Позвонила Линда Гойберг из местной еврейской благотворительной организации "Семейное счастье".

- Привет! - говорит. - Тебе нужна помощь?

- Какая помощь?

- Любая помощь, - говорит Линда. - Ты же знаешь, это наша работа. Мы помогаем.

- Кому?

- Всем. Не только евреям. Всем, кто попросит.

- А кто просит?

- Никто не просит, - вздыхает Линда. - В этом проблема. Мы так без работы можем остаться.

- Какой ужас! - пугаюсь я. - Не знаю, чем тебе помочь, Линда. Вернее, не знаю, чем ты можешь мне помочь, чтобы я таким образом помог тебе.

- То-то и оно, - говорит Линда. - Евреи, вообще, народ привередливый. На них нет надежды, никто не просит помощи. Поэтому мы помогаем всем остальным - мексиканцам, китайцам, сирийцам, украинцам...

- Понимаю.  Нелегальным иммигрантам, что ли?

- Такого слова нет, - говорит Линда. - Они теперь называются по-проcтому: обездокументенные граждане. Но с ними тоже трудно. Слишком много общественных организаций и групп хотят им помогать. Этих несчастных обездокументенных буквально рвут на части. На всех не хватает. Мы с нашим скромным бюджетом на выдерживаем конкуренции.

Линда снова вздохнула и окончательно закручинилась. Я говорю:

- Послушай, может, вам придумать какую-нибудь грандиозную программу? Такую, чтобы всё человечество растрогалось и начало делать пожертвования.

- От человечества не дождёшься, - объясняет Линда. - Главное - чтобы наше федеральное правительство растрогалось. Это то, откуда деньги сочатся.

- Понятно. Значит, программа должна быть политически корректной. Например, "Защита обездокументенных граждан от изменения климата". 

- Звучит красиво, - соглашается Линда. - Но безнадёжно. Всю эту лакомую тематику уже расхватали. Кстати, ты мне напомнил. У нас есть одна программа, с которой ты можешь помочь. Ты родился в России?

- Вроде того. В Советском Союзе.

- Никогда не слышала. Это где-нибудь в Европе?

- Частично.

- Подходит. Сколько тебе лет?

- Ох, много, - вздохнул я. - Помирать пора.

- Замечательно! - неожиданно обрадовалась Линда. - Значит ты жил во время Гражданской войны?

Я насторожился.

- Ты имеешь в виду войну Севера с Югом?

- Ах, нет, это я немного перепутала. Я имела в виду Мировую войну. Ты её помнишь?

- Первую - нет.  Вторую немного помню.

- Прекрасно! Значит, ты пережил Холокост. И теперь можешь в рамках нашей просветительной программы для начальной школы выступить и рассказать детям, как ты его пережил.

- Ну, вообще-то, честно говоря, я его особенно не переживал. В то время я был ничтожно мал и жил в глухой деревне вдали от военных действий.

- Как ты туда попал?

- Эвакуировался вместе с семьёй. И жил там, пока война не кончилась.

- Ну вот, значит, ты и есть жертва Холокоста. Ты спасся бегством от наступления нацистов. И теперь можешь с полным правом рассказывать детям про своё страшное детство. Как насчёт следующего вторника в два-тридцать?..

... В назначенный вторник Линда привезла меня в начальную школу имени Барака Обамы, запустила в спортивный зал и велела ждать. Зал был пуст. Он сверкал чистотой.  На стенах, помимо Обамы, висели портреты Франклина Делано Рузвельта, Мартина Лютера Кинга и какой-то женщины с головой, замотанной в платок.

Открылись одновременно две двери, и четыре учительницы ввели в зал густую ораву детей, от которых у меня зарябило в глазах. Их было не меньше сотни. Меня поразило, что в такой небольшой округе, к которой относилась школа, так много рожают. Не иначе, как экономят на презервативах, подумал я. Дети разом сели на пол, скрестив ноги, и уставились на меня. В их широко раскрытых глазах трепетало волнение людей, увидевших наяву живого птеродактиля. Старшая учительница, которая, возможно, была даже директором школы, ласково погладила меня по голове и сказала, обращаясь к детям:

- Это мистер Алекс. Он пережил Холокост и сейчас расскажет, как ему это удалось. Давайте похлопаем мистеру Алексу.

Дети дисциплинированно похлопали и затихли. Я сказал:

-  Здравствуйте, дети. Сколько вам лет?

-  Им всем по девять, - ответила за детей одна из учительниц. - Это третий класс.

- А мне ещё больше, - бездарно пошутил я. - Если взять ваш возраст и умножить на ваше количество, то как раз получится мой возраст.

