| |
СКРИПАЧ НА РЕШЁТКЕ
Я долго кружил по площади и прилегающим улицам, пытаясь запарковать машину, а когда наконец мне это удалось, было без двух мнут пять - я опаздывал на встречу с адвокатом. Схватив портфель с бумагами и захлопнув дверцу машины, я кинулся бегом по улице и чуть было не наступил на человека, лежавшего на тротуаре. - Осторожней, сэр, так ведь и споткнуться можно, - проговорил он сиплым басом. Я взглянул на него на ходу - обычный уличный бродяга, каких в нашем городе полно. Голос прозвучал вполне дружелюбно, в нём не было ни укора, ни упрёка. Я извинился и помчался дальше. Назад к машине я вернулся через три часа, вконец измученный, задерганный и раздражённый спорами. За это время стемнело и изменилась погода: набежали тучи, пошёл проливной холодный дождь. У меня не было с собой ни плаща, ни зонтика. Я торопливо семенил к машине, перепрыгивая лужи, а когда подбежал и схватился за карман, обнаружил, что ключа от машины нет. Я лихорадочно обшарил пиджак, брюки, даже проверил нагрудный карман рубашки - ключ исчез. Тогда я сообразил заглянуть внутрь машины, и при свете уличного фонаря увидел связку ключей на сиденье. Видимо, собирая впопыхах бумаги, я обронил чёртовы ключи и захлопнул их внутри. Что было делать? От отчаяния я чуть не завыл. Конечно, можно вызвать "трипл-эй", но ведь они приедут часа через два, а тут холодный дождь... - Неприятности, сэр? - прозвучал за моей спиной сиплый бас. Я оглянулся. Бродяга стоял позади меня и участливо улыбался. Он был с головы до ног закутан в нечто брезентовое, по которому ручьями стекала вода. - Потеряли ключи? - Да вон они, в машине. Как я их обронил там?... Он подергал дверцу, надавил пальцами на стекло. - Гарантировать успех не могу, но давайте попытаемся... Обычно стекло поддаётся. А пока что пойдём ко мне. "Ко мне"? Он подозвал меня к другому краю тротуара и показал на чугунную решетку на поверхности асфальта - оттуда поднимался тёплый пар и пахло машинным маслом. Тут же стояла супермаркетовская коляска с надписью SAFEWAY, в ней покоился большой брезентовый мешок. Из мешка он достал два куска чёрного пластика, протянул мне и повелительно сказал: - Это подстелите и садитесь, а этим укройтесь. Мне придётся повозиться некоторое время, вы совсем промокнете. Мне было так холодно и мерзко, что я без колебаний опустился на решётку и укрылся куском пластика. Боже, какое блаженство! Тёплый пахучий воздух поднимался снизу по моей спине, накапливался под пластиком, согревал мокрую одежду, которая превращалась в компресс... Как это я раньше проходил мимо этих решёток, попирая их ногами! Они казались мне входом в ад - как я ошибся! Между тем мой благодетель достал из своего мешка моток проволоки, раскрутил его и подошёл к машине. Он внимательно ощупал все четыре окна, а затем принялся втыкать острый конец проволоки в резиновую прокладку между краем окна и крышей. Ему это долго не удавалось, но в конце концов, с десятой или двадцатой попытки он всунул проволоку внутрь машины. Затем он долго манипулировал этой проволокой, поворачивая её так и сяк, пока не зацепил внутри машины защелку на дверце. Проволочная петля несколько раз соскакивала с ручки, но он с невозмутимым спокойствием продолжал попытки. И вот замочек щелкнул - дверца отворилась. Я вскрикнул от радости, сбросил с себя пластиковое облачение и впрыгнул в машину. Через приоткрытое окно я горячо и искренне благодарил своего избавителя, совал ему деньги и спрашивал, чем могу помочь. Он вежливо отвечал, что не стоит благодарить, не за что, сущие пустяки. Впрочем, деньги взял, а на предложение чем-нибудь помочь снисходительно ответил: - Боюсь, сэр, что при всем желании вы не сможете войти ни в один винный магазин. По законам нашего штата они все должны быть закрыты в семь часов. А как бы хорошо сейчас, в такую погоду... Первым моей мыслью было пригласить его в какой-нибудь бар, но я тут же подумал, что