Он познакомился с ней в байдарочном походе. Она была чертовски хороша. К тому же очень неглупа. Вела она себя довольно высокомерно. Высмеивала всех и каждого за малейшую оплошность, действительную или мнимую. И к ней никто не осмеливался даже подступиться.

Она ему, конечно, сразу понравилась. Ему было с ней интересно. О чем бы он ни начинал говорить, их разговор приобретал неожиданное для него направление. Они могли болтать обо всем на свете часами. Однако он был далек от того, чтобы строить какие бы то ни было планы, связанные с ней. И не то чтобы она была не в его вкусе, но он всегда представлял себе свою девушку несколько иначе. К тому же он знал, что у нее есть жених и что она собиралась в конце лета переехать к нему в Академгородок Новосибирска. Да он и сам недавно решил, что не скоро еще свяжет свою судьбу с чьей-то другой.

Но когда она стала проявлять к нему какое-то внимание во вполне определенном смысле, ему это польстило. Ему, конечно же, нравилось, как они общались. Они понимали друг друга с полуслова и даже - с четверти слова. И ему стало казаться, что он знаком с ней всю жизнь. Он еще старался сдерживать себя. Но несмотря на это, их отношения развивались довольно быстро.

С самого раннего детства он жил в Москве. В школе серьезно занимался физикой. Там еще проштудировал всего Ландсберга. Побеждал на физических олимпиадах. Но знал, что в университет его не примут. Учился, как и многие его талантливые сверстники, в "керосинке". После ее окончания несколько месяцев не мог никуда устроиться. И вот наконец его приняли в НИИ, где занимались медико-биологическими проблемами. Его начальство каким-то образом было связано с одним из академических институтов Питера. А там собирались приступить к разработке системы медицинской диагностики. В Москве сколотили группу программистов, которая должна была помогать академии. Для этой цели набрали толковых молодых ребят. А его дядя, который хорошо знал всю верхушку московского НИИ, помог ему туда устроиться.

- В твоей нефтехимии диссертацию за десять лет не напишешь, - сказал ему при первой встрече его начальник. - А тут вам всем, как теперь говорят, семафоры зеленые. Защищаться все будете в академии.

В первый свой год он уходил с работы не раньше десяти вечера. Ему очень не хотелось подвести своего дядю. А там, на его работе, все было для него новым: и общая постановка проблемы, и инструментарий, с помощью которого эта проблема должна была решаться.

Поначалу народ в НИИ не воспринимал его серьезно. Но он довольно быстро стал постигать все программистские премудрости. К следующему лету он уже работал почти на уровне лучших ребят в группе. Кроме того, он смог быстро ухватить контуры всей системы в целом. И был уже незаменим на всех совещаниях у начальства.

К концу первого года своей службы он понял, что настал момент, когда можно перевести дыхание. Он и спросил себе отпуск на неделю. Очень хотелось пойти в байдарочный поход с друзьями. И он, конечно же, совсем не ожидал, чем все это может закончиться.

В один из последних походных дней они ушли от общего костра и долго бродили по лесу.

- Это ведь у нас не просто летнее развлечение? - спросила она его.

- Нет, - сказал он.

- Подумай хорошенько. Это очень важно для меня. Ты уверен, что любишь меня?

- Да.

- И никогда не разлюбишь?

- Нет.

Ему показалось, что она напряженно думала о чем-то.

- Значит, на всю жизнь? - спросила она.

- Да, - сказал он.

Поход закончился. Они возвращались в Москву. Он спросил ее, собирается ли она что-то сообщить своему жениху. И она ответила, что пошлет ему письмо, как только они вернутся домой.

Уже потом, в Москве, он узнал от нее, что она отправила письмо жениху. Написала ему, что это была ошибка. Хотя она до сих пор считает, что он очень хороший человек. Написала, что вышла замуж.

- Но ты же еще не вышла замуж, - сказал он.

- Как? Мы же с тобой все решили. Что это у нас на всю жизнь. Разве теперь важны формальности? Я считаю себя твоей женой. А ты должен считать себя моим мужем.

Со временем направление их разговоров поменялось. Они уже не так часто говорили на отвлеченные темы. Больше обсуждали бытовые моменты.

И он, и она снимали комнату. А теперь они поняли, что совместными усилиями могли бы снимать квартиру, и она стала активно заниматься ее поиском. Обзванивала всех своих друзей, знакомых.

- Послушай, - сказала она ему как-то. - Я хотела тебя спросить вот о чем. Мой папочка... Ну, когда я еще жила с ними... Он каждый вечер, когда приходил с работы, садился в кресло, разворачивал газету и часами ее читал. Это было так ужасно. Мы с мамой так злились на него. Ведь ты не будешь так делать?

