "развалками". Так мы называли тогда разрушенные дома. Помню, фасады домов, как уцелевших, так и разрушенных, были расписаны трафаретными надписями различного цвета, но одинакового содержания: "РАЗМИНИРОВАНО. МИН НЕТ". Кто-то подправил эти оповещения, добавив перед словом МИН где краской, а где куском штукатурки две буквы "р" и "у", так что получалось: "РУМИН НЕТ". Остроумные одесситы таким образом выражали свою ненависть к румынам - приспешникам нацистской армии, которые управляли Одессой в годы войны. 

Город выглядел печально, однако для нас, послевоенных пацанов, эти "развалки" были замечательным местом для игр. Взаправдашняя атмосфера опасности и тревоги создавала ощущение реальности. Популярной тогда была игра в "казаков-разбойников". 

"Разбойники" прятались, а "казаки" их разыскивали. Детских игрушек тогда вообще не было, так что оружием нам служили всякого рода самоделки. Пистолет вырезался ножом из обломка доски; автомат мастерили из ветки, упавшей с дерева; саблю опять же вырезали из обломка доски, и тому подобное. Дети легко верят в такого рода условности, и мы гонялись друг за другом по замусоренным коридорам и подвалам соседней "развалки" до изнеможения. А когда усаживались в укромном месте отдыхать, начинались страшные истории и рассказы. 

Был у нас во дворе один беспризорник по имени Павка. Жил он со своими дальними родственниками, так как папа и мама у него погибли. Он был постарше многих из нас и, как парень бывалый, давал нам уроки жизни. Как-то в один из наших перерывов мы залезли под брезент грузовика в нашем дворе, и Павка наглядно показал нам от начала до конца весь процесс мастурбации. Немного позднее, когда мы все зачитывались романом "Как закалялась сталь", я всё пытался представить себе нашего, дворового Павку, на месте того Павки Корчагина, но это как-то не клеилось. А вроде изначально они чем-то были схожи...

Однажды мой отец привез из Москвы, где он навещал родственников, игрушечный автомат. Это было просто какое-то чудо! Размером автомат был меньше настоящего, но все детали тщательно соблюдены и внутри приклада была даже приделана трещотка, которая, если покрутить рукоятку, издавала звук стрельбы. Приклад был из полированного дерева, ствол и дисковый магазин были выкрашены темно-зеленой краской. К автомату был приделан ремень, ну просто вылитый ППШ. Выносить эту диковинку на улицу мне было строго запрещено. Но зачем тогда иметь игрушку, которой невозможно пофорсить перед товарищами?! 

На следующий же день я украдкой "вынес" свой автомат во двор, где ребята как раз приступали к игре. Она начиналась всегда с того, что один из участников поворачивался спиной к остальным, и вдобавок закрывал лицо ладонями. Каждый из нас по очереди подходил тихонько сзади и дотрагивался до плеча номинатора. В ответ он назначал кто "казак", а кто "разбойник" и, таким образом, мы "по-честному" делились на две группы. Конечно, быть казаком хотел каждый, но и в разбойнике таилось что-то увлекательное. После укомплектовки, каждая группа выбирала своего командира, и игра начиналась. 

В тот день начало игры несколько задержалось, так как увидев моё оружие, всем захотелось его потрогать или, по крайней мере, получше рассмотреть. Посыпалось "Ух ты!", "Дай подержать", "Жадина!" и т.п. Наконец возбуждение немного поутихло, и ребята примирились с тем, что автомат принадлежит мне. Мы быстро "посчитались", и я попал в группу казаков вместе с соседом по лестничной клетке Валерой К. Отец его был военным офицером, майором. Естественно, что командиром мы выбрали Валеру. Опыт для этой роли у него был достаточный, к тому же он был постарше многих. Он тут же принялся командовать: "ты иди туда, а ты - сюда, а ты (указав на меня) - ко мне! Смирно!" Я вытянулся перед ним по стойке "смирно". 

- Ты пойдешь в разведку, - сказал мне Валера. - А автомат оставь мне, он тебе в разведке не понадобится.

Я опешил. 

- Как это, не понадобится? Это же моё оружие, мой автомат, ? начал было я, но в следующее мгновение Валера размахнулся и ударил меня ладонью по щеке.

