Нет ничего святее и бескорыстнее любви матери.

В.Г. Белинский

Дайте нам лучших матерей - и мы будем лучшими людьми.

Жан Поль

Часто, живя сейчас в Америке, вспоминаю своё село, что в Забайкалье, свой дом, свою школу, её учителей, особенно её учеников. И припомнилась мне грустная история, произошедшая с одним моим одноклассником. Звали его Мишей. Лет 13 ему было. Не так уж хорошо и старательно учился, часто пропускал уроки, домашних заданий не выполнял. Всегда был задумчив, и мы замечали, что он что-то серьёзное обдумывает, строит какие-то планы, а потом и вовсе забросил школу и в одночасье исчез из села. Искала его дирекция школы, подключилась милиция. Но безуспешно.

Жил Миша по соседству с нашим домом, часто бывал у нас, да и играли мы с ним вместе, бегая по задворкам. Он любил устраивать драки, всегда был в синяках и с фонарями под глазом. Рос крепким и редко болел, не пьянствовал, не курил, не был грубым и злобным в общении с друзьями, самолюбивым, молчаливым и замкнутым, не замечалось за ним нравственных и психических отклонений. Читал много, без разбору. Отец его где-то сгинул в Первую мировую войну, когда Мише было 5 лет, он его и не помнил, остался со своей матерью и двумя младшими сестрёнками. Миша о них заботился, оберегал. Подросшим стал единственным в семье мужиком - помощником своей матери, её опорой и, что ни говори, кормильцем, хоть и был загружен в школе. Летом ходил в тайгу за её дарами, рыбачил, работал в огороде, воды одной на тележке перетаскал с реки уйму, колол дрова. Тяжело, конечно, для растущего ребёнка, но время было такое, все так жили в деревне, не жили, а выживали.

И не всё гладко было в семье Миши: не находил он с матерью общего языка. Ему бы любовь и благодарность от неё получить, а она не ценила его тяжкий, не по возрасту труд, его услужливость, старание помочь ей - одни только требования он слышал от неё, ругань и наказы. Бить не била, но подзатыльники получал частенько. С ранних лет Миша не чувствовал участия матери в его мальчишеских делах, просыпался с ощущением обиды, часто переходившей в слёзы. Фактически oн был сиротой при живой матери. Но что поделаешь - мать не выбирают! Конечно, сын понимал, что ей самой нужны совет и поддержка, что ей трудно сводить концы с концами в своём хозяйстве. Было ей лет 30, когда она на войне потеряла мужа, сильного, трудолюбивого, любящего, да и сама выросла без отца, в строгости и нищете. Так и хлебнула львиную долю исковерканной жизни с малых лет. А ведь, как все женщины, тоже мечтала о простом женском счастье. Была она девушкой красивой, и ею любовались молодые парни. Теперь вот всегда болезненного вида, грустная, неразговорчивая, неряшливо и бедно одетая - штопанная юбка, суконный платок на голове. Утром шла на базар что-нибудь купить из продуктов на скудную пенсию, что получала за мужа, а вечером ещё успевала подрабатывать у односельчан. В доме её редко пахло пирогами, вкусной едой, даже по праздникам. Живности во дворе не водилось, одни только куры да вечно скулящий голодный пёс. Из-за всех своих неурядиц мать срывалась на детях. Становилась агрессивной, кричала, глотая воздух и плакала, утирая слёзы концами своего платка. Её вопли слышно было за версту. В таких случаях Миша, захватив с собой сестрёнок, надолго убегал из дома, а когда возвращались, она даже не вспоминала о скандале. Да и в дом он сразу не заходил, а работал на огороде, рьяно, с тяпкой в руках убирая траву и окучивая картошку, - всё равно ему этой работы не избежать. Не помнил Миша сострадания от своей мамы, когда заболевал. Только и слышал: "Чего завалился! Голова болит? У кого она теперь не болит!" И давала очередное задание.