- Нет, не буду. Я не люблю читать газеты. А что еще ужасного делал твой отец?

- О, много всего. Мы с мамой просто от него с ума сходили. Он все делал не так. Знаешь, он хлеб откусывал прямо от целого куска.

- Как это?

- Ну, не отламывал себе кусочек, а прямо от целого куска. Понимаешь?

- Кошмар.

- Но самое ужасное я тебе еще не рассказала.

- Что же это?

- Он дома носил тренировочные штаны. А они у него были вытянуты на коленках. Это выглядело так смешно. Мы с мамой все пытались ему объяснить, как это смешно. Но он нас не слушал. Ты ведь не будешь носить тренировочные штаны дома? Правда?

- Правда. Я вообще буду дома ходить без штанов.

В какой-то момент она повела его знакомиться с родителями. Те пригласили их на чай. Она познакомила его с мамой, отцом и со своим младшим братом, Костиком. Когда знакомила с отцом, сказала:

- А это мой папочка.

Ее отец кивнул головой:

- Да, папочка.

Тут она и ее мать засмеялись. Стали выговаривать отцу, что он не должен был называть себя папочкой. Ведь он папочка только для своей дочери. А для других он должен был назвать свое имя.

- Ну, это неважно, - сказала она. - Папочка у нас часто все путает. Не обращай внимания.

Прямо там же, еще в коридоре их квартиры, ее мать стала говорить, что это все ерунда и что сейчас она расскажет про Завялова... И тут все засмеялись. И она, и ее мать, и папочка, и Костик.

Ее мать стала рассказывать про свою работу. Она говорила, что многие сейчас не понимают важности момента и что у них там работает один парень, который особенно этого не понимает. Она называла его Завяловым. Хотя, как он потом понял, настоящая фамилия его была Завьялов. Она считала, что этот Завялов - полный идиот. Стала объяснять, важности какого именно момента не понимает этот Завялов, что и как по-идиотски он делает и почему это все очень смешно. А потом сказала, что, в общем-то, это даже и не смешно, а очень грустно.

- Ой! - вдруг вспомнил ее отец. - Мы же вас позвали чай пить!

- Ой! - в тон ему воскликнула ее мать. - А мы бы без тебя и не вспомнили!

Все опять засмеялись. А ее мать сказала, что их папочка всегда может не вовремя перебить кого угодно.

Тут все, наконец, перешли из коридора в комнату, и все завертелось вокруг чая. Когда все сели пить чай, ее мать опять вспомнила про Завялова. Стала показывать, как он насыпает в чай сахар, как долго и с каким звоном размешивает его ложечкой, как выдавливает в чай лимон и с каким страшным присвистом потом этот чай пьет.

А отец стал расспрашивать его о том, что он делает на своей работе. И как только он начал рассказывать про систему, которую они разрабатывали, ее мама перебила его:

- Ага, так вы, значит, медик. Тогда я хочу спросить вас...

- Он не медик, - заметил ее отец. - Он занимается компьютерной медицинской диагностикой.

- Папочка! - сказала ее мать. - Ты опять все перепутал. Ведь я спрашиваю не тебя. Какой же ты смешной!

- Папочка опять все перепутал! - сказал Костик.

На следующий день он проснулся с ощущением, что должен что-то изменить в своей жизни. Он не мог определенно сказать самому себе, что именно ему не нравилось в его жизни. Напротив, в последнее время все у него складывалось удачно. И не просто удачно, а очень здорово. Но его все-таки настораживало то, что последние перемены, пусть даже и очень хорошие, произошли у него как бы сами собой, без особого его участия. Что-то в моей жизни, думал он, пошло на самотек. Мне надо, думал он, перехватить инициативу.

Он поехал на работу. Вломился в кабинет к своему начальнику.

- Сан Саныч, - сказал он. - Вы, кажется, искали кого-то, кто смог бы поехать в Питер на долгое время?

- Ну, искал.

- Пошлите меня.

Сан Саныч долго выпытывал у него, что такое с ним произошло. Но ничего определенного он своему начальству так и не сообщил. В конце концов Сан Саныч отчаялся понять что-либо. И сказал ему, что он может начинать работать в Питере хоть с завтрашнего дня, потому что положение сейчас там довольно критическое. А они там уже утрясли с начальством все проблемы, и посланца из Москвы на первое время ждет какая-то небольшая комната. Он тут же дал Сан Санычу на это свое добро. А тот велел собрать народ в обед - праздновать его отъезд.

На следующее утро он уже выходил из поезда на перрон Московского вокзала в Питере. С маленьким чемоданчиком в руке.