буду выглядеть довольно странно - мокрый, в компании бродяги... Мне хотелось как можно скорее переодеться в сухое. И тогда, под влиянием обстоятельств, я принял смелое, мягко выражаясь, решение: пригласил его к себе на стакан виски. Он сказал что-то вроде "право неудобно вас стеснять в такой поздний час", сказал просто для приличия, - вообще, я заметил, что говорит он, как образованный, воспитанный человек. Я сказал, что никакого беспокойства, напротив, мне будет приятно выпить в его компании. - Спасибо, для меня это большое удовольствие, - галантно согласился он. - Если можно, откройте багажник, пожалуйста: у меня тут кое какая поклажа. Он вытащил из коляски свой мешок, переложил в мой багажник и сел в машину рядом со мной: - Право же неудобно вас стеснять. Но если вы так любезны... Мы поехали. Я тогда жил на пятнадцатом этаже высотного дома в квартире с двумя спальнями. Помню, что открывая при нем входную дверь, я испытал неприятное чувство: вот, мол, бездомный бродяга видит, как легко открыть дверь в мою квартиру. Но тут же мне стало стыдно. Словно оправдываясь, я пробормотал: - Замок приличный никак не соберусь поставить. Он тонко улыбнулся: - Если только это необходимо для вашего душевного спокойствия, а так... Что сложный замок, что обыкновенная защелка - для профессионала с набором инструментов это вопрос минут: будет он работать одну или пять минут. Я в курсе дела, поверьте. Замки существуют для душевного спокойствия хозяев. В гостиной я посадил его в кресло перед баром, насыпал льда в ведёрко и предложил выбрать напиток. - Crown Royal, - сказал он, - с одним кусочком льда, пожалуйста. Я налил ему двойную порцию, а сам пошёл в спальню переодеваться. Честно говоря, я всё время мысленно упрекал себя. Ну не глупый ли поступок - привести в дом уличного бродягу?.. Теперь уже сожалеть поздно, лучше скорей вернуться в гостиную и посмотреть, что он делает. Он сидел, удобно развалившись в кресле, с явным удовольствием попивая виски. Брезентовую куртку он снял и аккуратно повесил в прихожей. Черный свитер и брюки хорошо облегали его не по годам сухопарую фигуру. Впрочем, откуда я знаю, сколько на самом деле ему лет? Проседь в бороде и волосах еще не свидетельство пожилого возраста. - Извините, я до сих пор не представился. Меня зовут Ралф Этвуд, - он чуть привстал и поклонился. Я тоже назвал своё имя. Он улыбнулся, сказал "очень приятно" и снова уселся поудобнее. Я исподтишка разглядывал его. Продолговатое лицо, чёткий профиль, высокие дуги бровей. Породистое, даже аристократическое лицо. И красивое, несмотря на бесформенную бороду и спутанные волосы. Он явно не чувствовал никакого напряжения или неловкости, спокойно с полуулыбкой на лице попивая виски. Я же, наоборот, испытывал смущение из-за затянувшейся паузы. Да и из-за всей этой странной ситуации... Он повернулся ко мне и заговорил первым: - Выглядело так, что вы очень спешили. Из-за этого и ключи обронили, такое случается. - Да, да, я ужасно спешил, - ухватился я за тему. - У меня в пять была встреча с адвокатом назначена, но пока я искал паркинг... В общем, чуть не опоздал. Пришёл, а оба адвоката уже сидят и бумаги разложили - мой адвокат и... и... адвокат противной стороны со своим клиентом. Я живо вспомнил подробности трехчасового разговора, крики и упрёки, мелкие выпады и тяжёлые оскорбления... Видимо, это отразилось на лице - он посмотрел на меня внимательно, но промолчал. А я как-то неожиданно для себя сказал: - С женой развожусь. Десять лет прожили, и вот развожусь. Он сочувственно кивнул головой: - Понимаю, очень хорошо вас понимаю, сам через это прошёл. Дети есть, позвольте спросить? Нет? А у меня дочка. Теперь-то уже взрослая, в университете учится, а тогда маленькая была... Да-а. - Дети - это другое дело. А нам-то с ней из-за чего ссориться? Из-за всякого барахла? - Волна раздражения захлестнула меня, рвалась наружу. Я почувствовал