ПОЛЁТЫ ВО СНЕ И НАЯВУ
Но чем выше полёт, тем спокойнее взгляд... Евгений Клячкин
Летать я начал поздно. Змей Горыныч, ковёр-самолёт и Баба-яга со своей ступой не впечатляли городского пацана, тем более, во времена спутников и Гагарина. Но вот, зачитавшись в "Пионерской правде" "Ночным Орлом", я полетел! Во сне, конечно. Вместе с Иваном Кожиным, этим летающим Штирлицем, мы летали вдоль главной улицы, рвали троллейбусные провода, чтобы хулиганы не могли догнать Наташу Трубникову (самую красивую девчонку в нашем классе). - Ты просто растёшь, - объяснила мама. Не знаю, на уроках физкультуры я по-прежнему стоял в самом конце шеренги. Мой первый настоящий полёт был не на самолёте, а на военном вертолёте! После второго курса университета - поездка в стройотряд. Двумя поездами за три дня мы добрались до Салехарда. Подъезжая к станции, увидели колонну зэков, возвращающихся в лагерь. Высокие стены с кольцами колючей проволоки по краю и плакат над воротами: "С чистой совестью на свободу!" Неожиданная встреча с ГУЛАГом у Полярного круга испортила настроение. Как только мы вышли из поезда, нам сообщили, что до газового месторождения Медвежье (наш конечный пункт) нас доставят на вертолётах. Совсем недалеко от вокзала, на заброшенном футбольном поле, стояли два военных вертолёта МИ-4. Красные звёзды закрасили, вооружение убрали, но боевая, маскировочная окраска осталась. Они славно потрудились во Вьетнаме, а теперь дорабатывали до "пенсии" на гражданке. Мы быстро загрузились. В иллюминатор было видно, как первая стрекоза (точнее, стрекозёл) оторвалась от земли. Вот и наш зашумел винтами, готовясь в полёт. Саня, наш гитарист и запевала, затянул любимую:
Мы идём по выжженной земле, Гермошлем застёгнут на ходу.
Бойцы дружно подхватили:
Мой Фантом со звездою белой на распластанном крыле С рёвом набирает высоту.
Не знаю, то ли песня про американского лётчика пришлась нашему вертолёту не по душе, то ли груз оказался тяжеловат, но поднявшись метров на 20, он неожиданно клюнул носом. Вся наша гоп-компания вместе с рюкзаками покатилась к кабине пилотов. Крики, стоны, мат... Секунд десять он летел в этом диком, вертикальном положении. Казалось, что рухнет, но каким-то чудом машина выровнялась и до Медвежьего больше не чудила. Слава Богу, серьёзных травм не было, но чувство ужаса и страха осталось в какой-то клеточке мозга навсегда. Долгие годы летать не приходилось. Из пункта А в пункт Б мы добирались на поезде, и призыв "Летайте самолётами Аэрофлота" звучал издевательской насмешкой. В кассах Аэрофлота на Красношкольной набережной в Харькове ответ всегда был один и тот же: "Билетов нет!" Наконец, в 1988 году нам удалось "достать" билеты на рейс Киев - Вена. Мы покидали Союз. Навсегда!
Аплодисменты, переходящие в овации
Дай Вам Бог с корней до крон Без беды в отрыв собраться. Уходящему поклон... Борис Чичибабин
Итак, мой первый полёт Аэрофлотом оказался последним. В недалёком будущем нас ждал волнительный перелёт через океан. Но обо всём по порядку. Каждый полёт на самолёте - это событие, и представляется мне, если хотите, пьесой в трёх частях: акт первый (пролог) - сборы, билеты, посадка; акт второй - сам полёт; акт третий (финал) - приземление и встреча (happy end). "Были сборы недолги..." Да нет, у нас они были долгими и нелёгкими. Наша группа отъезжающих "врагов народа" состояла из четырёх с половиной человек: - старшая группы - тёща. Ей за три месяца до отъезда поставили страшный диагноз. Она чувствовала себя ужасно и всё время была в подавленном состоянии; - моя жена Сима - на восьмом месяце беременности - не в самой, так сказать, лучшей форме; - наш девятилетний сын Макс - самый счастливый человек в группе (в школу ходить не надо и ситро каждый день); - ну и я - "не привлекался... не замечен...", здоров и полон сил!