Понимал Миша, что припадки гнева и слёзы матери - это результат её неудачной судьбы, это она себя оплакивала, а он был только отдушиной для неё. Он её жалел, ему хотелось прижаться к ней, по-сыновьи согреть её душу. Но всякий раз она была недоступной для него, особенно когда кричала ему: "Убирайся отсюда, не хочу тебя видеть! Ты надоел мне, лентяй!" Конечно, это не означало, что мать гонит его из дома насовсем, его, свою надежду и опору, но горький осадок в его душе оставался надолго. Да и без того в отеческом доме не было домашнего тепла и уюта. Всегда холодно, сыро, сумрачно, неприветливо. Жалкие, тоже с раннего возраста необласканные, неухоженные бледные сёстры. Дом его, стоящий на краю села у просёлочной дороги, выглядел как развалюха - для ремонта нужны были крепкие мужские руки.

Миша часто обдумывал ситуацию в семье. Но что он мог изменить? Может, он просто не понимает стиля этой жизни, и мать не так уж и виновата. И поделиться не с кем и спросить совета не у кого. Вот бабушку и дедушку, родителей своего отца, он любил. Это были его духовные наставники. Жили они на другом конце села. Старики хорошо Мишу понимали, жалели, осуждали свою невестку. Но осуждали умело, не так, чтобы настроить сына против матери, просто советовали по-деловому. Он боготворил их. Даже свой день рождения и сестринский, этот чисто интимный праздник, который принято отмечать в кругу своей семьи, он праздновал у них, а мать никогда о нём и не вспоминала. Навещая стариков, Миша помогал им как мог. Иногда работал на их огороде, с рыбалки подбрасывал свежей рыбки, приносил ягоды, грибы. Любил засиживаться у них вечерами, слушать их советы, рассказы о своём отце, брал у них книги для чтения. Это был его второй дом.

Видя, что внук смышлёный малый, дедушка однажды посоветовал ему сменить эту тупую деревенскую жизнь и заняться каким-нибудь своим интересным и познавательным, увлекательным делом, чтобы оно было по душе и могло поддержать его в трудную минуту - самое время в его возрасте. Этот совет деда глубоко запал в душу подростка Миши, и он стал обдумывать, чем заняться и как это осуществить. Для этого нужны воля и твёрдое решение настойчивого человека. Он и сам понимал, что оставаться здесь бессмысленно. А мать? Помогут подрастающие сёстры, да и старички под боком, если что... А вот чем заняться и куда податься, он не знал. И это был далеко не праздный вопрос. И вот тогда дедушка посоветовал примкнуть к геологам. Их множество бродит по Сибири в поисках полезных ископаемых. И живут на природе вдали от городов и посёлков, от этой мирской суеты. И Миша с благодарностью принял совет деда: ведь он сибиряк по рождению, любит свой край и будет изучать его вместе с ними. И желание распрощаться с прежней жизнью стало его целью. Но примут ли геологи его, малограмотного - у него даже полного среднего образования нет, если только разнорабочим, не сдадут ли в милицию как беспризорного или сбежавшего из ГУЛАГа. Но он верил в добропорядочность их, да и защитой ему была записка деда к своему приятелю-геологу с просьбой принять его в свой коллектив. Дедушка и денег дал Мише на первое время и на дорогу, но и наказал, чтобы он не ленился, надежды его оправдал - поработает лет пять, там и армия подойдёт, а заработком своим чтобы матери помогал. Всё это придало Мише уверенности. Он обязательно выполнит все указы деда. И не откладывая, начал собираться в дорогу. Обдумал, что с собой взять. В первую очередь, как советовал дедушка, взял своё свидетельство о рождении и фото всей семьи, приготовил рюкзак из холщового мешка и свой школьный портфель вместо дорожной сумки. Одежда - пока ещё жарко, но взял потеплее - в тайге природа не балует людей: и вода холодная, и солнце не греет, да дожди и туманы ещё. Взял свою куртку-телогрейку, глубокую фуражку, носки, ботинки, две теплые рубашки, трусы, штаны. В карман куртки вложил письмо деда, деньги, фото. Застегнул булавкой - тоже пригодится. В портфель собрал еды: краюху хлеба, яйца, кусочки сахара, картошку, бутылку молока. Взял с собой и любимую железную кружку. Накануне попрощался с сёстрами, всё им рассказал и раненько, как начало светать, вышел из дома.