- Отдать автомат, я приказываю!!!

Мне стало очень обидно, но игра есть игра, и я нехотя протянул ему своё богатство. После этого я куда-то бегал, кого-то искал, что-то еще делал, но из головы не уходило чувство несправедливости по отношению ко мне и недобрая мысль, что что-то случится с автоматом. Так оно и получилось.

Когда игра закончилась и казаки переловили всех разбойников, я подошел к Валере, чтобы забрать свою вещь. У него её не оказалось и он сказал, что отдал ее кому-то, а тот сказал, что передал ещё кому-то. Короче, автомат пропал!..  Я не думаю, что Валера его забрал себе, но, по крайней мере, он поступил безответственно. Так я свой автомат никогда не нашел. Мой отец очень разгневался и вместе со мной опросил с пристрастием всех, кто участвовал в игре в тот день, но положительных результатов это расследование не принесло. 

Однако, несмотря на этот случай, мы с Валерой позднее подружились и вместе с моим одноклассником Юрой Х. мы часто собирались, мечтали о будущем, и пели модные тогда песни. Среди них была "Мурка", "Бригантина поднимала паруса" и другие. Нас даже называли тогда "Три Мушкетёра". Наша дружба однако продолжалась недолго, а после одного обстоятельства и вовсе прекратилась. 

Мой отец тогда работал оценщиком комиссионного магазина. Однажды его уличили в том, что он выкупил у клиента отрез на костюм и, не оформив его через магазин, продал налево. Поступок, за который обычно увольняли с работы, стоил моему отцу десять лет тюрьмы. Но самое страшное оказалось то, что отец моего друга Валеры К. присутствовал на суде и сидел рядом с прокурором. Тогда мы все узнали, что он, оказывается, был майором КГБ, и что за какие-то там прошлые разборки с моим отцом он повлиял на решение гражданского суда и папе дали наивысшую меру наказания по этой статье. 

Слава Б-гу, отец отсидел лишь два года и вышел по так называемой "Бериевской амнистии". По этой амнистии на свободу вышло около полутора миллиона человек, в большинстве своем простые люди, попавшие под колеса послевоенного сталинского правосудия. Тогда срок можно было получить за опоздание на работу или за кражу трех колосков пшеницы. Все во дворе знали, что мать Валеры К. была еврейкой, так что стало понятно, почему его КаГеБешный отец так выслуживался перед начальством - боялся, что его заподозрят в неблагонадёжности. Короче, он поступил как настоящий коммунист и советский командир.

Много лет спустя я случайно наткнулся на Валеру К. в коридоре Ленконцерта, где я тогда работал режиссером эстрады. Мы оба удивились этой встрече, так как не знали друг о друге ничего. Выяснилось, что Валера стал эстрадным певцом и теперь ездит с концертными бригадами по стране. Наша встреча меня не очень обрадовала и мы расстались, пообещав друг другу "созвониться". Я тогда навел справки о нём у моих коллег по Ленконцерту и выяснилось, что Валерий К. был не только артистом, но и парторгом концертной бригады. Позднее мне стало известно, что он всё-таки дослужился до секретаря парторганизации всего Ленконцерта - должность довольно значительная для заурядного баритона. Но если учесть заслуги его отца перед Родиной и его, Валеры, командирские замашки, то такая должность оказывается вполне естественной. 

В детстве я легко простил ему пропажу моего игрушечного автомата и счастлив, что в юности не "спелся" с ним по части идеологии. Но сейчас, с высоты прожитой жизни я четко вижу два лагеря. В одном - люди, жаждущие свободы и справедливости, в другом - люди, которые эту свободу всячески подавляют, оправдывая свои действия лживыми лозунгами и мелкими собственническими интересами. И эта игра в "казаки - разбойники" продолжается и по сей день. Только не поймешь теперь, на кого можно положиться, на казаков или разбойников. Кому, в конце концов можно доверить автомат? Однако с годами становится всё яснее - жить с чистой совестью гораздо приятнее. Даже если из-за этого теряешь друзей, не говоря уже об игрушках.  

Розинский, Эдвард
№215 Jul 2022