Тому, кто никогда не испытывал проблем со сном, его расстройство, вероятно, покажется надуманным. Ну, о чём идёт речь? Было бы где притулиться. Мне остаётся лишь с сожалением вздохнуть и позавидовать белой завистью людям, преспокойненько смакующим вечером чашечку кофе, а то и несколько, или беспечно чаёвничающим на ночь без опасения потом промаяться в постели до рассвета, так и не сомкнув глаз. Что уже говорить о тех, кто мирно похрапывает под телевизор? Или, к примеру, безмятежно засыпает после секса? Счастливчики.

Больную тему бессонницы, незаметно ставшую актуальной, я с изрядной долей иронии и с неизменным постоянством муссирую со своими хорошими друзьями - супружеской парой, моими одногодками. Они частенько приглашают меня к себе на ужин, и уже за десертом каждый из нас подтрунивает над сотрапезником, заметив, как из предложенного чайного ассортимента, по крайней мере, двое обязательно выбирают пакетик с травяной настойкой. Да-да, тот самый популярный в Америке, в упаковке характерного салатового цвета, с изображённым на ней медвежонком в ночном колпаке, клюющим носом в кресле-качалке перед камином.

- Спи спокойно, дорогой товарищ, - со смехом обращаюсь я к жене моего приятеля Ларисе, тоже страдающей хронической бессонницей.

- Ах, где то благословенное время, когда утром я не могла оторвать голову от подушки? - в тон отвечает она, припоминая безвозвратно ушедшие дни, а вернее, сладкие ночи.

- Да, кстати, по поводу вашего общего недуга, мы уже проконсультировались, - мой приятель решает поделиться их семейным опытом.

- Не так давно я отправил Ларису в клинику, благо, её страховка полностью покрывает подобные процедуры. Так сказать, на опыты, - он скептически усмехается.

- Всё удовольствие называется "Комплексный тест на выявление нарушений сна".

Уровень сарказма в голосе Ларисиного мужа зашкаливает, превышая процент содержания кофеина в чашке двойного эспрессо.

- Ни много ни мало, эта трахамундия даёт всеобъемлющую картину происходящих в организме процессов. Представляешь, не какую-нибудь, а всеобъемлющую! - добавляет он с умной миной на лице, передразнив докторские фразу и интонации.

- И знаешь, что наш учёный эскулап ей присоветовал после проведенного им высоконаучного эксперимента?

Судя по постановке вопроса, мне легко догадаться о крайне сомнительных результатах дорогостоящего теста. А ведь Лариса наверняка возлагала на него нешуточные надежды.

- Избегать перевозбуждения, отказаться от алкоголя и курения, как будто она курит или пьёт, - мой приятель грустно качает головой. - Ну и, конечно же, сбросить вес и больше гулять. Словом, делать всё то, что Лариса и так делала раньше. Оказывается, у неё стресс! Ну надо же! Чем не блестяще поставленный диагноз? А то мы, дурни, сомневались, что в Америке кто-то живёт без него. Да уж выявить очевидные причины и порекомендовать общеизвестные истины - большого ума не надо. Да и образования, пожалуй, тоже. Чисто полковой лекарь. Вот куда уходят наши страховые денежки.

Я отхлебываю из чашки подкрашенную воду с привкусом ромашки и мяты, именуемую чаем, и не нахожу предосудительным осторожно поинтересоваться подробностями недавнего обследования, испытывая примерно ту же порцию оправданного скептицизма. Впрочем, на дне сознания мерцает огонёк спасения и теплится чаяние утопающего при виде соломинки. Мой сон хуже некуда, но я не хочу прибегать к помощи таблеток как к последнему радикальному средству.

- Послушай, а что представляет собой этот тест?

- Да сплошная фигня. По мне, так беззастенчивое выкачивание средств. Минимальные усилия и максимальный эффект для того, кто лечит и, соответственно, наоборот - никакие для того, кого лечат. Ну вроде как мел в аптеке у провизора-жулика. Выглядит сей чудодейственный препарат как стрептоцид или аспирин, а действие лекарства ты можешь приписать себе сам. Хоть прямо в аптеке на стене или снаружи на асфальте. Причём, тем же самым мелом...

Он опять усмехается, так и не убедившись в магической силе американской медицины.

- А если подробнее, то Лариса в качестве подопытного кролика провела ночь в больнице, в специальной палате. Там её, родимую, обвесили какими-то датчиками и на протяжении ночи следили за их показаниями. Вот и все раскудрявые дела. По-моему, после теста она стала спать ещё хуже.

- Окей, ребятки. Я вас ненадолго покину, - вставляет Лариса, не желая вспоминать очередную бессонную ночь, но уже в клинике. Она поднимается из-за стола и направляется в другую комнату, поближе к телевизору. Сегодня вечером её внимание приковано к церемонии награждения премией "Оскар". Ну как пропустить столь важное культурное событие? Впрочем, Лариса, прекрасно осведомлённая о равнодушии мужа, как, собственно, и о моём, к такого рода передачам и к этой в частности, предпочитает предоставить каждому полную демократию в выборе развлечений. Себе - поглазеть на прямую трансляцию шествия знаменитостей американской киноиндустрии по красной ковровой дорожке, а нам двоим - потрындеть за рюмочкой коньячка.

- Юноши, вы не возражаете? - спрашивает она скорее из вежливости, не питая иллюзий по поводу нашего отношения к сверхпопулярному шоу. Да и факт, что в мероприятии национального масштаба мы оба видим не более чем беспредельную скуку демонстрации нарядов голливудских звёзд, ей тоже хорошо известен.

- Иди, иди, золотце. Мы справимся, только прикрой двери, чтобы нам здесь не слышать восторженные овации почитателей наиважнейшего из искусств.

Слова мужа почти безоговорочно успокаивают Ларисину совесть управительницы стола. Она в качестве индульгенции приносит свеженарезанный лимон и удаляется в гостиную. Мы, оставшись вдвоём, приступаем к коньяку, захваченному мной в подарок гостеприимным хозяевам. "Хеннесси" соответствующей выдержки - это прекрасная возможность оценить по достоинству качество продукта известной торговой марки. Даже лимон остаётся нетронутым, дабы бездарно не убить во рту благородный вкусовой букет напитка.