необходимость рассказать обо всех своих обидах - вот хоть бы этому видавшему виды человеку. - Половину стоимости квартиры, половину дачи, одну машину... ладно бери, черт с тобою! Хотя всё куплено на заработанные мною деньги, я всегда зарабатывал раз в десять больше неё. Но ладно, бери. Так ведь мало! Она еще претендует на половину стоимости моей скрипки. Но скрипка - моя личная вещь, орудие производства, так сказать. Я профессиональный концертный музыкант, добываю себе пропитание игрой на скрипке. Её адвокат бубнит: "Всё, что приобретено во время брака, делится поровну". Да, так, скрипка была куплена уже после женитьбы, но я копил на неё, можно сказать, всю предыдущую жизнь, это дорогая вещь. Ведь у неё, у моей бывшей жены, тоже есть личное имущество: костюмы сценические, разные хитоны, пачки (она балерина) - я-то на это не претендую. Я остановился и перевёл дух. Он слушал меня внимательно, даже стакан свой отставил в сторону. Покачав головой, он сказал: - Боюсь, логика вам не поможет. Весьма сожалею, но суд, скорее всего, станет на её сторону. Почему? - Он горько усмехнулся, вздохнул и потянулся к бутылке. - С вашего позволения... отличный виски. - Он наполнил свой стакан, отхлебнул. - Так вот - почему? А потому что в нашем обществе уже давно не стало ни справедливости, ни правосудия, ни уважения к закону. Все решения диктуются господствующим в данное время поветрием, модой, иначе сказать. Да, мода, подобно тому, как существует мода на ботинки или на причёски. Сейчас модно считать женщину жертвой дискриминации, и потому судебные решения в случае спора принимаются в пользу женщины. Автоматически. К примеру, по закону я и моя жена имеем равные права в отношении ребёнка. Но почему-то суд присудил дочку ей - вопреки закону и всякому здравому смыслу: у меня были лучше жилищные условия, стабильный доход, и девочка выражала желание жить у папы. К тому же в суде было установлено, что мать ... как бы сказать помягче?.. женщина весьма легкомысленная, и свои материнские обязанности ставит ниже своих удовольствий. - Но насколько я понимаю, вы имеете право видеть дочку, даже если она живёт с матерью. - Это так, но... Замечательный виски, я с вашего разрешения... - Он опять наполнил свой стакан. Отхлебнул, помолчал. - В моём случае... В суде моя благоверная вдруг заявила, что ребёнок не от меня. Хотя рождён был во время нашего брака, прошу заметить... Казалось бы это довод не в пользу матери, скорее, в мою: я вырастил ребёнка, девочка любит меня и хочет жить со мной. Не говорю уж о том, что для меня... всё, что я ценил в жизни, было в этом ребёнке. Но мужчинам по представлениям политической корректности в родительских чувствах отказано, это монополия женщин. Знаете, что решил суд? Что я как отец должен платить алименты в размере четверти моей зарплаты - вот и все мои отцовские права... С тех пор я нигде ни одного дня не работал. А она в отместку спрятала ребёнка. Ну это в прошлом, сейчас дочка уже взрослая женщина, студентка. - Он помолчал и еле слышным голосом добавил: - Взглянуть бы на неё хоть издали... Залпом допив виски, он поднялся с кресла: - Благодарю за гостеприимство, виски выше всякой похвалы, спасибо. Нет-нет, не удерживайте, мне надо идти, если я хочу остаток ночи провести в комфорте. Я имею в виду - на теплой решётке. А то ведь займут... Следующие две недели оказались особенно загруженными: два выступления (одно из них в Канаде), преподавание, несколько встреч с адвокатом... Выдавались и такие дни, что позаниматься было некогда, к скрипке не притрагивался. И вот однажды после такого безумно загруженного дня я специально встал пораньше, чтобы поиграть. Отпер шкафчик, где хранилась скрипка... а её там нет. Как объяснить непосвящённым, что такое скрипка для скрипача? Ведь даже плотник ценит свой инструмент, срабатывается с ним, а музыкант... Со временем начинаешь ощущать свою скрипку почти что живым существом: