Когда солдаты уходят на войну, они уносят с собой своих еще не рожденных детей.

Я не сама это придумала. Авоська подсказал.

Он нарисовал человечка весьма бравого вида, пристроил ему на плечо ружье, а в карман посадил человечка поменьше - только чуб кудрявый, да хитрый глаз, да нос с веснушками и выглядывали.

Дело было в мае, и в доме говорили про войну. И про ту, которая была, и про ту, которая всегда есть. Взрослые разговоры.

Авоська вроде и не слушал. Только один раз спросил, когда про прадеда заговорили:

- Мам, а почему твой дед Боря никогда ничего про войну не рассказывал?

- Не любил, Мишутка. Есть такие вещи, которые больно вспоминать.

- Как зубной кабинет?

- Да нет, побольнее будет.

Авоська тогда весь вечер был тише воды ниже травы, а перед сном, когда я пришла его поцеловать, выдохнул и выдал:

- Хорошо, что твой дед Боря успел моего деда Славу до войны родить.

Когда ребенок говорит недетские слова, в доме становится особенно тихо.

Я огорошено смотрю на сына и растерянно замечаю:

- Ну, родила-то его бабушка Фира, положим. Но, вообще-то, ты прав.

- Еще бы не прав, - замечает он глубокомысленно. - Если б не успел, так и забрал бы его с собой на войну, и ничего бы уже не вышло.

- А чего бы не вышло, Мишенька?

- Я бы не вышел, - вздыхает он. - Представляешь, как бы ты тогда грустила.

Он задумывается ненадолго а потом глядит на меня с испугом и начинает ловить ртом воздух - будто рыба.

- Погоди-ка. Ты бы не грустила, да? Тебя бы тоже тогда не было? Но так ведь не бывает - чтобы не было мамы? Скажи?

- Не бывает, - отвечаю я серьезно. - Мама - она всегда есть. Так что не волнуйся.

Он вздыхает и укладывает ладошки лодочками под щеку.

- Хорошо, не буду. Расскажи мне еще про войну.

- Да зачем же тебе про войну?

- Чтобы я все про нее знал и не ушел туда по ошибке, когда вырасту.

Я сосредоточенно глотаю непролитые слезы.

- Про войну грустно. Давай про что-нибудь другое.

- Ну хорошо. Расскажи про после войны. После войны уже не было больно, правда? Ведь твой дедушка вернулся?

Я не хочу рассказывать, что он вернулся только через двенадцать лет, тем более не хочу рассказывать - откуда он вернулся, и перевожу разговор на другую тему.

- Давай лучше про бабушку Фиру.

- Давай. Я хочу про тот поезд, и как она заснула.

Надо же. Помнит. Бабушка рассказала ему эту историю незадолго до своей смерти.

Как эвакуировалась с самой границы в эшелоне, да и проспала свою станцию - Константиново, где стоял маленький домик в цветах, где так недолго потом прожили мама, папа и братики.

А она, слава Богу, проспала. Не сгинула в яме. Уехала дальше с новорожденным сыном. Дальше, дальше от немцев, аж за Волгу.

Я не молчу. Не молчу. Я с мыслями собираюсь.

- Давай лучше про бабушкину медаль.

- Медаль? За войну?

- Не за войну. Ни в коем случае не за войну. За победу.

- Но она же не воевала?

- Она раненых лечила. Это тоже страшно. Поэтому и медаль.

- Значит, медали дают за все, что страшно?

- Не всегда. Но часто.

Долгое сопение. Наверное, уснул. Я поправляю на Авоське одеяло и пытаюсь тихонько встать. Он вцепляется в мою руку и говорит совершенно несонным голосом:

- Знаешь, я придумал. Надо отменить медали. Даже шоколадные. Чтобы никогда больше не страшно. И не больное чтоб. Как ты думаешь?

- Я думаю, что тебе спать пора, - улыбаюсь я сквозь слезы. - Но идея твоя хорошая.

- Я сплю уже. Почти. Только еще одно последнее словечко.

- Говори уж, что с тобой делать, - и я глажу его вихры и молюсь.

- Я вот еще что придумал, - глаза его сияют в темноте, как шоколадные медальки в фольге. - Пусть все солдаты в мире вспомнят про своих нерожденных детей. Вспомнят, возьмут фонарики и побегут домой. Так и война кончится.

Я начинаю смеяться, потому что устала плакать.

- Пусть. Побегут. А фонарики зачем?

- Чтобы жены увидели.

- Ах, вот как? Ну увидят, а дальше? Что дальше, с женами-то?

- А что с женами? - и голос его затухает - устал. - Жены, - как всегда. Побегут солдатам навстречу. Тогда и дети  смогут родиться. Потому что не рождаться - это скучно. И страшно. Что ж тут непонятного?

Я еще долго сижу рядом. Думаю про Авоськин план. И чем дольше думаю, тем правильнее он мне кажется.

Только бы фонариков на всех хватило.

Кстати, пойду поищу - где наш.  

Миллер, Лада
№192 Aug 2020