- Не представляю, что Лариса находит в этом глянцевом зрелище, - мой приятель недоумённо разводит руками. - Убей бог, не понимаю! Ну ладно болванам, выросшим на сплетнях про обитателей съёмочных площадок, оно интересно. Но ей? Филологу, умнице? Зачем Ларисе пялиться на апофеоз беспредельной глупости, навязываемой всеядной публике, как стаду баранов?

- По-моему, ты несправедлив, - не вступиться за Ларису мне не позволяет врождённая снисходительность к женским слабостям. - Твоя жена не какая-нибудь беспросветная дурёха-домохозяйка, писающая в штаны от восторга при виде голливудских звёзд. А в данном случае её интерес - всего лишь дань тривиальному дамскому любопытству. Кстати, следить за новостями мировой поп-культуры иногда совсем не вредно. Ну хотя бы затем, чтобы при необходимости поддержать беседу с теми же самыми домохозяйками.

- Будем считать, что так, - безропотно соглашается мой приятель и, вдруг что-то вспомнив, неожиданно переводит тему.

- Сказать по правде, я даже рад тому визиту. Ну, в ту самую клинику, - в его глазах появляется таинственность заговорщика. - Странная и незабываемая ночь.

Я уже догадываюсь, что сейчас он поделится со мной как с человеком, зарекомендовавшим себя не болтуном и умеющим хранить чужие секреты. Доверится, не преследуя определённой цели, а просто испытывая тень непонятного сомнения, что, возможно, его тревожит...

* * *

Около полугода назад Лариса практически перестала спать. Она и раньше звёзды караулила, а в последнее время - просто беда. То есть вроде засыпает нормально, но сон очень хрупкий, с частыми пробуждениями. Стоит ли говорить, что после такого, с позволения сказать, отдыха она потом весь день чувствовала себя как побитая. Постоянно уставшая, с тяжёлой головой и с подавленным настроением без всякой причины. Короче, одно расстройство. Нас настолько вымотала её хроническая бессонница, что не обратиться к врачу - значило потерять последние нервы. Тот-то и направил Ларису на этот тест, посоветовав небольшую частную клинику, по его мнению, лучшую в штате. Правда, находилась та больничка отнюдь не близко - в двух часах езды от города, но, в итоге, какая, к чёрту, разница? За здоровьем поедешь и дальше.

Естественно, на обследование мы отправились вместе. Ну не одну же Ларису туда посылать? Я планировал поближе к вечеру отвезти её в клинику, а на следующий день утречком подобрать, но, как выяснилось, мне предоставлялся шанс сэкономить время и не мотаться туда дважды. По желанию пациента его сопровождающий может остаться там на ночь. Это я выяснил в телефонной беседе с врачом. Более того, подобная практика в клинике даже поощрялась. Очевидно, чтобы создать для пациента максимально комфортную атмосферу.

В общем, в назначенный день мы были на месте. Собственно, сама клиника расположена на территории университетского городка, вернее, на его границе. Я по простоте душевной вначале подумал, что её персонал имеет непосредственное отношение к медицинской школе, что находится там же. Ну, вроде как Центр изучения нервных заболеваний и при нём студенты. Увы, моё предположение не подтвердилось. Близость храма науки оказалась не более чем совпадением. Однако это неважно. По дороге, ведущей в клинику, вдали просматривались учебные корпуса и студенческие общежития, и она же вывела нас прямиком к небольшому трёхэтажному зданию с двумя пристройками, окружённому тихим и почти безлюдным парком. Невероятно, но я почему-то очень хорошо запомнил, казалось бы, посторонние детали, как бы предчувствуя, что ещё не раз о них вспомню.

Отделение, где Ларисе предстояло проходить тест, располагалось особняком, и туда можно было попасть по крытой стеклянной галерее, ведущей из главного корпуса. Сразу же на выходе из неё глазам открывалось довольно просторное помещение с интерьером, напоминающим холл недешёвой гостиницы. Мягкий приглушённый свет, тёмно-зелёный кожаный диван, рядом пара глубоких кресел и даже внушительных размеров аквариум с тропическими рыбами. Я тогда ещё поймал себя на мысли о высоком профессионализме дизайнера: вся обстановка способствовала умиротворению и покою.

Встретили меня и Ларису вполне по-американски: как и положено, с показушным энтузиазмом. Девица в белом халате за прилепившейся в углу комнаты стойкой при нашем появлении оторвалась от компьютера и буквально в секунду преобразилась. Тут же расплылась в радушной улыбке, словно от восторга увидеть желанных гостей и, удостоверившись, что мы записаны на приём к врачу, опять уткнулась мордой в монитор.

- Подождите, - она, добросовестно отработав момент встречи, уже не суетилась и равнодушно пригласила присесть.

Пока от вынужденного безделья я коротал время, разглядывая детали интерьера, дверь отворилась - и на пороге возникла солидная пара: мужчина лет за шестьдесят и женщина явно моложе его. Годков примерно на десять... Во всяком случае, не старше пятидесяти пяти. Её спутник не мог не обратить на себя внимания, а особенно привлекало его лицо, вернее, отталкивало. Насупленное, оно сразу же бросалось в глаза написанной на нём откровенной подозрительностью и почему-то вызывало необъяснимую неприязнь. Эдакий престарелый бульдог с отвисшими щеками и густыми бровями. А главное, становилось не по себе от его тяжёлого взгляда! Не смотрит на тебя, а прощупывает. И пронзительный, как у вахтёра на проходной мясокомбината. Так и буравит тебя недоверчивостью следователя ОБХСС, словно врага народа, мол, чего, падла, несёшь? Короче, он мне сразу не понравился. Может, оттого, что его глаза не источали заразительной беззаботности и завидного оптимизма, отличающих моложавых американских пенсионеров от их заграничных сверстников? Не знаю. Но не суть. Не понравился - и всё тут, несмотря на сочувствие к его возрасту.

"Дамочка ещё хоть куда. Полна сил и энергии, а её угрюмый кавалер - уже потенциальный кандидат на умеренный образ жизни, - невольно подумал я о несправедливости, с которой природа распоряжается нами - мужчинами. - М-да. Укатали Сивку крутые горки..."