После свадьбы тёща попросила называть её мамой и все, к сожалению, недолгие годы была ангелом-хранителем нашей семьи. Она жила в Киеве и категорически не хотела вылетать из Москвы. Мамины связи и немного удачи помогли взять билеты на рейс Киев - Вена. Это был последний (!) эмигрантский самолёт из Киева. Улетающим разрешали взять с собой по одному чемодану на человека (не более 24 кг в каждом). Кроме меня никому поднимать тяжести нельзя, поэтому наш лимит - 2 чемодана. Ну как упаковать всё необходимое? Вероятно, у многих семей были похожие проблемы, потому что примерно за месяц до отлёта позвонил какой-то Семён и хриплым голосом, со знакомым акцентом, пригласил на встречу с начальником аэропорта по поводу багажа. Слабо верилось, что нас примут, но через 2 дня ровно в 11 утра начальник бориспольского аэропорта пригласил нас в свой кабинет. - В чём проблема, мужики? Заговорили все сразу. Гена, нервный молодой инженер, утверждал, что голых жену и детей он в Европу не повезёт. Я пытался объяснить нашу ситуацию. Семён (тот, который звонил) верещал громче всех: "Нет, ну ви мине покажите, и хто пгидумал эти ногмы? Хто?" Начальник поднял руку: "Ближе к делу! Холодильники, стиральные машины везёте?" Мы дружно закачали головами. - Ну нет, конечно. Ну как же можно? - Значит так: при посадке доплатите за перевес. - И, глянув на Семёна, добавил: - Рублями. Вот это удача! Мы на крыльях летели домой. И только Семён омрачал настроение, бурчал до самого метро: "Ой, мягко стелет ггажданин начальник, надо было гасписку взять..." Чтобы максимально загрузиться, мама достала где-то два огромных чемодана. Она их почему-то называла "подарок тёти Сони". Сложив все вещи, ещё полчаса пришлось прыгать и плясать на этих "бегемотах" чтобы они закрылись. Наш вылет был назначен на 5 утра, поэтому в аэропорту надо было быть в час ночи для досмотра. Нас провожали мой отец и сестра. Аэропорт был пуст и только огромная толпа в международном секторе. Грустные лица улетающих и провожающих, тихий шепот. Ждать пришлось недолго. Дверь, ведущая на посадку, открылась и появилась высокая, красивая женщина - этакая Ольга Воронец в темно-синей форме Аэрофлота. Хорошо поставленным голосом она пригласила нашу семью на посадку. Последние поцелуи и объятия - и вот мы за заветной дверью. - Чемоданы на весы, а потом на досмотр, - приказала "Воронец" и указала на большие промышленные весы с круглым циферблатом. За весами выстроились длинные столы с одним-двумя таможенниками за каждым. Поставив первого "бегемота" на весы, не дожидаясь результата, я спросил у "Воронец": - Где можно доплатить за перевес? Она явно была готова к этому вопросу: - Нигде! Каждое место имеет стандартный вес! Пока не будет, на досмотр не пойдёте! - Но подождите, мы встречались с начальником Аэропорта, и он разрешил... - Я начальник на посадке! - перебила она. - Никакой доплаты! Не теряйте времени, вы задерживаете других пассажиров. Я посмотрел на жену, жена посмотрела на маму, мама развела руками и тихо сказала: - Вова, нас опять на-%#&-ли. Ну что от них ожидать? Выгружай лишнее, сынок. Лишнее? Вещи больной мамы - не лишние (даже огромная пуховая подушка), вещи беременной жены - не лишние, вещи ребёнка - тем более не лишние! - Слушай сюда, - позвал я сына. - Я достаю вещи из чемоданов, ты стрелой относишь их дедушке и бегом назад, понял? Таможенник, ожидавший нас, с любопытством наблюдал, как я потрошил чемоданы. Но даже после того, что ВСЕ мои вещи и НЗ (три палки сухой колбасы) перекочевали в зал ожидания, стрелка весов убегала далека от заветных 24 кг. Уж не знаю, беременность ли жены или запыхавшийся сын смягчили начальницу, но после третьего взвешивания она махнула рукой: "Ладно, на досмотр". "Бегемоты" перекочевали на стол таможенника. Теперь его очередь искать "лишнее". А таможня, кстати, трудилась вовсю. Все столы были заняты. За ближним проверку проходила семья Гены-инженера. Его жена стояла в стороне, прижимая к себе двух ребят (старшему - лет десять, младшему - около пяти). Вид у неё был усталый, и казалось, что она вот-вот заплачет. Молодой