Изя начал нервничать:

         - Чего ему надо, не пойму. Чего он от нас хочет? 

         - Да я тоже не пойму. Вроде, ничего не просит, а говорит, что мы можем поменять ковры. Во всей квартире.

         Уверенности в её голосе не ощущалось.

         - Зачем нам менять ковры? Чем эти плохие? Спроси его.

         Фрося напрягла свои знания английского языка:

         - We don't need new, it is good.

         Социальный работник, огромного роста негр в жёлтом кожаном пальто, пожал плечами:

         - It's up to you, of course. But why not? It's your right, in fact. Wall to wall. Free of charge

         Это слово - free - Изя сразу уловил:

         - Бесплатно? Он сказал "бесплатно"? Тогда почему не сделать? Ты всё время хотела поменять цвет на синий. Практично и вообще... красиво. А он не путает?

         Так состоялось знакомство супругов Израиля и Евфросиньи Веткеров с сотрудником социального отдела Лероем Вашингтоном. Он объяснил, что его задача как социального работника - разъяснять права, которыми пользуются в Америке эмигранты без всяких источников существования. Знакомство это имело существенное продолжение. Но поначалу у Изи были большие сомнения:

         - Чтой-то я не верю. Чего это вдруг, за здорово живёшь? 

         - Он говорит, что так положено. - Идея синего ковра "от стены до стены" явно импонировала Фросе. - В этих домах, как наш... ну это... суп... "супсидировных", ковры менять положено, он говорит, раз в шесть лет. За счёт хозяина дома.

- Не напутал бы он чего своими чёрными мозгами.

- А мы с самого начала напишем "No pay" - и не будем.

Ничего не напутал Лерой Вашингтон: к концу месяца в квартире у Веткеров сиял новый ковёр. Бесплатно. Фрося выбрала ярко синий цвет, длинный ворс. Красиво. Во всяком случае, так считала Фрося, и Изя с ней соглашался. Красиво и бесплатно.

Но на этом деловое знакомство с Лероем не кончилось. Как-то под вечер он снова появился в квартире Веткеров. Осведомился, довольны ли они новыми коврами. Изя насторожился:

- No pay!

- No, no! - успокоил его Лерой. - Free of charge, as I said.

Далее он произнёс довольно длинную речь, из которой супруги не поняли ничего. Тогда Лерой задал прямой вопрос:

- Вы в Америке работали? Когда-нибудь? Где-нибудь? В Америке.

- Знаете, - ответила Фрося смущённо, словно оправдываясь, - мы приехали сюда в таком возрасте... И здоровье у мужа...

- Значит, не работали? - радостно прервал её Лерой. - Это хорошо! Тогда у вас медикейд, а не медикер. Очень хорошо!

- Чем же хорошо? - не понял Изя.

- Да тем, что у вас много всяких прав и льгот, раз вы не работали в Америке, и пенсии у вас нет. Вы эс-эс-ай получаете? Всё правильно. Вам много чего положено бесплатно, я прослежу, чтобы вы всё получили.

Изя, который с детства усвоил принцип социализма "кто не работает, тот не ест", не очень понял, почему при капитализме всё положено именно тем, кто не работает, но разбираться в этом не стал. Раз положено бесплатно, нужно брать! А что именно положено?

- Много что... - Лерой многозначительно покачал головой. - Вот давайте я отвезу вас к Мосе, там сами увидите. Завтра днём вы свободны?

Мося Беленький оказался маленьким лысоватым человеком родом из Кишинёва. То что он показал Веткерам, буквально поразило их. Больше всего это было похоже на огромный склад, где можно было найти, наверное, всё на свете - от мебели до кастрюль, от электронных приборов до обуви.

- И всё бесплатно? - переспросил Изя.

- Что значит бесплатно? В тех случаях, когда врач прописал - да, бесплатно.

Изя растерянно озирался.

- Я что-то не понимаю. Ну, врач может прописать, например, вон те костыли. Но почему врач вдруг пропишет телевизор? Это же анекдот!

- Почему анекдот? - Беленький развёл руками. - А если у человека проблемы со слухом, и он может слышать только через специальные наушники? И с увеличенной мощностью звука? Вот это специальные телевизоры для людей с плохим слухом. "Сони", очень рекомендую. Сорок восемь инчей экран. А это туфли, кожаные на коже, итальянские. С виду они не отличаются от тех, что продаются в "Блюмингдейлс" за 280 долларов. Но они имеют специальную прокладку для людей с плоскостопием. Впрочем, прокладку можно вытащить...

И тогда Фрося задала вопрос, который мучил её с самого начала экскурсии по складу:

- Ну, а доктор... он что? Он поверит мне на слово, если я скажу, что мне нужен телевизор или там... синий диван под цвет ковра?