Я пытался по возможности логично оправдать душевное состояние хмурого визитёра, автоматически прикидывая, сколько отпущено мне, и мысленно обещая себе держаться до последнего.

Что привело сюда эту пару, сомневаться не приходилось. Ну, не на экскурсию же за сотню миль они прикатили в больницу. Очевидно, такие же бедолаги, как и Лариса. К сожалению, нарушение сна - неотъемлемая проблема современности с её каждодневными психологическими перегрузками и бессилием человека им противостоять.

"Интересно, кто из них двоих? А может, оба - друзья по несчастью? - я, делая вид, что разглядываю в аквариуме диковинных рыб, продолжал краем глаза коситься на мужчину и женщину, пытаясь определить, что их связывает. - Скорее всего, супруги. На братца и сестру не похожи..."

Мои досужие размышления прервал доктор, вышедший в холл и поздоровавшийся персонально с каждым.

- Мистер N! Как дела? - воскликнул он с воодушевлением продавца на восточном базаре. И хотя ему наверняка было наплевать, как идут дела у его пациента, положение обязывало. Тот, кому предназначалось тёплое приветствие, в ответ что-то мрачно буркнул и с неохотой протянул руку. Впрочем, пасмурное настроение очередного больного доктора отнюдь не смутило, и он тут же обернулся к Ларисе.

- Рад вас видеть, миссис. Надеюсь, запланированный тест позволит установить причины вашей бессонницы, и я смогу вам помочь.

- И ещё, - доктор, скорчив виноватую гримасу, оглядел нас четверых, - я настоятельно прошу отключить мобильные телефоны. Полная тишина - залог успеха проводимого теста.

Он кивнул сестре, и та раздала бланки-формы, которые нам следовало заполнить. С виду короткая процедура заняла минут двадцать, после чего сестра пригласила Ларису и мистера N следовать за ней. В холле я остался наедине со спутницей неприветливого субъекта.

Вскоре сестра вернулась и обратилась к нам двоим:

- Комнаты отдыха к вашим услугам. Мэм, ваша комната "А", направо по коридору в конец.

Она указала на дверь, ведущую в смежное помещение.

- Ваша - "С", - проговорила сестра в мою сторону. - Тест заканчивается в семь утра, и вы должны быть здесь к этому часу.

Она ещё раз одарила нас своей обворожительной, но абсолютно бесстрастной улыбкой и уже через минуту, почти позабыв о существовании посетителей, вернулась за стойку и там привычно уткнулась в экран компьютера. 

Я было прошёл в отведённую мне комнату, намереваясь развлечь себя чтением. Оставаться в холле не имело смысла - особо там занять себя всё равно было нечем. Однако прихваченная из дома книга оказалась невероятно нудной, и, почувствовав досадную скуку, я вдруг захотел вернуться в холл. Зачем? Теперь трудно объяснить. Наверное, в глубине души и шевельнулся некий порыв, но не настолько ясный, чтобы в том момент проследить его истоки. Он-то и подтолкнул меня выйти туда, где в кресле сидела спутница неприятного мужчины и рассеянно листала толстый журнал. Возле неё на низком столике лежал пульт от телевизора, но взять его просто так я посчитал неловким.

- Вы позволите?

- Да, пожалуйста.

Она, почти не отрываясь от случайного чтива, подвинула пульт в мою сторону. Я стал наугад щёлкать кнопками, перескакивая с канала на канал, пока не наткнулся на новости, транслируемые агентством CNN. На экране мелькали кадры с видом Красной площади и с журналистом на переднем плане, обсуждавшим недавнее громкое событие в общественной жизни Москвы.

Я вдруг заметил, что моя соседка оторвалась от журнала и слушает, но небезучастно, а наоборот, вникая в комментарии. Человек в Америке, интересующийся политикой чужой страны, - явление достаточно редкое. Можно сказать, уникальное: тут в дела собственной вникнуть недосуг. А уж тем более женщина! Естественно, у меня сам собой вырвался комплимент. Вероятно, незнакомке польстило внимание ещё относительно молодого мужчины, и она ответила благодарной улыбкой.

- Вы москвич? - последовал её неожиданный вопрос.

- Почему вы так решили? - у меня тут же проснулось естественное любопытство. Вычислить принадлежность к стране бывшего гражданства... это иногда требует определённой наблюдательности

- Акцент, - рассмеялась она. - Он выдаёт вас с головой.

- Извините, но и меня не оставляет ощущение, что у вас в паспорте когда-то стояла московская прописка. Не так ли? - в тон ей прозвучало теперь уже моё предположение. Слово за слово, мы незаметно разговорились, и получилось так, что слух не обманул ни одного из нас. С Мариной, как звали эту женщину, мы оказались соотечественниками, а подобное обстоятельство всегда сближает за границей. Наверное, похожие воспоминания и советское прошлое в годы юности и есть основа общей культуры эмигрантов. Правда, ни она, ни я в Москве никогда не жили, но это пустяковое совпадение лишь развеселило нас обоих. Впрочем, мы обсуждали всё больше вещи отвлечённые и не вдавались в перипетии собственных судеб. И уж тем более не касались подробностей удачно сложившихся обстоятельств или, наоборот, мытарств, то есть факторов, которые привели каждого из нас в Америку - двух человек, невольно сведённых случаем этой ночью.

Уже по первым Марининым репликам я понял, что столкнулся с особой весьма неглупой. Причём, не с хитрой бабёнкой, постигшей простую уличную науку выживания, приспособления к любым условиям. О, нет. С другой! Да ты и сам в курсе, сколько в Штатах осело разновозрастных шустрых барышень, устроившихся исключительно в угоду денежному расчёту. Чем-то пожертвовали, заставили себя кого-то полюбить... Зато обрели желанное благополучие и избавились от несовершенного быта на родине. Короче, героинь банальнейших историй столько же, сколько и самих историй, - сотни.