Учительницы в ужасе переглянулись. Дети никак не отреагировали на это известие, и я понял, что они ещё не проходили умножение.

- Да, дети, я родился давно и, как видите, надолго, - сказал я, стараясь загладить глупую шутку и разжечь в себе воодушевление. -  Но родился не в Америке, как все люди, а в другой стране, которая называлась Советский Союз. Теперь она называется Россия. Но это та же самая страна, как её ни называй. Когда я был совсем маленький, на эту страну напала другая страна, Германия, которой правили нацисты. Получилась война.

Далее я рассказал детям, как моя семья вместе со мной, спасаясь от нацистов, эвакуировалась далеко на восток и поселилась в маленькой глухой деревне, в убогой бревенчатой избе. В этой деревне не было ни электричества, ни водопровода, ни канализации. Электричество по вечерам заменяли свечи. Водопровод заменяла речка в полумиле от деревни. Канализацию заменяли родные просторы. Я рассказало том, как мы голодали, и как мне всё время мучительно хотелось есть, а есть было нечего, и как деревенские мальчики постоянно крали у нас всё, что могли украсть, и как я пошёл в школу, в первый класс, где меня дразнили евреем.

Дети слушали, затаив дыхание, а я продолжал говорить, удивляясь своей немеркнущей памяти. Неожиданно для себя я открыл, что воспоминания семилетнего ребёнка отпечатываются в мозгу навек и не стираются временем. 

В конце концов мои воспоминания исчерпались, я затих, и учительницы разрешили детям задавать вопросы. Взметнулось сразу не меньше полсотни рук. Пятьдесят пар глаз зажглись страстным желанием дойти до самой сути. 

- Вот вы говорите, что вас в школе дразнили евреем, - сказал прыщавый, неряшливого вида пацанёнок. - А почему вы не могли ходить в школу без ермолки, чтобы вас не дразнили? Вам что, родители не разрешали?

- А я и ходил без ермолки, - признался я. - У меня её даже не было.

- Если так, то откуда они знали, что вы еврей? - не унимался прыщавый.

- Они не знали, - сказал я. - Я тоже не знал. Это просто было такое ругательство - еврей. Деревенские мальчики друг друга тоже евреями обзывали, когда ссорились.

Въедливый пацанёнок явно не удовлетворился моим ответом, но продолжать диспут с ним я не мог. Надо было дать слово другим. Ближе всех ко мне сидела щупленькая рыжая девочка, которая смотрела на меня влюблёнными глазами и тянула руку так, словно хотела достать до потолка. Я её безжалостно проигнорировал и дал слово другой девочке, которая спросила с волнением:

- Почему в вашей деревне не было электричества - с целью охраны окружающей среды или в это время была забастовка работников электростанции?

- Электричество туда не провели, - разъяснил я. - Но жителей деревни это не беспокоило, потому что они всё равно не знали, что такое электричество. А что касается окружающей среды, то с ней было всё в порядке. Окружающую среду в этой деревне ничто не загрязняло кроме лошадиного навоза. Следующий.

Рыженькая продолжала изо всех сил тянуть руку, но я опять не обратил на неё внимания и, чтобы не заподозрили в расизме, дал слово чёрной девочке.

- Вы сказали, что вам всё время хотелось есть, - сказала девочка, и в её голосе звучало неподдельное сочувствие. - А почему нельзя было просто заказать пиццу?

Этот вопрос вогнал меня в ступор, и я мучительно старался придумать, как на него ответить. Неожиданно выручила учительница.

- Дети, - сказала она, - пицца - не очень питательная еда. Конечно, она богата жирами и углеводами, но в ней недостаёт белков и растительных полифенолов, необходимых организму. Так что, мистер Алекс правильно делал, что не заказывал пиццу.

- Спасибо, - сказал я учительнице за её чёткий, исчерпывающий ответ на поставленный вопрос. И, чтобы окончательно оградить себя от подозрений в расизме, предоставил слово чёрному мальчику, тем более что его звали Алекс, как меня. Алекс оказался довольно агрессивным типом.

- Вот вы говорите, будто бы вы ходили в лес за грибами, - сказал он, явно стараясь уличить меня во лжи. - Зачем это надо было делать, если грибы продаются в любом супермаркете? 

На моё счастье, опять вмешалась учительница.

- Ходить в лес за грибами - это аллегория, - сказала она. - Мы все знаем, что дикие грибы есть нельзя, так как ими можно отравиться и попасть в больницу. Когда мистер Алекс говорит, что он ходил в лес, он имеет в виду, что супермаркет, где продавали грибы, был очень далеко. Правильно, мистер Алекс?