Предстояло идти лесом до ближайшей железнодорожной станции - путь неблизкий. По извилистым тропам в первый день прошел километров 25, устал крепко. К ночи увидел охотничий сарайчик, но он был заколочен. Пристроился рядом на сухой траве под раскидистым деревом. Некомфортно, конечно, но тешил себя тем, что он теперь вольная птица, никому и ничем не обязан. Это и казалось ему блаженством. К ночи похолодало, начали сгущаться сумерки, и с темнотой напал на Мишу страх: боялся шевельнуться, когда за спиной хрустнул сучок - ему показалось, что кто-то крадется, мерещились люди, звери. Пытался взять себя в руки, ведь он не впервой в тайге ночует. Долго не мог заснуть, обдумывал и вспоминал, правильно ли он написал матери записку, чтобы не очень расстроить её, ведь искать будет. А он написал всего-то: "Мама, не ищи меня, я ушёл далеко и надолго, буду писать тебе про себя". Вот и всё.

А мама пришла домой поздним вечером и, усталая, легла спать. Хватилась сына утром, спросила у дочек - затаились и молчат. Но нет его весь день и вторую ночь. Думала, к старикам переселился. Сразу к ним не пошла - не любила у них бывать. Но не настолько она была наивна, чтобы не понять всю серьёзность ситуации: виной частые скандалы с сыном, особенно последний. Правда, он и раньше уходил из дома, то на рыбалке пропадал, то в лесу с охотниками ночевал, но чтоб так надолго... Стала искать его одежду в шкафу и не нашла того, что Миша взял с собой. Подумалось ей: если ушёл к старикам, то зачем ему столько одежды тёплой, ведь не будет же он у них зиму зимовать. Побежала к ним. Встретили её холодно:

- А ты что думала, что твои угрозы "чтоб ты пропал и провалился, чтоб тебя черти забрали, сгинь отсюда" или ещё что похлеще пройдут даром? Вот и напророчила: ушёл твой парень, сбежал от тебя, - с укоризной пояснил дед. Ей стало дурно, ноги ослабли, села на стул и заплакала. - "Куда сбежал-то?" - спросила. Ответа не последовало. Наступило тягостное молчание. Потом, успокаивая её, дед добавил.

- Ушёл к геологам, к моему знакомому, записку я ему дал, один не останется. Денег дал на первое время, а там и свои заработает, ещё тебе поможет, умный у тебя парень.

С тем и ушла домой. Вроде успокоилась, но обиду на сына затаила: хоть бы по-сыновьи с матерью распрощался, она бы его удерживать не стала, многие сейчас в города уходят из деревень. Долго не могла заснуть, а утром в ящике стола нашла от Миши записку. Расплакалась: хоть бы "целую тебя" матери написал, правда, он к поцелуям с детства не привык, но всё-таки. Спросила девчонок: Они знали, что брат уходит, даже помогли ему собраться в дорогу - варежки дали. Подумала:

- Значит, они с ним заодно, подрастут, тоже сбегут. Теперь она одинока вдвойне. Подолгу и часто плакала, будто захворала. Предстояли ещё осенние работы по хозяйству, а помочь некому. А тут ещё соседи надоели: куда Мишка делся?