- О! - Беленький остановился и поднял вверх указательный палец. - Таки ваша жена задаёт правильный вопрос. Ответ такой: всё дело в том, к какому врачу вы пойдёте. Если пойдёте к правильному врачу, то будете иметь всё, что хотите. Даже если не знаете, что хотите. Писинсон Владлен Иосифович - слыхали о таком? Замечательный доктор, говорит по-русски. Адрес я вам дам. А с Лероем я сам рассчитаюсь, от вас ничего не требуется.

Доктор Писинсон был очень занят, и смог принять их только через неделю. Изя нервничал - боялся, что всё расхватают.

- Да не волнуйся, ты же видел, сколько там всего. Авось и нам достанется, - успокаивала его жена.

Доктор производил прекрасное впечатление. Он выписал Изе и Фросе кожаные туфли, постельное бельё из специальной антиаллергической ткани, несколько рубашек для Изи из такой же ткани, пылесос с двойной изоляцией от пыли. Диван с антиаллергической обивкой он тоже выписал, правда отказался уточнить в рецепте "синий".

- Это не будет выглядеть, как медицински обоснованное, - пояснил Владлен Иосифович. - А там, у Беленького, вы закажете любой цвет, какой пожелаете.

В конце приёма доктор сказал:

- А теперь я попрошу вас оказать мне небольшую услугу. Я выпишу на одного из вас (на Изю, допустим) инвалидное кресло с электрическим мотором. Знаю, знаю, оно вам не нужно. И дай Бог, чтобы никогда не понадобилось. Но мне надо. Не для себя, конечно. Пожалуйста. Вам даже не придётся брать его домой: Беленький знает, что с ним делать.

Диван доставили почти через месяц, Изя уже начинал нервничать. Синяя антиаллергическая обивка дивана идеально соответствовала синему ковру.

Отношения с Лероем на этом не закончились. Однажды он появился опять, произнес непонятную Веткерам тираду, и в конце ткнул пальцем в грудь Изю:

- Saddik. Saddik.

Изя оторопело посмотрел на жену:

- Чего это он?

- Saddik. Saddik. Don't you understand? It's in Russian: Saddik  

Кончилось тем, что Лерой посадил их в свой "Мерседес" и отвез на другой конец Нью-Йорка в... как это назвать? Пансионат? Дом отдыха? Санаторий? Оздоровительный центр?

За столами сидел люди, в основном, пожилые, человек двадцать, и ели. Еду разносили две официантки в белых фартуках.

- У нас работают профессиональные повара, - поясняла одетая в красное платье директриса Сусанна Львовна. - Бюда можно заказывать накануне. Правда, выбор небольшой. У нас в садике бывают концерты и выступления писателей - всё на русском языке. Проводим экскурсии в город. Ну, медсестра у нас постоянно; массаж, если хотите. В день выборов подаём автобус и везём всех на избирательный участок.

- А сколько всё это стоит? - осторожно спросил Изя.

- Кому стоит? - не поняла Сусанна Львовна.

- Ну, нам, если мы хотим поступить в ваш садик.

- Вам? Ничего, если у вас есть медикейд и направление от врача. Вы в Америке работали?

- Ни одного дня, - гордо выпалили супруги Веткер.

- Замечательно. Я помогу вам оформить документы, - любезно предложила Сусанна Львовна. И вполголоса добавила: - А с Лероем и Писинсоном я рассчитаюсь сама.

В садике Веткерам понравилось. Кормили прилично, три раза в день. Что не съел, можно было завернуть и отнести домой. Так что Фрося вообще перестала дома готовить. Но тогда возникла проблема: что делать с продуктами, которые они получают в  супермаркете по продовольственным талонам? Не отказываться же...

И еще что важно - в садике было с кем поговорить. Правда, в обществе этих столь значительных людей, из которых сплошь состоял контингент садика - руководители крупных предприятий, учёные, главные и ведущие инженеры, кинорежиссёры, полковники и подполковники Советской армии - все орденоносцы, все на короткой ноге со знаменитыми артистами эстрады и кино - Изя чувствовал себя поначалу не очень уверенно: ведь у себя в Бобруйске он был всего лишь кладовщиком. Но со временем он осмелел и стал представляться как бывший заведующий складом и личный друг Иосифа Кобзона. Это повысило его социальный статут и как бы уровняло с остальными посетителями садика. Во всяком случае, недостатка в собеседниках у него и у Фроси не было.    

