УЖ И ПОГОВОРИТЬ НЕЛЬЗЯ...

Вечер. Косые лучи солнца уже не пекут, как днём, с океана наконец потянул бриз... Я блаженствую на скамейке в окружении двух бабушек. Та, что справа, явилась на Бордвок с внуком лет 5-ти. Беспрерывно зудит препротивным дребезжащим фальцетом: "Эдик, не трогай чужой велосипед, Эдик, не бегай так быстро - упадёшь, Эдик, не трогай собачку - укусит" и т. д. и т. п. Эдик "имеет её в виду"... Я ловлю себя на мысли, что если вдруг замолкнет этот фальцет (бывают же, в конце концов, чудеса на свете!) - с жизнью можно будет примириться.

Видимо, подобные мысли обуревают и мою соседку слева... Она обращается к заботливой бабушке, как принято здесь, в "изысканной манере":

- Я, конечно, извиняюсь, мадам, но зачем вы так изводите себя? Вы же видите, что этот молодой бандит - чтоб он был здоров! - имеет вас в виду, как прошлогодний снег. Так оставьте его в покое, пусть он бегает себе с детьми, оно вам так надо? И вообще: поберегите на радость всем нам своё на редкость замечательное колоратурное меццо-сопрано!

Заботливая бабушка разворачивается всем корпусом.

- И что вы хотите сказать? Что, если мне сегодня не с кем перекинуться парой слов, так я должна молчать весь вечер, как рыба об лёд? Ничего себе советики, азаюр и азохенвей!

Она отворачивается и с натугой кричит:

- Эдик, мешимед (выкрест), перестань уже бегать за этой девочкой, тебе ещё рано! Успеешь. Пусть за ней бегает её собачка!

Эдик на секунду тормозит - и продолжает погоню...

ПО ПРАВИЛАМ УЛИЧНОГО ДВИЖЕНИЯ

Две старушки на скамейке беседуют. Вернее, одна молча вяжет, думая о чём-то своём, зато вторая тарахтит как пулемёт - здесь, на Бордвоке, вообще больше говорят, чем слушают... Наконец "тарахтёлка" спохватывается:

- Ой, Маня, я совсем заговорилась о своей прекрасной невестке! Извини! А как ты поживаешь? И где твой Лазарь? Что-то я не вижу его рядом с тобой

Собеседница откладывает вязанье и улыбается.

- Мой Лазарь пошёл с внуками на баскетбольную площадку - мы теперь почти всё время с ними. Живём по правилам уличного движения!

- Как это?

- Представь себе! Наш сынок ходит налево, его жена ездит направо, а своих детей они направляют прямо к нам!

ИНТОНАЦИЯ

Беседуют двое старичков... Один из них какой-то вялый, хмурый, расстроенный.

- Вэй, Мойша, почему у тебя такой "подержанный" вид, что случилось? - спрашивает собеседник.

- Ах, Айзик, меня расстроила моя Соня!

- И чем же она так тебя расстроила, интересно?

- Она назвала меня идиотом!

- У-ва! Биг дил! Не привык ещё за 40 лет?

- Ай, Айзик, ты-таки стюпид. Разве дело в этом? Дело в интонации!

- В чём-чём?

- Повторяю для особо одарённых: в ин-то-на-ции. Ну, дошло, наконец?

- Нет.

- Раньше она пользовалась вопросительной интонацией и говорила так: "Мойша, неужели ты такой идиот?". А вчера употребила уже утвердительную: "Да, Мойша, ты-таки действительно идиот". И если у неё раньше ещё были сомнения по этому поводу, то теперь уже нет... Ну, уловил разницу?

- Да. Ты идиот во всех интонациях, я правильно понял?

- Правильно. Но и я понял, что ты тоже входишь в мою компанию на законном основании...

ДЖЕНТЛЬМЕН

... Я присаживаюсь на скамейку, на которой уже обитают двое наших "бордвокцев". Один - сед, худощав, подтянут, хорошо одет; зато второй - полная противоположность: лыс, округл, небрежно одет, плохо выбрит; он говорит с восторженными нотками в голосе:

- Ах, Абрам, мы с Фаней в этом году побывали в Англии. Ты не можешь представить себе, какая это прелесть - Англия и вообще Лондон! Только там я почувствовал себя настоящим мужчиной и джентльменом!

Седой с сомнением косится на собеседника.

- Мужчиной? В 70? И джентльменом? После твоих трёх классов с одним коридором и 40-ка годами стажа сапожника в одесской артели "Красная подмётка"?

- При чём тут моя "подмётка"! Я там ежедневно, представь себе, брился, надевал костюм с галстуком и давал коридорному "типы"!

И он с обидой отворачивается от седого.

ГУМАНИСТ

- Можете меня поздравить, - говорит один сухонький старичок своей спутнице, даме весьма внушительных габаритов, - меня вчера ограбили в сабвее!