знаешь, как она реагирует на погоду, на влажность в помещении, на перевозку. Ты с ней постепенно свыкаешься и образуешь как бы единый ансамбль - она влияет на твою игру так же, как ты на неё. Ты знаешь. как извлечь из неё нужные звуки, и она в благодарность раскрывает свои лучшие качества, отдаёт свою душу... На своей скрипке я играл к тому времени восемь лет, мы привыкли друг к другу. Для меня потеря скрипки была ужасным шоком. Хотя материально я почти ничего не терял: скрипка была застрахована на полную стоимость. Но смогу ли я достать другую столь подходящую мне? Ведь у музыканта с инструментом есть некая личная совместимость, это объяснить трудно. Дайте мне сейчас в руки какого-нибудь замечательного Гварнери, а он мне лично может не подойти, мы "не поймём друг друга". Моя пропавшая скрипка не была знаменитым Гварнери, но это был очень хороший инструмент, изготовленный в середине восемнадцатого века в Венеции. К северу от города на склонах гор растут ели с нежной древесиной; верхняя дека из такой ели поёт особенно ласковым голосом. Кленовую древесину для нижней деки возили морем из Далмации и потом выдерживали в воде Венецианской лагуны; дека получалась особенно плотной, и отзывалась глубоким вздохом на каждое движение смычка. Но самое главное - это была моя скрипка, которую я знал, с которой сроднился... Придя в себя от первого шока, я стал лихорадочно перебирать в памяти все возможные причины исчезновения скрипки. Сначала я подумал: это жена, она приходила в моё отсутствие и... Но у неё нет ключа от шкафа, она никак не могла добраться до скрипки. Тогда мне пришла мысль об уличном бродяге. Неужели он?.. Чем больше я обдумывал, тем более вероятным казался мне этот вариант. Весьма возможно, что он... пожалуй, он... скорее всего, он... наверняка, он - а кто ещё? Я бросился звонить в полицию. Приехали двое - один в форме, другой в штатском. Я подробно рассказал о своём необычном знакомстве, о нашей беседе в этой вот комнате за стаканом виски. Нет, скрипку не показывал, но упомянул в разговоре, это точно помню. Зовут его Ралф Этвуд. Откуда я знаю? Он сам мне сказал. "Ах сам сказал?" - полицейские иронически переглянулись. Потом тщательно осмотрели шкаф, где некогда лежала скрипка. - Вы точно помните, что шкаф оставили запертым? - спросил тот, что в штатском. - Абсолютно убежден. Иначе ключ не вынимается. - А жена в ваше отсутствие не могла забрать? - У неё нет ключа от шкафа, а отмычкой она не работает - другая профессия. Полицейские изучили замок и сфотографировали его несколько раз. - Замок не поврежден, на нем ни одной царапинки. Чистая работа... Обмениваясь короткими замечаниями, они обошли всю квартиру. Замок наружной двери их рассмешил: - Его ногтём открыть можно, отмычки не надо. Впрочем, самые сложные замки тоже открываются, всё зависит от сноровки грабителя. Последняя сентенция показалась мне знакомой. Они поговорили внизу с охранником здания и ушли, сказав мне на прощание: - Ваши подозрения насчёт уличного знакомого весьма основательны. Мы постараемся его найти. По вашим описаниям, конечно, а не по имени, которое он вам дал. - Тут они снова переглянулись. - Но одно можем гарантировать: скрипки при нём нет, и скорей всего, её нет в городе. И даже в Америке. Она сейчас на полпути в Европу. Или в Японию. Такие вещи сбывают также в Россию. Если узнаете что-либо новое, звоните нам по этому телефону. Чем сможем, постараемся вам помочь. Последняя фраза прозвучала не слишком оптимистично. Мне трудно было смириться с потерей своей скрипки. Я делал попытки (весьма наивные, как теперь понимаю) отыскать подозреваемого. Зачем? На что я мог рассчитывать? Не знаю... Несколько раз я приезжал на то место, где мы познакомились в памятный дождливый вечер, и где я грелся на решётке. "Скрипач на решётке" прозвал я этот случай. Но моего знакомого там не было. Правда, на тёплой решётке сидели другие представители