Общие разговоры в садике чаще всего вращались вокруг темы - какие американцы идиоты, и их страна (то есть Америка) скоро развалится. Об этом обитатели садика говорили с радостью, даже со злорадством, и Фрося поначалу испугалась: что с нами будет, если Америка погибнет? Куда денемся? Где еще нам дадут бесплатное питание и бесплатный диван под цвет бесплатного ковра? Но постепенно она привыкла к этим разговорам и стала понимать (или скорее интуитивно почувствовала), что движет ими не столько нелюбовь к Америке, сколько стыд за своё бывшее отечество, которое всю жизнь нещадно их обирало, а при выезде еще лишило многих гражданства и заслуженной пенсии...

Пожалуй, больше всех других собеседников Изя ценил Петра Никитича Кулебякина, полковника Советской армии, раненного в боях в Афганистане и награжденного множеством орденов. Наград этих, как и военной формы, никто не видел, он их никогда не носил, но действительно хромал на левую ногу. На жительство в Америку он приехал к своему младшему сыну, который выехал из Советского Союза по израильской визе, поскольку был одно время женат на еврейке.

Разговаривать с полковником Кулебякиным было интересно, но честно говоря, неприятно. Он придерживался весьма определенного, хотя и не слишком оригинального взгляда на мировую историю. Он считал, что всё плохое в мире проистекает от евреев. Это они развалили Великую Державу, развязали войну в Афганистане, искалечили Петру Никитичу ногу, заманили в Америку его сына и вообще... А теперь стараются загладить свою вину мелкими подачками вроде бесплатных ботинок и талончиков на такси. Изя напряжённо слушал его рассуждения, пытаясь уловить связь между коварством евреев и левой ногой полковника Кулебякина, но вопросов не задавал: стеснялся обнаружить свою необразованность. И все другие посетители садика (почти все - евреи) выслушивали речи Кулебякина почтительно и виновато.

А вообще супруги Веткеры посещали садик с удовольствием, и жизнью своей, в целом, были довольны. Неприятности обрушились, как им и полагается, неожиданно. В один прекрасный день (в смысле солнечный и теплый) директриса садика Сусанна Львовна обратилась к своим питомцам с речью. Она сказала, что из-за зависти и интриг в области социального обслуживания эмигрантов начались негативные явления в виде возбуждения уголовных дел против уважаемых и не в чем не повинных людей, как доктор Писинсон, провайдер Беленький и социальный работник Лерой Вашингтон. Ведется следствие, и очень может быть, что кто-то из присутствующих здесь будет допрошен прокуратурой в качестве свидетеля. Она, Сусанна Львовна, надеется, что в таком случае этот свидетель вспомнит всё то хорошее, что он получил, благодаря усилиям названных лиц, против которых теперь безосновательно выдвигаются обвинения.

При некоторой туманности словоизлияний, намёк был всё же понятен. Посетители садика бурно обсуждали новость, возмущаясь американским правосудием, которое преступников выпускает на волю, а к порядочным людям придирается. Дома Веткеры продолжали обсуждение темы.

- Ну и что мы скажем, если вызовут к прокурору? - спросила Фрося в упор. Изя ни минуты не колебался:

- А что? Ничего незаконного мы не получали. Только то, что положено.

- Да? А диван? А электрическое кресло для инвалидов?

- Кресло нас не касается, мы его даже не видели. А диван... что ж, доктору виднее. Раз он считает, что для нашего здоровья необходимо... И вообще - чего ты заводишь? Может, и не вызовут.

Видно, Фрося накаркала: вызвали. В прокуратуру, для допроса в качестве свидетеля по делу Писенсона-Беленького-Вашингтона.

Что делать? Как быть, что говорить?

- Ведь даже если мы ничего не скажем, - рассуждал Изя, - следователь всё равно найдёт на складе у Беленького рецепты Писинсона на диван, на инвалидное кресло - на всё! Нас тогда за ложные показанию могут... - И Фросе: - Ты чего молчишь?

Она тяжело вздохнула:

- Изя, я вот чего думаю. Неправильно всё это, не по-человечески. Мы приехали в эту страну, можно сказать, голые-босые, что у нас было? Здесь ни дня не работали, а как живём! Нам такое и не снилось... И вот страна один раз обратилась к нам с просьбой: помогите навести порядок, скажите правду, ведь того гляди, всё разворуют. Американская халява тоже не бесконечна! А мы и это не можем? Нет, ты как хочешь, а я расскажу всё, как было. Пусть они решают, что тут правильно, что не правильно. А нам надо всё же совесть знать...

И Фрося всё рассказала - и в прокуратуре, и потом в суде.   

Суд признал всех троих виновными. Писинсона посадили на четыре года и лишили права заниматься врачебной практикой. Беленькому дали два года условно и закрыли его склад. Лероя выгнали с работы, но он подал жалобу на расовую дискриминацию, и его восстановили с компенсацией за вынужденный прогул.