Наша Флорида

Моё первое в жизни путешествие на поезде случилось, когда мне было только 3 месяца. 22 июля 1941 года начались бомбардировки Одессы - и следом массовая эвакуация мирного населения. Бежать можно было только на восток. Пожилые люди и женщины с детьми (среди них и моя мама со мной на руках) заполонили одесский порт. В трюме грузового парохода-углевоза мы добрались до Херсона, а так как железнодорожная ветка находилась на противоположном берегу Днепра, беженцев переправляли туда на самоходных баржах.

Естественно, впечатления от моего первого турне на поезде я передаю со слов мамы и родственников, сопровождавших нас тогда. Переезд по железной дороге был для нас тяжёлым испытанием. Изможденных и голодных людей погрузили на открытые платформы. Люди, абсолютно не подготовленные к этому, не позаботились даже о сосудах для воды. Состав двигался очень медленно, останавливаясь часто на несколько минут, чтобы дать возможность сбегать по нужде и немного размяться. По сигналу свистка люди выбегали из придорожных кустов, опасаясь опоздать на поезд. Где-то недалеко от станции Джанкой (северный Крым) всех пересадили в товарные вагоны, направляющиеся на северо-восток в сторону Днепропетровска. В те годы это была одна из основных ж/д магистралей страны.

На пути появились станции, где у заправки паровоза можно было набрать немного горячей и холодной воды в бутылки и банки, которые беженцы выпрашивали в станционных буфетах. На некоторых станциях местные продавали беженцам незатейливую пищу. Когда же состав трогался, некоторые даже бросали остатки непроданной еды отъезжающим. Но вместе с утешительными моментами пришли и удручающие.

При въезде на днепропетровскую магистраль одна за другой начались бомбардировки составов, двигавшихся с запада на восток. Наш поезд то и дело снижал скорость, минуя горящие и опрокинутые вагоны, тела убитых людей и искалеченной техники. Мамы накрывали головы детям, чтобы они не видели этого. Когда наш поезд добрался до станции Куберле Ростовской области, беженцы воспользовались предложением местных властей остановиться там и жить и работать в колхозе. Многие согласились, но оккупанты приближались к Ростову, и наша семья через две недели двинулась дальше на восток. Наше железнодорожное турне продолжалось через Сталинград в Астрахань.

В Астрахани нас пересадили в другие товарные вагоны и повезли в конечный пункт нашего путешествия - город Алма-Ата. Везли нас через безлюдную немецкую автономную область на Поволжье. На одной из остановок сопровождавшие нас военные дали беженцам ровно один час, чтобы запастись "живой провизией". В поселке, из которого перед самым нашим приездом депортировали обрусевших немцев в Сибирь, при появлении людей по дворам заметались неухоженные стаи кур, поросята, телята и другая живность. Дико ревели не доенные коровы. В аккуратных домах стояла самодельная мебель. Члены нашей семьи, подавленные увиденным, вернулись с пустыми руками. Было что-то сходное в их и нашей судьбе. К тому же мой дедушка Йосиф объяснил, что у евреев резать домашних животных имеют право только профессиональные резники.

Почти неделю мы добирались до Алма-Аты. По пути на каждой из трёх узловых станций пришлось пересаживаться из поезда в поезд (на этот раз пассажирский). Эти пересадки напоминали рукопашные бои за взятие вагона или места в тамбуре. Вещи и дети передавались через окна вагонов. Добравшись до столицы Казахстана, беженцы бродили по привокзальной площади, шатаясь от усталости и болезней.

Мое следующее знакомство с железнодорожным транспортом состоялось только через три года. Но несмотря на мой "солидный" возраст, и этот эпизод я вынужден описывать со слов моих родителей. Когда Одессу наконец освободили от немецких оккупантов, наша семья заторопилась домой. Но вместе с нами заторопились и другие люди, настрадавшиеся на чужбине и оторванные от родных и близких все эти долгие годы. Люди спешили в родные места в надежде встретиться с теми, кого, возможно, уже не было в живых. Транспорта не хватало, как и всего прочего в совке, особенно после разрушений, принесенных войной. Так что место в вагоне ж/д поезда надо было брать с боем. Эвакуированным приходилось проводить на станции несколько дней, чтобы попасть хоть на какой-то поезд, следующий на запад.

Пожитков брали с собой немного, но едой и водой запасались, памятуя еще путешествие с запада на восток. Моя мама несла в одной руке меня, в другой - мешок с бельем и провизией. Ни то, ни другое оставить даже на минуту было невозможно. Забраться в вагон без помощи родственников было не под силу. Уступать никто не собирался, так как борьба за жизнь отодвинула понятия совести и стыда на задний план. На этот раз, по крайней мере, поезда не бомбили и туалеты в вагонах работали. Кроме того, на станциях можно было запастись свежей водой и кое-какими продуктами. Мама любила рассказывать, как китайцы продавали горячие пирожки с рисом, выкрикивая: "Л`иса, яйца, л`ука, л`убала стука!" (с рисом, яйцом и луком, рубль за штуку).