В том, что Марина замужем за американцем, я почти не сомневался. Менее всего её спутник походил на русского, да и общались они между собой на английском. Испытал ли я скептицизм по поводу искренности Марининых чувств к супругу? Пожалуй. Но лишь в той незначительной степени, чтобы умозрительно составить её психологический портрет. Кто она? Проворная россиянка, подцепившая обеспеченного кавалера-ковбоя? Как называют здесь, за океаном, таких ушлых невест, gold digger? А может, Марина - женщина, действительно встретившая в Америке свою судьбу? Правда, последнее предположение виделось мне несколько наивным. И хотя к интернациональным бракам я не отношусь предвзято, тем не менее, считаю их в чём-то неполноценными. Наверное, помимо жара в постели и совместного ведения хозяйства, у супругов должны быть и другие точки соприкосновения. Ну там культура, традиции, восприятие, в конце концов.

В общем, мы говорили практически ни о чём. Так сказать, упражнялись в элегантном словесном жонглировании, столь недоступном иногда в зарубежной жизни. Будто перекидывались завуалированными мысленными нюансами, наслаждаясь лингвистической игрой. Марина, не напрягаясь, участвовала со мной на равных, и уже довольно скоро я мог примерно представить, с кем имею дело. 

Образованная, начитанная, но не постная заумная крыса, а вполне живая баба, лишённая нарочитой интеллигентности, - так бы я охарактеризовал мою нечаянную собеседницу. В Марине легко угадывалась внутренняя раскрепощённость, которая делает человека свободным от боязни и опасений, что о нём подумают или скажут. Ну, подумают. Ну, скажут. Что с того? Мне всегда импонировали подобные люди. И с дураками такие не водятся, предпочитая замкнутый круг общения обширным, но пустым связям. Что же касалось сути Марининой натуры применительно к окраске её брака, то она так и оставалась пока нераспознанной. Впрочем, прошлые требования Марины к жениху и нынешние запросы к мужу меня не волновали. 

Мы неспешно болтали о том о сём, как внезапно всплыла довольно неожиданная тема. И почему вдруг эта? Ума не приложу, но, как ни странно, предметом обсуждения стали человеческие удовольствия. Да. Не удивляйся. Именно удовольствия. Ведь каждый из нас к ним стремится, хоть и не всегда в том признаётся. Очевидно, в определённом возрасте человеку свойственно размышлять над природой ощущений. Надо полагать, что Марина размышляла о ней чаще других.

- Удовольствие - как вода, - поделилась она своей, вероятно, выстраданной точкой зрения. - Томимый жаждой, будешь пить её торопливо и с наслаждением, но жажду никогда не утолить впрок. А жаль, - печально добавила Марина.

Однако я хорошо запомнил её фразу. К столь завуалированно-безысходному выводу человек приходит, только исходя из собственного опыта. Причём, невесёлого. Признаюсь, что Марина сумела произвести впечатление. Да оно и понятно - не каждому мужчине и далеко не всегда умная женщина сочтёт возможным приоткрыть свои тайны, но если она всё же решилась пооткровенничать, её признания трудно переоценить. А тут на тебе: выбор вдруг пал на меня. Право, я был слегка озадачен. То есть между нами Марина уже не воздвигала барьеров? И это после пары часов знакомства? Немудрено, что, оценив по достоинству её утверждение, я не то чтобы захотел возразить, но решил Марину чуть-чуть подначить и тем самым спровоцировать сказать больше:

- Ну, если уж мы коснулись столь деликатного предмета, позволю добавить, что осмысление удовольствия - это умение получить его полностью. Вы не находите?

Марина как-то загадочно на меня взглянула.

- Иными словами, для того, кто бездумно ловит минуты наслаждения, что-то остаётся неоткрытым?

- Ну, вообще-то, задумываться полезно обо всём.

Я, непроизвольно отвлекаясь от нити разговора, почти безотчётно обратил внимание, что у моей собеседницы красивые зелёные глаза.

- Просто человек, ищущий удовольствия, как правило, не теряется в догадках, чего ему от них следует ожидать.

- Вот как? - Марина притворно удивилась и тем самым заставила меня улыбнуться.

"Как будто вы, милая, в первый раз об этом слышите. Вроде бы уже взрослая девочка", - мне захотелось сыронизировать вслух, но я сдержался. Теперь уже она легонько подталкивала меня объясниться полностью. 

- Да. Человек в поисках удовольствий оглядывается и на последствия. Наверняка я не ошибусь, если замечу, что надпись над развлекательным павильоном "Комната смеха" вовсе не означает, что оттуда не выйдешь в состоянии глубокой депрессии. Не все удовольствия, в итоге, приносят только радость.

- А ты осторожный, - усмехнулась Марина, неожиданно переходя на "ты". Мне показалось, что она словно не желала увидеть сейчас перед собой мужчину то ли чересчур нравственного, то ли раньше времени постаревшего душой. Или, того хуже, неспособного на минутное безумство. Одним словом, не джигита. И ещё меня внезапно посетило дерзкое и сумасшедшее предположение о том, что в её словах таится приглашение доказать обратное. Мы пристально посмотрели друг на друга, и вдруг я понял, что ищу в глубокой зелени глаз этой женщины подтверждение мелькнувшей догадке. 

- Приходится, - мне оставалось только вздохнуть. Наступило неловкое молчание, и я поднялся из кресла, тоже отчасти сожалея, что так односложно парировал замечание Марины и как бы игнорировал недвусмысленный намёк. Похоже, моя сдержанная реакция её разочаровала. Я мог, конечно, любезно распрощаться и удалиться с миром к себе в комнату, а мог подурачиться и несерьёзно приударить за Мариной. И хоть я не волокита, передо мной вертелся соблазнительный шанс позабавить её невинным флиртом в благодарность за приятную беседу. К примеру, подарить очередной комплимент или обменяться долгим рукопожатием. Колебания были недолгими, и стоило мне в шутку протянуть Марине руку, как она, не произнеся ни звука, тотчас уверенно вложила свою ладонь в мою. Потом тоже встала, явно собираясь следовать за мной. Я даже не успел толком испытать шок от её готовности продолжить дискуссию в другом месте, но отступать уже было слишком поздно. Ну как уронить в глазах женщины мужское достоинство? Ведь точно подумает, мол, вот попался болтун-пустомеля! Только и горазд, что вхолостую разглагольствовать. Философ доморощенный. Позвал даму за собой и с полдороги в кусты.