Дама всплескивает руками.

- Боже мой, какой ужас! Что творится! Представляю себе, как вы испугались этого кошмара!

Старичок вздёргивает подбородок.

- Я? Испугался? Вы меня с кем-то путаете, мадам! Правда, я отдал этому чёрному кучерявому бандиту с ножом свой бумажник, в котором был "аппойнтмент" к урологу, 2 доллара, 3 "фудстемпа", 4 "квотера" и таблетки от запора, но зато уж я и отвёл душу - у-ва! Я его так отматерил по-русски, отругал по-еврейски, по-молдавски и по-английски, что если бы он, ганеф и ёлд (вор и дурак - евр.), понял бы хоть десятую долю того, что я ему пожелал, он точно повесился бы, газлым (злодей - евр.) этакий!

И именно поэтому я ругал его про себя...

ВОТ ТАК ПОРТЯНКА!

На скамейке - трое пожилых мужчин. Двое из них - наши "еврейцы". Они уже много лет в Америке, в своё время и поработали, и заработали, и теперь наслаждаются заслуженным отдыхом. А третий - инвалид без ноги, на протезе, держит костыль. Он не еврей, явно приехал недавно, о чём свидетельствует и "совковая" одежда, и неуверенное, даже немного растерянное выражение лица... Чей-то отец из смешанного брака, и взяли его в Америку сын или дочь наверняка только из жалости.

"Еврейцы" понимают это и решают, видимо, "подзавести" соседа. Они начинают рассказывать друг другу истории о том, когда и где они отдыхали, и каждый раз очередной рассказ начинается одинаково: вот в таком-то году я купил себе новый кар (следует марка машины и её стоимость), и мы поехали туда-то - и идёт перечень очень неплохих мест: Флорида, Калифорния, Мексика... После окончания рассказа "евреец" лукаво косится на инвалида: вот, мол, как живут и отдыхают люди в Америке! А ты-то что повидал, друг-портянка, в своей Костроме?

И вскоре цель достигнута: инвалид "завёлся". Он стучит костылём о землю и перебивает очередного рассказчика:

- Вот вы тут талдычите про свои "трипы" и "кары" и думаете, что я, как Алёша Питерский, ни черта в своей жизни не повидал. А вот фиг вам! Я такое повидал, что вам, курортникам, и не снилось. В 56-м году я, сопливым лейтенантишкой, на танке Т-38 поехал в Венгрию, в Будапешт, учить мадьяров социализму. "Поучили" их хорошо, надолго запомнят! Там же я и получил своё первое ранение - лёгкое. В 63-м на новейших Т-54 мы полгода "отдыхали" на Кубе, под командой генерала Плиева в ожидании начала 3-й мировой. К счастью, не дождались. В 68-м на танках Т-62 поехали в Прагу, к чехам в гости, на Пражскую весну. А в 80-м я, уже полковником, вместе со своим полком новейших Т-68 поехал в Афганистан отдавать интернациональный долг. Через год и отдал, вместе со своей правой ногой. Когда мой "иконостас" - 2 ордена, 5 медалей, 4 памятных знака и 2 "поплавка" (и всё заслужил в мирное время!) - увидел один жучок с Брайтона - сразу предложил "полштуки" баксов!

- Ну и как, продал?

- А вот ни хрена! Так и завещал - в могилу со мной положить...

Инвалид всхлипывает, достаёт платок и вытирает повлажневшие глаза.

- И в страшном сне не видел, что мне, советскому офицеру, коммунисту, пропагандисту, воспитателю и агитатору, последние годы жизни доведётся провести в логове империализма - Нью-Йорке. А наша Родина, великий и могучий Советский Союз, накроется медным тазом... Какой кошмар!

Один из "еврейцев" не выдерживает.

- Расплакался, понимаешь! Зарыдал! Ну и сидел бы в своей Тотьме, сопли жевал и рассказывал байстрюкам байки про свои "подвиги". Скольким достойным людям закрыли сюда въезд, а тебе, большевику сраному, наши ослы разрешили. Всю жизнь не терпел замполитов. И где - в Нью-Йорке - сижу с ними на одной скамейке! Дожился!

И "евреец" действительно отодвигается от соседа.

Инвалид прячет платок в карман.

- Сволочи вы и больше никто... Человека понять не хотите. Да разве приехал бы я сюда, если б мой сын, между прочим, тоже капитан, не женился на жи... э... еврейке и не уехал бы сюда. Позорище! А мне куда деваться? Супруга уж много лет в земле, больше никого нет. Что мне одному в своём Бобруйске делать! Вот и сижу, да с вами, курортниками, мать вашу, общаюсь. Эх, судьбинушка моя!

Над скамейкой повисает тишина...