пограничник, подняв над головой листки из альбома для рисования, напирал на Гену: - Повторяю, на каждое произведение искусства должно быть разрешение Министерства культуры. - Да поймите, это я нарисовал в восьмом классе, - сказал Гена, краснея. - Копии с картин Шишкина "Рожь" и "Утро в сосновом лесу". На память взял... Я взглянул на картинки. Копии? На первой - верхняя половина была выкрашена синим, а нижняя - жёлтым (ну, вылитый флаг современной Украины), на второй - на фоне кривых ёлок в странных позах сидели животные неопределённой породы. - Гена, - взмолилась жена, - пожалуйста, кончай этот базар и покажи рисунки Захару. Сил больше нету (во время всего разговора младший пацан непрерывно ныл: "Пап, покажи-и-и картинку, пап, ну покажи-и-и..."). - Кто это, сынок? - Гена показал один из рисунков Захару. - Собачки, уверенно сказал малыш, - какают... - Собачки... - пробормотал Гена, затем сложил две картинки вместе и порвал их напополам. Опять сложил и опять порвал. Протянул обрывки таможеннику: "Вот, с разрешением Министерства". - Гражданин, - позвал меня наш пограничник. - Досмотр закончен, ваши вещи погрузят в самолёт, проходите с семьёй на посадку. У нас оказались хорошие места - недалеко от входа. Сын у окна, рядом мама, жена, а я с другой стороны прохода. Через пару кресел позади меня я увидел Семёна. Он наклонился, чтобы мне было лучше слышно, и прокаркал: "Не люблю сыпать соль на ганы, но сделали нас как детей. Я видел, как вас мучали. Падла этот начальник! Я нутгом чуял". Самолёт наполнялся очень быстро. Вдруг по громкой связи объявили: "Пассажиры, посмотрите налево. Эти чемоданы не помещаются в самолёт и остаются". Все, кто мог, прильнули к иллюминаторам. Метрах в десяти от самолёта, прямо на земле, прижавшись друг к другу, стояли три одинаковых чёрных чемодана с красными ленточками на ручках. Мама повернулась ко мне и прошептала: "Не наши, слава Богу". - Не наши, не наши... - зашелестело со всех сторон. И вдруг, в хвосте самолёта плачущий голос: - Ой, Веня, это наши, все наши вещи! Минута какого-то оцепенения - и вот весь самолёт зашумел: - Безобразие! Заберите вещи! Как вам не стыдно? Вскочила маленькая худая старушка и пропищала: - Не полетим! Без вещей не полетим! А это знакомый голос Семёна: - Сколько ж вы, суки, будете кговь пить? - и, обращаясь к стюардессам: - Зовите главного! Словно услышав его, из кабины вышел один из пилотов. - Спокойно, граждане. Самолёт перегружен. В багажном отделении нету места. В проходе ставить нельзя! - Да хоть в свой задний пгоход ставь! Без вещей не полетим! - рявкнул Семён. По проходу, кстати, приближалась группа мужчин с решительными, злыми лицами. Пилот принял решение. - Ну хорошо, если вы согласны... Вам же неудобно будет... - он снял со стены телефонную трубку и отдал какой-то приказ. Через пять минут стюардессы расставили несчастные чемоданы вдоль прохода. Наконец, наш самолёт тронулся, вырулил на взлётную полосу и... мы в воздухе! Народ ещё обсуждал последние события таможенного досмотра и чемоданного восстания, как вдруг громкая связь ожила: - Граждане пассажиры, наш самолёт пересекает границу СССР. Вы больше не граждане Советского Союза! Было ли это сообщение обязательным для эмигрантского рейса или наш пилот мстил за инцидент с чемоданами, но на мгновение все притихли, пытаясь оценить услышанное. И вдруг раздался хлопок, за ним второй, третий... Через несколько секунд аплодировал весь самолёт. Весь! - Аплодисменты, пегеходящие в овации, - голосом Левитана (правда, с акцентом) объявил Семён. - Пгисоединяйтесь, кгасавицы, - предложил он растерявшимся стюардессам. Те переглянулись и... пгисоединились. В Вене мы были без опоздания. Спускаясь по трапу самолёта, ещё не верили, что мы в столице Австрии (ведь всего два часа назад мы были в столице Украины). На площади перед аэропортом нас встречали (как и тысячи других эмигрантов) Хелен и Эдди. Они прекрасно говорили по-русски: - Милости просим в свободный мир! В гостиницу вас отвезёт белый микроавтобус. Удачи вам! Ну что, узнали? Ну, конечно, это он - happy end нашего полёта!