Да и момент был подходящим. Мы как раз остались в холле одни. Сестра скрылась за дверью, ведущей в отделение, где находились под наблюдением врача моя жена и Маринин муж, опутанные проводами и датчиками. Впрочем, наше поведение никого здесь не волновало. Клиника предоставляла минимальные удобства провести ночь сопровождающим лицам, и всё внимание персонала уделялось пациентам. В отличие от обычного госпиталя, эта больничка наверняка имела не только особый статус, но и соответствующие порядки. Да и кому могло прийти в голову следить за действиями немногочисленных посетителей или тем более их контролировать? Так что мои опасения не возбудить ни у кого нежелательных подозрений выглядели смешными и лишёнными всякого смысла. Здесь исследовали природу бессонницы, и задачи полиции нравов отнюдь не входили в функции персонала.

Комнаты для отдыха практически не отличались от обычных дешёвых гостиничных номеров. Разве что немного поменьше, чем в американских трёхзвёздочных отелях, но вполне соизмеримые с европейскими. Одинаково покрашенные, стандартно меблированные, чем-то похожие на незатейливые клетушки в советском санатории или в доме отдыха. В Марининой комнате, как и в моей, стояли стул, односпальная кровать и тумбочка с лампой под абажуром. Ничего лишнего, только в углу под самым потолком - телевизор на чёрном металлическом кронштейне.

Едва мы переступили порог, как Марина, решительно закрыв дверь и заметно смутившись, попросила выключить свет. Я немедленно щёлкнул выключателем - и комната погрузилась в холодный полумрак от голубовато-белого света неоновой лампы уличного фонаря, пробивавшегося через плотные жалюзи. Предметы обстановки приобрели расплывчатые очертания, преобразив унылое казённое помещение во вполне приемлемую обитель для короткого свидания. Марина приблизилась ко мне и крепко поцеловала в губы.

- Молчи, - прошептала она едва слышно и поцеловала ещё раз, не дав толком изумиться её намерениям. Потом отстранилась и начала снимать с себя одежду. Её лица я различить не мог - лишь силуэт, чётко просматриваемый на фоне зашторенного окна. Пока я судорожно соображал, как себя вести, Марина, уже почти нагая, стянула с меня футболку, и это вывело меня из оцепенения. Не проронив ни слова, я тоже разделся, совершенно позабыв о специфике учреждения, в котором мы оба находились. И меня нисколько не смущало, что где-то за стеной находятся Лариса и тот хмурый субъект с бульдожьим лицом. Мною овладело странное чувство, словно всё происходящее нереально. Будто я нахожусь в ненастоящей комнате и с неведомой прежде женщиной, но когда-то уже приходившей в эротическом сне, предшествующем юношеским поллюциям. Стоило мне прикоснуться к Марине, как ощущение утраченной реальности вернулось снова. Ещё как вернулось! Нежность её кожи была поразительной. И тело. Мягкое-мягкое. Вероятно, от прослойки подкожного жира, лишённое той самой молодой упругости, что присуща женщинам в возрасте до сорока лет. Отзывчивая на ласку, Марина вся затрепетала в моих объятиях. То ли от необычайного волнения, то ли по иной причине, известной лишь этой непредсказуемой женщине. Её пальцы крепко впились мне в плечи, и отдавалась она не безвольно, а страстно и самозабвенно. В какое-то мгновение я уловил сдавленный шепот:

- Ненавижу.

По правде сказать, ничего подобного до сих пор мне не приходилось испытывать. Ни с Ларисой, ни с другими женщинами до неё. И хотя мой донжуанский опыт совсем не велик, с Мариной, без преувеличения, я почувствовал что-то новое. Она, казалось, хотела выдавить меня всего до капли, отчаянно и с жадностью, словно переживая интимную близость в последний раз.

В постели мы провели не более получаса. Узенькая госпитальная коечка явно не располагала к дальнейшим любовным утехам, да и желала ли Марина их продолжения? Вряд ли. Её нервное состояние невольно передалось и мне: экзальтированное и перевозбуждённое. Вскоре она начала одеваться. Сосредоточенно и не проронив ни слова. А уже через несколько минут мы незаметно проскользнули обратно в холл. Там по-прежнему было тихо и пусто.

- Не оставляй меня сейчас, - прервала молчание Марина, опять заняв место в кресле. Её глаза излучали немую мольбу, будто упрашивая побыть с ней несколько часов до наступления утра. - Я буду часто вспоминать cегодняшнюю ночь.

Марина, задумавшись, с тоской смотрела перед собой, и у меня в сердце закралось сострадание к неведомым грустным обстоятельствам, наверняка существовавшим в её жизни. Стоило вспомнить нелюбезного спутника Марины, как я вполне мог предположить, что она замужем за человеком с очень тяжёлым характером или даже с неуравновешенной психикой. Он не то чтобы внушил неприязнь, но уж точно не вызывал симпатии. Я понял, что этой ночью мне уже не уснуть. Марине требовалось выговориться, и теперь, когда между нами уже не существовало преград, она не хотела ничего таить.

- Я живу с монстром. Ты спросишь: зачем? - Марина горько поджала губы. - Я тоже себя об этом спрашиваю. И каждый раз не нахожу ответа. Почему? Что заставляет меня терпеть, а не решиться и разом разорвать с ним отношения? Бред, бред, бред, - повторяла Марина, мучительно массируя виски.

- Мы с Лэри женаты одиннадцать лет, и не было дня, чтобы я не страдала от его хронической ревности. Боже! Сколько же он выпил крови своей дурацкой подозрительностью, переходящей всякие разумные границы. Сначала мне казалось, что я смогу привыкнуть. Надеялась, всё устаканится и он поймёт, что рядом с ним верная и любящая женщина. Куда там! Он стал ещё хуже, чем был.

По-моему, Марину не очень заботило, слушаю я её или нет. Она исповедовалась, как бы обращалась к самой себе.

- Ты не поверишь, но именно поэтому я сегодня с ним здесь. Мой муж не считает, что может оставить жену одну дома без риска того, что она кого-то к себе приведёт. Кого? У Лэри паранойя, этому ненормальному мерещится, что меня все хотят. И уж конечно, я непременно воспользуюсь его отсутствием, чтобы с кем-то переспать. Ну чем не день открытых дверей в сумасшедшем доме? Порой мне кажется, что и я нуждаюсь в помощи психиатра. Господи, за что?