А Мишка на утро второго дня проснулся рано, когда ещё только начало светать и из-за крон деревьев выходило солнце - оно обещало ясный день. Доел свои съестные припасы, да и в кустах нашёл немного спелых ягод. Снова двинулся в путь, придерживаясь троп. Шёл весь день, но до деревушки, где намечал провести следующую ночь, так и не дошёл. Пришлось заночевать в стогу сена. Откопал в нём удобную пещерку, вход закрыл портфелем и быстро заснул. Ночью сырость охладила тело, от сенной пыли слезились глаза, кусали комары и мошки, бегали мыши. Проснулся от пения птиц. В целом отдохнул неплохо. Поскольку еды своей не осталось, решил поесть в деревне. Шёл уверенным шагом полями, перелесками и только к середине дня увидел небольшую деревеньку из 2-3 улиц с лавчонкой и столовой. Всё было закрыто и пешеходов никаких. Хотелось пополнить запасы еды и поесть горячего. Вдруг в тупике улицы Миша увидел скромно одетого мальчика, лет 10-12-ти.

- Эй, пусти чайку попить! - крикнул он ему. Мальчик, ни слова не говоря, подвёл Мишу к своему дому и завёл на кухню. Здесь хлопотала старушка.

- Бабушка, покорми его, он голодный.

Бабуля молча поставила миску сметаны и чашку молока, положила кусок хлеба и сказала:

- Поешь и уйдёшь! Куда идёшь-то? Если на станцию, иди лесочком по правой дороге, быстрее будет, да и поезд скоро.

Миша, поблагодарив бабулю, вышел из дома. До станции дошёл быстро. Поезда он никогда не видел. Здесь на узкоколейке стояли и лязгали грузовые и пассажирские вагоны, заходили и выходили люди. Впереди пыхтел паровоз. Билета Миша покупать не стал, увидев на крышах вагонов и в тамбурах себе подобных - бледных, исхудавших, грязно и неопрятно одетых. Он присел в тамбуре. Проводник, увидев его, трогать не стал - езды-то всего до конечной станции часа четыре, да и всех таких, как Миша, не прогонишь: вид его - истрёпанная одежда, опухшие лицо и руки - подсказывал ему, что у такого пассажира денег не бывает. А поезд быстро набрал ход и незаметно подошёл к станции. В здании вокзала на скамьях и стульях сидели люди, что-то жевали и пили. Ресторан был закрыт. Прежде всего надо было почистить одежду, помыться, принять божеский вид. Он заметно похудел, штаны его едва держались на похудевшем теле. Он был голоден. И тут он увидел у самых входных дверей в большом ящике помятые белые булочки и завернутые в газеты кусочки вареного мяса. Сразу не понял, что это мусорный бак - как же это возможно, чтоб белый хлеб да выбрасывать! В деревне бы за такое его хозяина палками бы избили! Набрал этих булочек и мяса - поел с аппетитом. А день уже подходил к концу, и остаток дня Миша решил провести, знакомясь города, где и находилось Управление геологической экспедиции. Город опрятный, улицы ухожены, бегают единичные автомобили, гремит музыка, группами стоят подростки его возраста, весёлые, беззаботные. "Живут же люди",- подумалось ему. Свои учреждения покидали сотрудники и спешили домой. Миша заночевал в здании вокзала, а утром без труда нашёл нужное ему управление. Несколько сотрудников - мужчины и женщины - печатали на машинках и что-то обсуждали. На Мишу сразу обратили внимание и указали на дверь начальника. Пожилой полноватый седеющий мужчина прочёл записку деда и произнёс:

- Знаю я его. Хороший он человек, сейчас и поедешь со мной в лагерь.

Во дворе управления стоял автомобиль с большим кузовом, груженый ящиками. Начальник экспедиции сел за руль и рядом усадил Мишу. Сразу последовал вопрос:

- Что умеешь делать?

- Что прикажете, то и буду делать, - ответил Миша.

- Вот и хорошо, молодой помощник нам нужен.