Прошли годы. Говорили, что все одесские мальчишки мечтают стать моряками. Романтика, путешествия. Наверное, я тоже мечтал об этом, но дальше матросского танца "Яблочко", которому я выучился в танцевальном кружке Дворца ПионЭров, дело не пошло. Зато благодаря этому танцу меня включили в состав делегации от г. Одессы на всеукраинский слет пионэров в г. Кировограде. Я побывал в городе, название которого меняли неоднократно, подстраиваясь под власть. Первое название было - Елисаветград. Я там побывал и даже танцевал "Яблочко" на центральном стадионе перед всеми участниками слета. А самое главное - мы ездили туда на поезде! На этот раз у меня была своя нижняя полка в плацкартном вагоне, и можно было всю дорогу глядеть в окно, за которым картина менялась каждую секунду. На некоторых станциях нам разрешали выходить на перрон и немного топтаться возле вагона. А как интересно было наблюдать, как наша проводница, стоя в проеме двери, держала в руках желтый свернутый флажок, пока поезд набирал скорость. Кроме того, по щучьему велению тебе приносили чай в стакане с подстаканником. За активное участие в заключительном концерте мне преподнесли чернильный прибор для письменного стола. Прибор был изготовлен из толстого белого мрамора, так что ребята помогли мне донести его до поезда. Письменного стола у меня тогда не было. В нашей "квартире" из одной комнаты в коммуналке у меня был настенный "секретер", который, если закрыть крышку, почти не занимал места.

Потом наступили годы "застоя" для моих поездов. Ездил только на трамвае. Самый далекий маршрут был ? 9 в Лузановку. Но вот мама стала работать бухгалтером в тресте "Вагон-Ресторан". Ей было разрешено раз в год ехать в любом направлении на поездах, к которым прицепляли вагон-ресторан. Там, в этом же вагоне, было два купе для работников ресторана. И тут случилось неслыханное. В 1957 году мама взяла меня в Москву на Всемирный фестиваль молодёжи и студентов. Ехали мы в вагоне-ресторане, и нам с мамой выделили целое купе. За едой далеко ходить не надо было - все подавали горяченькое, прямо из кухни. Незабываемая поездка для меня, будущего артиста. Тогда я увидел фантастического Марселя Марсо, увидел и услышал потрясающих сестер Берри и много-много другого, чем до сих пор питаю свое воображение.

А потом случилось вовсе необыкновенное! Я стал танцором ансамбля песни и пляски ДК Железнодорожников! Вот куда привело меня пристрастие к поездам. Собственно, привел меня туда мой дядя Рафаил, который жил рядом с ДК и был его постоянным посетителем. Он заявил директору клуба Е. А. Дидурко, что я вундеркинд и что они не пожалеют, если примут меня в коллектив. Участие в танцевальном ансамбле вплотную прицепило меня к поездам. У нас даже был такой шуточный танец "На полустанке", в котором я и мой партнер Гарик Шейман изображали железнодорожных рабочих смазочников. У одного в руке был огромный гаечный ключ, у другого - масленка, а лица перемазанные соляркой. В конце танца мы в суматохе зацеплялись нога за ногу и орали: "Автосцепка!!!"

В ДК Железнодорожников была традиция совершать ежегодное концертное турне по обслуживанию работников железных дорог Украины. Это у нас называлось "Поездка на линию". Всех участников коллективов освобождали на две недели от работы с сохранением зарплаты. Нам выделяли два вагона, и мы отправлялись в путешествие, полное веселья, новых знакомств и свежих впечатлений. На очередной станции, где нам предстояло выступать, наши вагоны отцепляли и загоняли в тупик. Там мы жили и готовились к концерту. После концерта нас прицепляли к проходящему поезду и везли в следующее по расписанию место. Кормили в ж/д столовых, буфетах и на банкетах после наших выступлений. Принимали нас, как столичных артистов.

В годы моей учебы в Одесском университете в составе коллектива художественной самодеятельности мои поезда уносили меня то в Ленинград, то в Тбилиси, то в Вильнюс, то в Ригу. Это были замечательные поездки. Освобожденные от занятий в университете, мы по дороге беззаботно проводили время в репетициях, придумывали номера для очередного капустника, наконец, играли в карты. Тогда в моде была игра в "Кинг", то есть "Короля". Засиживались за полночь. Влюбленные жались в уголках вагона или закрывались простынями на верхней полке от картежников.

Потом пришлось съездить на поезде в армию - бесплатный билет в плацкартном вагоне туда и обратно. Для выпускника института армия была всего один год, так что поехал как в командировку, налегке, без багажа. Там и гимнастерку дали, и сапоги, и автомат. Служил в ракетной части на самой границе с Чехословакией. Когда в увольнение ходили, командир строго наказывал не распространяться, в какого рода войсках служите. Военный секрет! Но мальчишки на улице все равно вслед кричали: "Ракетчики, ракетчики!"