Я слушал Марину, но упрямо думал о происшедшем между нами. Из головы не шли прочь те необыкновенные минуты наслаждения, что она мне подарила. Я вновь и вновь возвращался к мысли о том, что ничего подобного прежде не испытывал:

"Эта одержимость... Дивная женщина..."

Мы оба словно исполняли разные певческие партии, но под одно музыкальное сопровождение. В Марининой душе ощущался глубокий эмоциональный надрыв.

- Наверное, отчасти и на мне лежит доля вины. Лэри был моим боссом, и до того, как мы познакомились, я проработала в фирме, куда он только пришёл, восемь лет. Приветливый и остроумный - в нём проявлялись только положительные качества. Мне даже в голову не приходило, насколько этот обходительный джентльмен патологически ревнив. В Лэри живёт, пожалуй, даже не ревность, а гипертрофированное тупое чувство собственника, уверенного, что рядом с ним не человек, а вещь. Мне следовало взбунтоваться с первого дня, а я вместо протеста пошла на поводу его самовлюблённости и повышенного эгоизма.

- Досадная недальновидность? - Марина сокрушённо покачала головой. - Или непростительная глупость? Мой муж распоряжается мной по собственному усмотрению, хочу я того или нет.

Она на минуту задумалась, как бы перебирая год за годом прожитое бок о бок с этим человеком время.

- Если раньше Лэри не доверял мне по высосанным из пальца идиотским причинам и, кстати, совершенно безосновательно, то теперь его ревность принимает форму помутнения рассудка. Конечно, проблемы, возникшие у него с возрастом, случаются с мужчинами рано или поздно. Естественно, он переживает, что не может делать в постели всего того так же хорошо, как это у него получалось раньше. Но стоит ли в собственном бессилии винить меня? Если уж на то пошло, то только матушку-природу или гены, доставшиеся от родителя, но жена-то тут при чём? Я уже давно ни на что не претендую.

Марина вопросительно взглянула на меня, как бы нуждаясь в моём согласии. 

- Ты полагаешь, я ошибаюсь? Или желание Лэри ежеминутно видеть доказательства моей собачьей преданности оправдано его ослабленной и почти исчезнувшей потенцией? Неужели дискомфорт мужчины, утратившего физическую возможность активно заниматься сексом, - причина не доверять женщине, всегда с готовностью потакавшей любым его прихотям? И сопоставимо ли нынешнее отчаяние Лэри с тем, что я на протяжении долгого времени лишена собственного психологического пространства? Ведь распорядок моей жизни безропотно подчинён ему, и я только молю Бога, чтобы он не донимал меня пустыми подозрениями.

Вопросы Марина адресовала мне, но получалось, что как бы себе. Она не жаловалась, но старалась заручиться моей поддержкой. Не пеняла на сложившиеся обстоятельства, а силилась разобраться с посторонней помощью в давнем и постоянном психологическом давлении со стороны мужа.

- Я уже молчу о том, что в доме царит культ Лэри. Лэри так сказал. Лэри так считает. И его мнение непререкаемо! Не делай то, не ходи туда, не надевай это. Боже, я чувствую, как меня заперли в тесной клетке и выбросили ключ. Неужели ему невдомёк, что моя личная свобода - это вовсе не то, что он воображает, думая обо мне как о последней шлюхе? Как вбить в его деревянную башку, что женщине необходимо элементарное уважение её внутреннего мира?

Я продолжал, не перебивая, слушать, не решаясь спросить Марину о том, пыталась ли она противостоять Лэри. Однако, когда я вспомнил выражение лица её муженька, у меня тут же отпали любые сомнения по поводу его характера. Короче, ревнивый деспот.

- Когда мы поженились, Лэри убедил меня бросить работу. Его зарплаты с лихвой хватало на оплату расходов, и не существовало веских причин с ним не согласиться. Лишь теперь я могу вообразить коварство его дальновидной политики. Он настойчиво и планомерно отсекал меня от внешнего мира. Тот круг знакомств, что я имела до замужества, Лэри категорически не воспринимал. И с моими прежними русскоязычными друзьями он не чувствовал себя уверенно. А если в компании мы случайно перекидывались безобидными шутками, смысл которых Лэри не улавливал, мне был обеспечен долгий и изматывающий выговор. Мол, мне на него наплевать и я с большим удовольствием провожу время неизвестно с кем, чем с мужем. Этот человек даже не мог представить, что, унижая моих близких друзей, он тем самым наносит оскорбление мне! Если кто и чувствовал себя стеснённо, так это я, прекрасно понимая, что когда подобная личность с каменным лицом появляется в доме, в следующий раз её не особо жаждут видеть.

Для Марины разговор со мной стал цепью признаний. Откровенных и выстраданных. Даже и не знаю, почему она прониклась ко мне столь скорым расположением. Или Марине просто потребовалось выплеснуть из себя угнетавшие её мысли? Не думаю, что она могла поделиться ими с человеком хорошо знакомым. Да и понял бы её этот человек или близкая подруга? И есть ли у неё такая? Наверное, всё же постеснялась бы показаться женщиной, неудачно разменявшей себя на материальный достаток в Америке. Уж слишком высокую цену ей пришлось заплатить за внешнее благополучие.

- Я всё чаще и чаще задаюсь вопросом, - продолжала Марина свой монолог, - неужели наши отношения, незаметно превратившиеся в кошмар, - это и есть тот самый пресловутый культурный конфликт, неизбежно возникающий в браке с иностранцем? Поначалу мне его ощущать не приходилось. Вроде бы наедине друг с другом ни я, ни Лэри не страдали от отсутствия взаимопонимания. Постель, безусловно, сближает, но только ли секс - основа счастливой семейной жизни? Ведь когда-то нам было и о чём поговорить, и вместе порадоваться каким-то событиям. И в компании друзей Лэри я чувствовала себя совершенно спокойно. И с его родственниками тоже находила общий язык. Что произошло? Или наш брак был обречён с первого дня? 