Лицом к лицу с Америкой
"Не путайте туризм с эмиграцией!" - надпись на воротах в Рай (и на воротах в Ад). Время в Австрии летело быстро. Водопад волнующих событий! Интервью в Сохнуте и ХИАСе, медицинский осмотр всей семьи с потрясающими результатами. Во-первых, у мамы нет рака! Тщательные анализы опровергли диагноз киевских врачей! Во-вторых, у нас будет мальчик! Все так хотели девочку, но доктор, глядя на экран УЗИ, покачал головой: "Какая девочка с таким хозяйством?" "Мечты сбываются и не сбываются..." Наши мечты побыстрее добраться до Америки, чтобы Сима рожала там, окончательно рухнули в Италии (наша следующая остановка после Австрии). Ни одна авиакомпания не хотела брать Симу с таким сроком беременности на борт. Ну что ж, она благополучно родила Мишку в Ладисполи, а через пару месяцев после интервью в американском посольстве мы получили заветные авиабилеты. Представитель ХИАСа, которая вручала их у ладиспольского фонтана, объяснила: у нас двойной перелёт - прямого рейса до Детройта (где нас ждали друзья) нет, поэтому сначала летим в Нью-Йорк, а там "их люди" посадят нас на детройтский рейс. Вылет из Рима в 5 утра. В день отлёта всё шло как по маслу. В 2 часа ночи загрузили вещи в грузовик, в 3 - подали на посадку автобус. Вы не поверите! В римском аэропорту никакого досмотра - видно, итальянцы не верили, что мы можем "скоммуниздить" какую-нибудь их реликвию на память. Молоденькая стюардесса внимательно проверила билеты, повернулась к полицейскому и затараторила, указывая то на нас, то на билеты. Затем она разложила их перед нами на столе. - Вас пять, а билетов только четыре! Из-за вынужденной 3-месячной задержки в Италии я уже неплохо понимал итальянский, но здесь всё было понятно без слов. ХИАС прошляпил Мишку, а мы думали, что ему билет вообще не нужен. Я достал его свидетельство о рождении. - Он только что родился в Риме. Какой билет? Он будет у мамы на руках. Сapisci? (понятно?) Cтюардесса что-то сказала полицейскому. Тот отрицательно покачал головой и указал нам на свободные кресла недалеко от стола. - Я должен поговорить с начальством. Посидите здесь, пожалуйста. Как медленно тянется время! Все, кроме нас, уже в самолёте Alitalia. Ну вот, наконец, появился наш полицейский. Он радостно улыбался и размахивал какой-то бумажкой. Стюардесса быстро просмотрела её и махнула нам рукой: "Заходите, всё в порядке!" Заходим, залетаем... Полицейский шутливо вытянулся по стойке смирно, приложив два пальца к козырьку: - Buona Fortuna! (Удачи вам!) - Grazie Italia! (Cпасибо, Италиа!) Спасибо за всё и за это маленькое чудо, на посошок! Пока мы устраивались, я заметил, что Сима и мама чем-то явно озабочены. - Ну что случилось? Что мы ещё забыли? - Не забыли, хуже! Мишкино питание скисло. Термос уехал с багажом, а в бутылках - посмотри... У Симы своего молока не было. Благо, в Италии детское питание - не проблема. Мишка уплетал его за обе щёки. Его, видно, укачало в автобусе, и он мирно спал на руках у мамы. Я пошёл к стюардессам, но вернулся ни с чем. У них было всё: вода, соки, вино, но ни капли молока. Словно почувствовав неладное, наш итальянец открыл глаза и сладко зевнул. Затем мяукнул пару раз и, не получив любимой соски, тихо заплакал. Мама и Сима пробовали его качать, но голодный желудок этим не успокоишь. Я решил взять его на руки и походить по самолёту. Конечно, нельзя, но стюардессы, зная наше положение, закрывали глаза на мои "хождения по мукам". Мишка не успокаивался и орал всё громче и громче. Многим пассажирам этот концерт начал надоедать. - Ты, парень, в рубашке родился, - сказал один из них. - Скажи спасибо, что я не знаю, как эта дверь открывается, - он указал на дверь аварийного выхода. Наш голодный мальчик кричал над Средиземным морем, Испанией, Атлантическим океаном... Я устал ходить по самолёту, а он, видно, устал