славного племени бездомных бродяг. Я подходил к ним, пытался завести разговор. Давал им пару долларов. Доллары они брали, а на вопросы мои ничего путного ответить не могли. "Ралф Этвуд? Первый раз слышим". А когда я приставал очень уж настойчиво, в ответ мне говорили: "Ты, парень, из полиции, что ли? Сказано тебе, мы не знаем. Отвяжись". Несколько раз звонил в полицию. Там говорили со мной вежливо, но что толку... Так прошли месяца два. Постепенно я начал наводить справки насчет возможной покупки другой скрипки. Не потому что смирился с потерей, а потому что должен был выступать в концертах, а оставшаяся у меня со студенческих времен скрипочка явно не соответствовала уровню требований. К этому времени страховая компания возместила мои убытки. И вот однажды поздним вечером я сидел дома и изучал объявления в профессиональных журналах о продаже скрипок, как вдруг позвонили во входную дверь. Я удивился и даже несколько взволновался. Что это? К нам в дом можно войти только позвонив снизу через консьержа. А внутри дома кто может ко мне придти? Я никого из соседей не знаю, просто никого. С бьющимся сердцем я подошёл к двери, распахнул её настежь и... попятился назад. На пороге стоял он. Я не мог поверить своим глазам. Как во сне... В той же брезентовой куртке, с той же растрёпанной бородой... - Прошу прощения за беспокойство в столь поздний час, - сказал он своим сиплым басом. - Если вы, сэр, позволите мне войти на минутку и сказать вам... - Заходите. Я посторонился, пропуская его внутрь и захлопнул дверь. Он остановился в прихожей, вопросительно глядя на меня - ожидая, видимо, приглашения раздеться. Его наглость задела меня: - А вы не думаете, что я вызову сейчас охрану? - Нет, не думаю, сэр. - Ага, вы намерены всё отрицать. Это сделал кто-то неизвестный, вы тут не причем?... Он внимательно на меня посмотрел: - Если вы насчёт скрипки, то отрицать не буду: это сделал я. Но только между нами, в полиции и на суде я этого не признаю. Я стоял перед ним в полной растерянности, не зная, что мне делать - бежать вниз за охраной, или звонить в полицию, или выскочить из квартиры и кричать "помогите"... Не дождавшись приглашения, он снял куртку, повесил её на вешалку и спокойно вошёл в гостиную. Я с ужасом подумал: "Сейчас достанет пистолет и..." Словно прочитав мои мысли, он сказал: - Не беспокойтесь, сэр, я пришёл к вам с самыми мирными намерениями. И охрану вам вызывать нет никакого смысла. Ну, допустим, меня арестуют и передадут в полицию. А дальше что?.. Скрипки у меня нет, и я не знаю, где она - это понятно всем. Перекупщики уникальных ценностей ведут дела, так сказать, анонимно. Скорей всего, ваша скрипка далеко за океаном, притом неизвестно, за которым, и никто на свете, даже полицейский детектив, не в силах её отыскать. Такова реальность, и лучше увидеть её в истинном свете. Еще меньше шансов (хотя меньше нуля уже идут отрицательные величины) еще меньше шансов отнять у меня деньги. Во-первых, потому что у меня нет ни копейки. Я по-прежнему бездомный нищий, не имеющий счета в банке. К тому же я получил за скрипку лишь половину её стоимости. Да, столько нам платят эти перекупщики! Но не будем их ругать: без них было бы ещё труднее. - По крайней мере, пусть вас в тюрьму посадят, - сказал я со злостью. - Вот уж этого я меньше всего боюсь, - он даже рассмеялся. - Жить за решёткой или на решётке - не такая большая разница. Я скажу так: и там, и здесь есть свои преимущества и свои недостатки. Там - крыша над головой и трёхразовое питание, здесь - свежий воздух и полная свобода делать что хочешь в любое время суток. Но за решётку я не попаду: как прокурор сможет доказать, что это сделал я? Ваше слово против моего слова, а объективных доказательств нет. Притом не забывайте, кто я. Я жертва капиталистической экономики, урбанизации, глобализации и систематического попрания прав трудящихся. Помните, я вам говорил, что в нашем