Правда, с моими приятелями у Лэри не заладилось сразу. Постепенно мы стали реже бывать то у одних, то у других, и уже очень скоро я могла с грустью отметить, что мне перестали звонить те, с кем я дружила много лет. Когда мне не удавалось первой схватить трубку, Лэри отвечал, что меня нет дома, даже если я находилась рядом. Его объяснения не отличались разнообразием или фантазией: опять телемаркетер или брокер. Мол, звонят наугад в поисках клиентов. Я видела в том его предупредительность, но после того, как одна из подруг с нескрываемым недоумением поинтересовалась, где я провожу время, мне стало не по себе. Разговор с Лэри был коротким, и на мою просьбу дать мне самой решать, с кем мне следует говорить, а с кем нет, он отреагировал весьма жёстко:

- Ты живёшь в моём доме, и я не хочу, чтобы сюда кто угодно звонил.

- Кто угодно?! Для него мои прошлые связи просто не существовали! Если бы ты видел, с какой тщательностью он проверяет все телефонные счета. Как его интригует любой незнакомый номер! Тогда Лэри, как заправский сыщик, готов вести собственное расследование. Шерлок Холмс хренов... О такой вещи, как мобильник, мне и говорить не приходится. Да и зачем он нужен? Одна я нигде не бываю, то есть необходимость наличия такой связи сведена к нулю.

Лет пять назад он подарил мне "ягуар". Я давно хотела эту машину, и я её получила. Двухместный кабриолет тёмно-вишнёвого цвета. Роскошь! Лэри, правда, машиной пользовался тоже, но в документах, в графе официального владельца автомобиля стояло моё имя. Ну что сказать? Если я и выезжала самостоятельно, то случались мои самостоятельные путешествия крайне редко и очень давно. В основном, во всех поездках Лэри меня сопровождал, а несколько лет назад я вдруг не смогла найти ключи. Они обычно лежали на одном и том же месте, в прихожей на консоли под зеркалом, и не обнаружить их там мне показалось странным. Я позвонила Лэри на работу, но он не соизволил даже пуститься в объяснения и без смущения спросил, куда я собираюсь ехать.

Я тогда чуть не расплакалась. Да не в тюрьме же живу и не на поселении, чтобы у гражданина начальника позволения каждый раз спрашивать! Куда поеду? Ну какая разница? Могут же существовать у женщины какие-то личные желания, чтобы отвлечься от постылого сидения дома? Да прошвырнуться по магазинам, в конце концов! Или просто прокатиться по улицам и сменить осточертевшую картинку перед глазами. Просто побыть одной без постоянного присмотра. Без ошейника! Вечером я впала в жуткую истерику. Однако Лэри довольно хладнокровно воспринял слёзы, даже не стараясь меня успокоить. С этого дня я уже окончательно рассталась с последними надеждами втемяшить в голову мужа, что я не его бессловесный придаток.

Я вижу, как Лэри присутствует везде и словно подглядывает из-за шторы, готовый в любую минуту уличить меня в смертном грехе. Какую огромную радость он испытал бы, обнаружив незначительный проступок, бросающий тень на мою репутацию. И как Лэри злится от отсутствия повода мне не доверять. Это лишь делает его ещё более подозрительным.

"Ну не может такого быть! Баба в соку - и без любовника?" - упорно твердят его шныряющие пронзительные глазки. Господи, как они мне опротивели! Ощупывающие моё тело, когда я раздеваюсь, копающиеся в моих вещах. Я буквально чувствую его гнусные мысли. Мерзкие и липкие. Я ощущаю, как Лэри вываливает меня в грязи, не в силах совладать с дурацкими фантазиями, выдумывая всякую чушь. Хотя чему удивляться? Он именно так и поступил бы на моём месте, окажись я неспособной удовлетворять его похоть. А его показной морализм? Ведь он ратует за него, как инквизитор. Лэри у нас легендарный носитель и духовный хранитель семейных ценностей, а я как существо низшее и недостойное высоких идеалов должна следовать всему, что он говорит. И откуда такие люди берутся? Дешёвый лицемер. Уж и не знаю, стал ли он бессознательной жертвой домашнего воспитания или унаследовал дерьмо в душе генетически, но только Лэрино отношение к жизни мало чем отличается от мировоззрения его не очень благодетельной семейки.

Марина горько рассмеялась.

- Они и мораль? Уроды, возомнившие себя писаными красавцами. Если кто и заслуживает уважения, так это мать Лэри, которую сыновья поместили в дом престарелых и о существовании которой забыли. Старушке, благослови её Бог, за девяносто, но она держится. Я как-то напомнила своему благоверному, что ему и его братьям следует хотя бы изредка навещать мать, и пожалела об этом. Как он взбеленился! Стал кричать, что я вообще оставила семью в другой стране и не мне судить о милосердии и любви к родителям. Господи, какой же он дрянной человек! Ему ничего не стоило лишний раз причинить мне боль, зная, насколько эта неразрешимая проблема меня угнетает.

Марина вздохнула и, не желая больше касаться хронических переживаний, перевела разговор.

- Буквально несколько месяцев назад нас пригласили к его друзьям, и по этому случаю я купила себе новое платье. Первый раз за несколько лет. Долго его выбирала, пока не убедилась, что оно мне подходит. Достаточно строгое, с глубоким декольте, платье сидело на мне как влитое. Редкое сочетание безукоризненного фасона и цвета. Покупая его, я представляла, как появлюсь в нём на вечеринке. Маленькая женская радость, но и её Лэри сумел испаскудить. Когда дома я примерила обновку и показала, как в ней выгляжу, он лишь насупился и с глухим раздражением кинул:

- Когда ты уже отучишься одеваться, как проститутка?

Что я могла ему ответить? Заявить этому безмозглому потомку пуритан-кальвинистов, что мне хочется быть слегка провокативной? Что, как и любой нормальной женщине, мне нравится ловить на себе восхищённые взгляды? Что, в конце концов, его жена ещё не старуха и не в том возрасте, чтобы уже донашивать давно вышедшие из моды вещи и быть равнодушной ко всему, что с ней происходит? 

Я иногда вспоминаю одного человека. Наше знакомство произошло давно, но только теперь мне до конца понятны его слова. По молодости лет трудно вникнуть в то, что не прочувствовал сам, да и, наверное, невозможно. Так вот, он однажды поделился мыслью, надолго запавшей мне в голову: "Во взаимоотношениях с другими я всегда хорошо помню то, что дал сам, чтобы потом не испытывать разочарование от того, что получил взамен...".