- Да, конечно, - тоскливо согласился я. - Жуть как далеко. В другом измерении. Следующий.

Рыженькая девочка продолжала тянуть руку, и я, наконец, сжалился и предоставил ей возможность задать вопрос. Она радостно вскочила на ноги, открыла рот и вдруг оцепенела. Выражение её лица начало меняться и за несколько секунд пронеслось через весь спектр человеческих эмоций, включая радость, испуг, смущение, отчаяние.

- Ну-ну, говори, - подбодрил я. - Что ты хотела спросить? 

- Не знаю, - прошептала девочка. - Я забыла, как это называется.

- Ничего, потом вспомнишь, - успокоил я. - Следующий.

Поднялся толстый, чисто одетый мальчик, типичный отличник.

- У меня такой вопрос, - вежливо сказал отличник. - У вас в этой деревне были друзья?

- Конечно.  Деревня была маленькая, поэтому там все были друзьями.

- Как вы с ними проводили время?

- По-разному. Главным образом, наше время препровождение заключалось в том, что они меня били.

- За что? Они вас не любили?

- Отчего же. Очень любили. Били просто для удовольствия.

- Вы получали от этого удовольствие?

 - Я - не очень. Но моим деревенским друзьям это нравилось.

Толстого отличника перебил другой мальчик:

- Вы играли в какие-нибудь игры? - спросил он, хмурясь и волнуясь от важности своего вопроса.

- А как же. В школе на переменках самая популярная игра называлась "зад к стенке". Какой-нибудь мальчик громко кричал "зад к стенке!", и все быстро прижимались задом к стене. А кто не успевал или потом отходил от стены, того били ногой по заду. Очень увлекательная игра.

- Зачем били? - не понял мальчик.

- Чтобы держал зад к стенке.

- А зачем держать зад к стенке?

- Чтобы не били ногой.

Дети понятливо закивали. Рыжая девочка вдруг снова повеселела, вскочила на ноги и закричала:

- Я вспомнила! Я вспомнила! Можно вопрос?

- Можно.

- У вас есть меланома?

Я покрылся холодным потом. Учительницы встревожились и подбежали к девочке.  Некоторое время они, сгрудившись над ней, о чём-то беспокойно шептались, а потом с облегчением оставили девочку в покое. Одна учительница подошла ко мне и вполголоса объяснила:

- Понимаете, это очень умная девочка, отличница. Она хотела вам сделать приятное и показать, что она знакома с еврейскими обычаями. Она имела в виду то ли менору, то ли мезузу. Перепутала слова. Так что, не беспокойтесь.

Прозвенел звонок. Дети вскочили на ноги и бросились из зала, стискиваясь в дверях. Я перевёл дух.

На следующий день позвонила Линда Гойберг. Её голос звенел от радости.

- Поздравляю с успехом! - кричала Линда. -  Администрация школы и дети в восторге от твоего содержательного выступления. Они говорят, что благодаря тебе узнали много интересного про Холокост. Надеюсь, ты не откажешься выступить ещё в одной школе?

- А как же, конечно. С удовольствием, - сказал я упавшим голосом.

- Прекрасно. Как насчёт следующего вторника в два-тридцать?

... Так моя жизнь наполнилась новым содержанием. Я стал регулярно посещать начальные школы и рассказывать детям про маленькую русскую деревню, где не было канализации и нельзя было заказать пиццу. Когда дело доходило до вопросов, первое, о чём меня просили дети, - рассказать об игре "зад к стенке". Их интересовали правила этой удивительной игры во всех деталях. Мне сказали, что теперь в начальных школах нашего графства дети на переменках играют в "зад к стенке". Правда, они её переименовали, заменив слово "зад" другим, более привычным для школьников словом. Популярность игры растёт, и в следующем году намечается турнир по "заду к стенке" между школами графства. Учителя школ и администрация отдела народного образования не возражают.  Они считают, что игра "зад к стенке" повышает интеллект учащихся и отвлекает их от употребления наркотиков.

Моя популярность тоже растёт. Среди школьников графства я известен как "Мистер Зад к стенке". Каждый день я получаю текстовые послания по телефону и почтовые открытки, где меня благодарят и желают здоровья. Одна девочка пожелала мне счастливого Холокоста. Я подозреваю, что это та самая рыженькая, которая путает слова. Благодаря мне агентство "Семейное счастье" получило большой грант и теперь процветает. Линду Гойберг повысили в должности. А я стал настоящей знаменитостью.  Думаю, надо будет попросить администрацию отдела народного образования повесить мой портрет в гимнастическом зале рядом с портретом Барака Обамы.