обществе больше нет ни закона, ни правосудия, а только политически корректная мода. Voila! - Он театрально развёл руками. Меня раздражала его самоуверенность. Но с другой стороны вся эта ситуация вызывала недоумение. - Пусть даже половина стоимости - это тоже изрядная сумма, - сказал я. - В любом случае, на эти деньги можно было бы прилично одеться и снять скромную квартиру. - О нет, эти деньги мне нужны были для другого... Позвольте присесть, я вам всё расскажу. Я не ответил, но он всё равно сел в кресло. Я демонстративно оставался стоять. - Собственно, я за этим и пришёл, чтобы всё рассказать. Прошлый раз - помните? - я говорил, что бывшая жена с помощью суда лишила меня дочки. Я переживал очень сильно. Пытался бороться за своё отцовство - официально, через суды. Ничего не вышло - проиграл во всех инстанциях. И разорился на адвокатах. Тогда я попытался её похитить - чуть не сел в тюрьму. Единственное, почему не посадили: жена просила суд не сажать, потому что из тюрьмы я не буду платить алименты. Но я свёл с ней счёты: я стал бездомным бродягой. С меня нечего взять. А она соответственно настроила против меня дочку: твой отец бродяга, бездельник, пьяница, уголовник, и вообще он тебе не отец. Извините, сэр, это малоприятная история. Но вот не так давно через своих родственников, которые как-то пересекаются с её родственниками, я узнаю, что дочка моя собирается замуж. За такого же неимущего студента, как она сама. И меня просто одолела идея - подарить ей квартиру. Это бы сразу нейтрализовало все нашёптывания матери. Хороший свадебный подарок от отца, верно? Но где взять? И тут судьба мне посылает вас со скрипкой... Прошу прощения, вам это неприятно слышать. Однако в чем я хочу вас заверить: к вам в квартиру я вошёл тогда без всяких гадких целей. Но в процессе разговора вы упомянули дорогую скрипку и при этом непроизвольно взглянули на тот шкаф. Я перехватил ваш взгляд и понял, что вот он - мой шанс!.. Про вас я подумал: он нисколько не пострадает, скрипка наверняка застрахована, так ведь? Вот вам моя сторона этой истории. А дочка с мужем живёт теперь в квартире, подаренной отцом. Отцом! Я знаю её адрес, и может быть в один прекрасный день... Но для этого нужно вернуться в так называемое "приличное общество", где тон задают люди, вроде моей жены, а вместо закона - политическая мода... - Значит, закон вы уважаете? По крайне мере, на словах, - съехидничал я. - Безусловно уважаю, - ответил он очень серьёзно, как будто не заметив моей насмешки. - Иногда я его нарушаю (по необходимости), но не издеваюсь и не игнорирую его, как те суды, которые выносят решения в угоду политической моде. Он помолчал, потом хлопнул себя обеими руками по коленам: - Вот и всё! А теперь мне надо идти, а то займут мою решётку. Я опять вернулся на своё старое место, так что вы знаете, где меня найти. Говорю это на тот случай, если всё же надумаете обратиться в полицию. Признаюсь честно: в этот момент мне стало его жалко. Да, он меня обокрал, лишил инструмента, который так важен для меня, и сейчас унижает уверенностью в своей безнаказанности. А мне его жаль... До чего же нелепо! Вслух я сказал: - А как насчет стаканчика виски? На дорогу. На его лице отразилось внутренняя борьба. Он посопел, вздохнул и поднял вверх растопыренные ладони: - Нет, я не должен выпивать с человеком, которого обокрал. Я не могу, это непорядочно. И он ушёл На следующий день я позвонил в полицию. - Что нового? Как идёт расследование? - К сожалению, ничем порадовать вас не можем, - ответил полицейский с преувеличенным сочувствием. Потом посопел, собираясь с духом и произнес: - Тут вообще собираются закрыть это дело как безнадёжное, но вы имеете право настаивать на продолжении расследования, если у вас есть новые факты. - Пусть закрывают, не возражаю, нет у меня новых фактов и не будет. Могу написать официальное заявление, что против закрытия дела не возражаю.
|
|