кричать и понемногу стал затихать. Вдруг слева от нас, где сидела большая семья наших эмигрантов, летящих в Калифорнию, раздались крики: - Врач! Есть здесь врачи? Скорей! К ним спешили стюардессы и ещё несколько человек бежали с разных концов самолёта. - Я подойду, может, чем-то смогу помочь, - сказала Сима (В Союзе она 15 лет работала медсестрой и всегда возила с собой аптечку). Она вернулась через несколько минут. - Кошмар! Похоже у одной из наших бабушек инфаркт. Врачей нет. Я дала ей таблетку аспирина, но ей нужна срочная помощь. В это время один из пилотов появился в салоне. Он представился командиром корабля и потребовал внимания. - У нас серьёзная проблема. Одному из пассажиров нужна срочная медицинская помощь. Мы связались с Канадой - она ближе всех. Нам разрешили посадку в Гандере на острове Ньюфаундленд. - Мы не можем оставить маму одну. Она не говорит по-английски. Мы летим в Калифорнию... (это, конечно, сын бабушки). - Нас принимают на военной базе. Никто, кроме больной, не имеет право выйти. Это закон! - он помолчал несколько секунд, что-то обдумывая. - Пусть семья не волнуется. Компания Alitalia обещает, нет - гарантирует, что как только ваша мама поправится, мы оплатим ей перелёт из Гандера в любую точку Америки! Извините, я должен идти. Стюардессы попросили всех занять свои места и приготовиться к посадке. Наш двойной перелёт превращался в тройной. Через полчаса наш "Боинг" плавно приземлился в Гандере. Как только он остановился, подогнали трап. Через минуту подкатила военная скорая помощь. А ещё через одну - санитары с носилками были в самолёте. Осторожно погрузили на них бабушку и бегом к выходу. Раздался вой сирены скорой. Прощай, Канада. До Нью-Йорка больше никаких происшествий не было. Мишка, потеряв всякую надежду подкрепиться, вырубился... Из-за вынужденной задержки нам пришлось немного покружить над аэропортом Джона Кеннеди, ожидая разрешения на посадку. В толпе встречающих мы увидели молодого китайца с плакатом над головой (политкорректный термин Asian-American был ещё нам не знаком). На плакате красной краской была написана наша фамилия. Мы подошли к нему. Он указал на плакат и спросил: "Это вы?" Мы кивнули: "Пять человек..." - Очень хорошо! Меня зовут Джон Янг. Я из ХИАСа. Я буду вам помогать, а вы будете меня слушать. Очень мало времени, вы два часа опоздали. Я очень, очень просил. Детройтский самолёт ждёт вас, но надо быстро бегать! Джон говорил по-русски с ошибками и с акцентом, но достаточно хорошо, чтобы его понимать. Он свернул плакат, махнул рукой, указывая направление, и рванул в ту сторону. Вообще, "быстро бегать" - это он здорово придумал. Мама с Мишкой в коляске, Сима с Максом за ручку и я с двумя неподъёмными чемоданами. Как говорил мой папа, "те ещё бегуны..." Мы поспешили за Джоном. Прошли несколько залов и, наконец, остановились в одном похожем на кассы. За высокими столиками люди заполняли документы. Джон собрал наши визы, протянул их в одно из окошек и вернулся с какими-то формами. - Вы будем писать, я будем помогать. Он заполнял мамину форму, а мы с Симой свои. Странная вещь: Джон и ещё несколько человек в зале писали левой рукой?! Они явно не учились в советской школе! Наконец, с бумагами покончено. Вперёд на посадку! Прошли по длинным коридорам, и вот перед нами эскалатор. Над ним горит стрелка и надпись: "Ворота С". Сима с Максом и Джон уже сошли с эскалатора, я, зажатый с двух сторон чемоданами, приближался к финишу, когда сверху раздался мамин крик. Я обернулся и к своему ужасу понял, что случилось. Мама упала и упустила коляску! Вы помните сцену с коляской на лестнице из фильма "Броненосец Потёмкин"? Конечно, Сергей Эйзенштейн - это большой мастер, но, поверьте, дешёвые киношные трюки. Здесь же всё было без дураков! По эскалатору, громыхая по ступенькам, на меня