Я ещё тогда ему возразила. Плела надуманную чушь о самопожертвовании, о сердечной щедрости. Умные слова сопливой девчонки. Мол, формула "ты - мне, я - тебе" - примитивный прагматизм, несовместимый с духовным бескорыстием.

Тот человек лишь снисходительно улыбнулся и заметил, что категоричность свойственна молодости. И добавил: не беда, жизнь научит. Всему своё время. И ведь научила. Ещё как научила! И поняла я, что говорил он тогда вовсе не о натуральном обмене, где соизмеримость данного и полученного определяет справедливость сделки. Дошло! Речь шла об ожиданиях, так часто возлагаемых человеком на другую сторону, которая забывает о том, что и от неё тоже чего-то ждут. Вот в чём суть! Элементарная азбука зрелых отношений.

Полученное вдохновляет дать много больше, и не взамен, а по внутреннему стремлению к благодарности. И наоборот, только жертвуя собой, очень быстро опустошаешь собственную душу и приходишь к выводу о полной ненужности своих побуждений. С этой горькой правдой я столкнулась, отдав Лэри не самые худшие годы. А заметить, как всё, что я ему посвятила, не нашло должного отклика, было уже проще пареной репы.

Лэри не оценил моего дара. У него отсутствует признательность к человеку, оказавшемуся рядом. Лэри не видит моей индивидуальности и помнит только о своей. Я - его собственность, как всё, чем он владеет. Как дом, как машина, как любой предмет, имеющий материальный эквивалент, и в нём говорит не любовь, а нежелание лишиться этой вещи. Если бы Лэри мог застраховаться на случай измены жены, я уверена, он сделал бы это, с нетерпением поджидая момент, когда сможет злорадно вчинить иск страховой компании. 

Марина замолчала, и мы ещё долго сидели, каждый занятый мыслями о её странной судьбе. За окнами серел рассвет. Марина взглянула на часы.

- Ну вот, почти как у грибоедовской Лизаньки: как скоро ночь минула...

Через полчаса из дверей показалась помятая и подозрительная физиономия её мужа. За его спиной стояла Лариса.

Спустившись в подземный гараж, я абсолютно непроизвольно принялся искать глазами Марину и её ревнивого супруга. Причём, совершенно беспричинно, повинуясь секундной потребности взглянуть со стороны на женщину, с которой был близок. Марина с мужем покинула приёмную незадолго до нас и, вполне вероятно, могла быть где-то здесь. В этот ранний час машин на парковке находилось немного, но я никого не увидел.

"Наверное, уже уехали. И ей некуда позвонить", - пронеслось мгновенное сожаление.

Лариса выглядела усталой. По её словам, ночь прошла отвратительно. И без того чуткая к малейшему шороху, она постоянно просыпалась от прикосновения проводов, обвивших голову как змеи. Лариса слышала, как несколько раз приходила сестра и проверяла, чтобы ни один из датчиков не сместился, и это лишний раз её будило. Утомлённая, она в изнеможении опустилась рядом на переднее сиденье и, убаюканная монотонностью дороги, вскоре задремала. Мои думы постепенно переместились к воспоминаниям о прошедшей ночи. Пытался ли я отыскать рациональное объяснение нашим действиям и в частности своим? Конечно! Ведь выходило так, что повёз супругу в больницу и попутно трахнул жену другого пациента. Чего уж тут прикидываться дурачком и притягивать за уши размышления о моей непричастности. Проявил лишь сострадание и утешил, как мог?

Другое дело, какова была моя роль? И как следует воспринимать наш случайный интим? Я испытал физическое удовольствие, а что получила Марина? И что ожидала получить? Меня донимали эти упрямые вопросы, и деться от них я никуда не мог. Ведь, по сути дела, Марина меня спровоцировала. Не собираясь заведомо так поступить, а лишь дав выход переполнявшим её эмоциям. И получилось, что инициатива переспать якобы исходила от постороннего человека, то есть она специально не искала подходящего партнёра. Я не осуждаю Марину. Боже сохрани! Просто в сложившихся обстоятельствах мне довелось стать для неё идеальным объектом. Именно тем мужчиной, который откликнулся не как самец, а как человек. Марина почувствовала во мне способность понять её натуру, а в этом она нуждалась уже очень долгое время.

"Так ли это в действительности?" - спрашивал я себя. И хотя в подобной ситуации женщина безошибочно использует интуицию и потому действует наверняка, меня не оставляло ощущение импульсивности поступка Марины. Загадки её поведения не то чтобы мучили, но лишали того привычного спокойствия, которое хочется отыскать в душе после случайной связи, если видишь в ней нечто иное, чем просто незначительный эпизод в мужской жизни...

* * *

- Коньячку, - предложил мой приятель, закончив рассказ. Я утвердительно кивнул, посвящённый теперь в необычные подробности его визита в клинику.

- Странная история.

- Вот и я говорю, что странная, - подтвердил он и, словно в очередной раз удивляясь себе самому, усмехнулся, - классический one night stand. Впервые и, наверное, в последний раз в моей жизни.

Его взгляд упёрся в закрытую дверь, за которой Лариса с увлечением смотрела церемонию вручения премии "Оскар".

- Мне до сих пор хочется осмыслить, что подтолкнуло Марину к этому шагу. Как я теперь понимаю, он всё же не был опрометчивым. На подобный женщина в её возрасте и положении решается далеко не всегда столь безоглядно. Пожалуй, редкая и фантазирует о такой пикантной ситуации, если, конечно, кого-то вообще посещают столь необузданные фантазии. Что побудило Марину отдаться практически незнакомому человеку? Сомнение в собственной привлекательности и последний всплеск потребности её не потерять? А может, отчаяние от боязни разочаровать мужчину и навсегда уже похоронить надежду быть желанной? Ведь вместе с ней остаётся в прошлом женская состоятельность. Я долго размышлял над мотивацией Марининого поступка, но так и продолжаю пребывать в раздумьях. Кстати, у меня существует ещё одно предположение. Правда, на мой взгляд, оно, скорее, спорное, чем истинное, но я его отнюдь не отвергаю. Неужели Марина сделала это только назло Лэри?..