Прошли годы, и настала пора прощаться с родными и друзьями, а заодно и с поездами. Правда, многие друзья и родственники эмигрировали поездом. Дорога лежала через Чоп в Западной Украине. Говорили, что с украинскими таможенниками можно было "договориться". А у тех, кто не хотел платить, они отбирали все "лишнее". Даже палку копченой колбасы, детские игрушки, фотоаппараты. Злость и зависть побуждала таможенников намеренно задерживать досмотр, чтобы заставить отъезжающих в панике запихивать свои вещи и детей в вагоны уже на ходу поезда. Но в этот раз поезда уносили беженцев на запад.

Туда, куда я уезжал, на поезде было не добраться, но всё же довелось совершить переезд из Вены в Рим на поезде. Странный был переезд. Состав был специально организован для доставки эмигрантов. Когда все собрались на перроне, нам велели заполнить специальные бирки и прикрепить к каждому багажному месту. Потом всех пригласили занять места в вагонах, а вещи оставить на платформе. Как это "оставить"?! Началась небольшая паника. Ведь некоторые везли целое состояние. После ужасов в Чопе многим это показалось очень подозрительным. Потом нам объяснили, что во избежание толкотни при посадке и загромождения пассажирских вагонов барахлом грузчики погрузят багаж в специально выделенный грузовой вагон, и по приезде в Рим все найдут свой багаж. Так оно и получилось. И ни один баул не пропал. Цивилизация.

Улетая из Ленинграда, я понимал, что это навсегда, но времена менялись, и спустя годы появилась возможность встретиться вновь со всеми, по ком я скучал, и с теми, кто не успел меня забыть. И, конечно же, с дорогими моему сердцу поездами. Прилетел из Нью-Йорка в Москву, тут же пересел на поезд - и в Одессу. Правда, предупредили, что в поездах тогда могли ограбить и даже хуже того. А тем более беспечного американца. Заплатил за все купе, т. е. за оба места, закрылся изнутри и открывал только проводнице, когда приносила чай. В стакане с подстаканником. Всю дорогу вспоминал былые путешествия на поездах, наблюдая в окно унылые пейзажи, проплывающие мимо. Времени на это было предостаточно.

В Америке, как известно, поезда тоже ходят, но как-то не тянет. Самолетом и быстрее, и комфортнее. Единственный недостаток - чай в самолете подают в бумажных стаканчиках и совершенно без подстаканников. Не научились еще. Так что поезда постепенно исчезают из памяти. Как в песне поется: "Вот и дым уже растаял без следа. Поезда, поезда..." Правда, довелось еще раз прокатиться на поезде. Но это уже было в Японии, куда я попал случайно. Ну да, был во Владивостоке по делам и собирался возвращаться в Москву и далее в Нью-Йорк. А время было суровое, шел октябрь 1993 года, и российская верхушка что-то там не поделила. Увидев, что там стреляют, я решил не рисковать и полетел в Японию, чтобы оттуда через Сан-Франциско податься домой, в Майами. Прилетел в аэропорт Акита, смотрю по сторонам, пытаюсь понять, как найти ж/д станцию. По-японски я не понимал, а на другом языке объявлений просто не было. Иероглифы насмешливо глядели на меня со всех сторон. Пытался расспрашивать местных - по-английски никто "ни бум-бум". Вдруг увидел в толпе молодого черного парня. Случись это в Америке - он был бы последним, у кого бы я спрашивал дорогу, но тут я бросился к нему, как к родному, и на чистом английском спрашиваю, как пройти на станцию. Мой "соотечественник" остановился и стал соображать, как мне помочь. Оказалось, что он вообще-то из Бурунди (Африка) и говорит по-французски. Кое-как он все же меня понял и жестами показал, в каком направлении мне идти.

Прошло 80 лет со времени моего первого путешествия на поезде. И вот на экранах телевизоров, телефонов, планшетов по всему миру замелькали изображения поездов, окруженных толпами испуганных, встревоженных людей, пытающихся штурмом проникнуть в вагоны. Это до боли напоминает рассказы мамы и других моих родственников о том, как они убегали на восток, спасая свои жизни от набега захватчиков. На этот раз я наяву вижу все ту же картину: люди, отталкивая друг друга, протискиваются в двери вагонов, передают детей и багаж через окна, через головы окружающих. Мужчины расстаются с женами, детьми. Им суждено остаться, чтобы защищать родину от вторжения орды. Снова слезы, баулы с первым необходимым, снова дети, прижимающие к груди любимую игрушку. На этот раз поезда унесут беженцев на запад. Удастся ли им увидеться снова? По своему опыту знаю, что не всем. Многих, кто прощался со мной тогда в 1941-м, я никогда не увидел.