в коляске летел мой сын. Бу-бум, бу-бум... Сверху слышался плач мамы, а снизу что-то кричали Сима и Джон. Слава Богу, конец эскалатора. В последний момент я вытолкнул чемоданы, развернулся и поймал коляску, едва не сбившую меня с ног. - Вова, что случилось? Что с Мишкой? Где мама? - С ним полный порядок. Смотри - лежит и улыбается. Мама наверху. Скорей, ей нужна помощь. Мама сидела на полу и плакала: "Детки, простите старую дуру. Сама не знаю, как грохнулась. Мишка в порядке?" - "Успокойся, дорогая. Всё в порядке! Поднимайся, мы поможем". Колени, разбитые при падении, сильно кровоточили. Сима смазала ссадины йодом. Бинта хватило на одно колено. Второе перевязали платком. Медленно, поддерживая маму, спустились по лестнице. Едва мы завернули за угол, как увидели ворота С и двух стюардесс, машущих нам - сюда, сюда, скорей. - Мы успели! Билеты, где билеты? - волновался Джон. - У вас хорошая семья. Как вы говорите: "Один за всех и все за одного!" - Это мушкетёры так говорят, но не в этом дело. Огромное тебе спасибо, Джон! Без тебя... - А где моя сумка? - раздался плачущий голос мамы. Все повернулись к ней. С разбитыми коленками, опущенной головой и со слезами на глазах она была похожа на девочку, только что потерявшую свою любимую игрушку. Её любимая пуховая подушка из Киева летела в чемодане. В Италии Мишкины вещи вытеснили её оттуда, и мама нашла для неё зелёную холщовую сумку, которую никому не доверяла нести. Я видел сумку у неё, когда мы спускались по трапу, значит, мама потеряла её где-то по дороге на посадку. У неё по щекам катились слёзы. - Джон, пусть все заходят. Делай что хочешь, но задержи отлёт! Я буду через пять минут. Я бросился в обратный путь. Эскалатор. Наверху сумки нет. Первый коридор, второй коридор. Зал, в котором мы заполняли бумаги. СТОП! Возле одного из столов стоит зелёная мамина сумка. Рядом с ней два здоровенных чёрных полицейских. Смотрят на сумку с опаской. Один из них переговаривается с кем-то на walkie-talkie (рация). Я успокоил дыхание, непринуждённо подошёл к столу, взял сумку и ... - Поставь на место! - приказал полицейский. - Это твоя сумка? Что в ней? - Это мамина сумка. В ней одна подушка. - Какая подушка? Открой сумку! Мама для удобства и безопасности связала ручки сумки шёлковой верёвкой, а "хвосты" обрезала под узлом. Развязать такое практически невозможно. Но спорить с полицией - только время терять. Я попробовал ослабить узел ногтями. Не поддаётся. Я вгрызся в него зубами. Вокруг стала собираться толпа. Ещё бы, бесплатное представление: "Сумасшедший пожирает зелёную сумку, даже не посолив её!" Не знаю, от злости или от обиды, но, едва не свернув челюсть, я развязал злосчастный узел! Достал подушку и показал полицейским. - Подушка, - удивлённо воскликнули они. - Окей, забирай своё барахло и вали. Меня не надо было уговаривать. Через пять минут я был у ворот С. - Вот он, вот он, - закричал Джон, указывая на меня стюардессам. Я попрощался с ним (изрядно напугал парня - обняв и расцеловав его) и бросился в самолёт к своим. Пассажиры с удивлением рассматривали меня - что это за знаменитость, из-за которой задерживали рейс? Мама была счастлива! Она прижала сумку к себе и не выпускала до конца полёта. Я плюхнулся в кресло рядом с Симой и (в пятый раз сегодня!) пристегнул ремни. - Я чуть с ума не сошла. Думала, без тебя улетим. Как ты её нашёл? - Да ладно, ты же знаешь: "А нюх, как у собаки, а глаз, как у орла!" - лучше скажи, тебя Мишка не пугает? Уже часов пять спит. - Молока в самолёте нет. Ты хочешь разбудить его, чтобы он орал до Детройта? Пусть уж лучше спит, а там его разбудим и покормим. Я так волнуюсь - что нас там ждёт? - Не надо волноваться раньше времени. Давай мне Мишку и попробуй поспать хоть часок. Кстати, нас там ждут наши друзья и, конечно, happy end нашего тройного полёта!
|