Ехали часа три по каменистой дороге, через заросли высоких деревьев и кустарников. Въехали на большую поляну, где располагался лагерь геологов. Стояли брезентовые палатки, крытый сарай, деревянный приземистый дом и длинный дощатый стол. Дымился костёр - закипал большой медный чайник, варилась картошка. Поодиночке - кто из леса, кто из палаток - подходили к столу люди. У Миши стало тепло на душе, теперь он не один, теперь это будет его семья, а он уж постарается быть ей полезным. К обеду позвали сразу. Начальник, восседавший у головного конца стола, представил его всем:

- Внук моего старого приятеля, будет с нами жить, работать и нам помогать. Нашему делу научим быстро, а пока приоденем - сапоги, одежонку, дождевик получишь сегодня. Жить будешь в той палатке. Насчёт заработка я похлопочу, а теперь познакомь всех с собой, где жил, чем занимался. Миша ни слова не сказал о побеге из дома, это его личное, это его тайна. Сделал акцент на желании помочь семье, а выбрал геологию потому, что любит её с детства: живя в тайге, находил минералы, много прочёл книг о геологии. Слушали внимательно и одобрили его выбор.

И покатились будни Миши в работе этого коллектива. Работал, вкладывая душу и силы. Дрова, сучья для костра собирал в лесу, воду приносил из ближайшего ручья, посуду мыл, ходил в горы, изучал породу. Так и прошли 5 лет до 18-ти призывных в армию. Руководство выхлопотало ему отсрочку "в связи с особой государственной важностью выполняемой им работы и отсутствием ему замены". Свой родительский дом Миша помнил всегда, скучал, переписывался с сёстрами, щедро с ними делился своим заработком. Сёстры писали, что мать стала поспокойнее, не испытывает чувства вины и обиды за его побег и не ждёт его возвращения, поскольку это "его выбор".

Бежали годы. В экспедиции многое изменило время. Старели и менялись люди, а с ними и сложившиеся годами порядки. Миша вырос до заместителя руководителя этого коллектива, который стал его детищем. Чувствуя удовлетворение, решил поменять уклад жизни - пожить в уединении, заняться собой и подвести итоги своей многолетней работы в экспедиции. Задумал поселиться где-нибудь у реки, в таёжном селении, чтобы всё ему напоминало проведённые годы на природе, в горах и долинах. Купил домик, по хозяйству ему помогал местный охотник. Семьи своей Михаил так и не завёл - остался одиноким. Жизнь привила ему твёрдость характера, силу духа, чувство ответственности за свои дела, способность всепрощения.

Захотелось Михаилу побывать в своём краю. Любой человек, достигнув почтенных лет, всегда мысленно возвращается в своё детство, юность, места, где вырос. И он предпринял эту поездку.     

Однажды в моё село приехал пожилой полноватый на вид респектабельный мужчина. Остановился в заезжем доме типа гостиницы. Активно общался с жителями, расспрашивал о матери, сёстрах, с которыми уже давно потерял связь, но никто ничего сказать ему о них не мог. Село изменилось, похорошело и нет уже давно его домика. Вспоминал только всю реальность своего бытия в этом селе, в семье матери, и звучали в его голове крикливые её нотки. Прощал ей всё и был уверен, что и он в её сердце занимает особое место - они прочно и навсегда связаны невидимыми нитями. Только теперь он это понял. Мать не выбирают!

И вспомнилось ему стихотворение Ильи Эренбурга о своей матери:

     Как мало в детстве мать мы ценим,

     Как после мы живём мечтой,

     Припасть к её худым коленям

     Своей усталой головой

     Взглянуть на милые морщинки,

     На чёрный вязаный платок,

     На всё чем раньше пренебрёг.

Побывал Михаил на кладбище. Нашёл могилки бабушки и деда - своих наставников, могилку матери. Почистил сверху, возложил полевые цветы. В управлении кладбища оплатил новые могильные плиты и покинул село. Но это была уже не заросшая тропа, по которой он полвека назад бежал без оглядки. Необъяснимо трогательное чувство охватило его - он побывал на своей малой родине, и какое-то бремя спало с его души. И солнце ярче засияло!