Пьют за упокой души,
Пьют за каждый день рождения,
Пьют на свадьбе и в тиши...
"Млечный путь". М. Аронский

            Считается, что первое место в мире по пьянству занимают французы. Но что там французы! Побывали бы эти аналитики у нас в Сибири - в Забайкалье, на Дальнем Востоке, узнали бы, как выглядит настоящее пьянство, этот самый многоликий и распространённый порок на Земле. И это не просто такой комплекс сибирской русской натуры, а потому что умели в избытке готовить свой самогон, который только при взгляде на него мог свалить с ног. В каждом доме в 5-литровых бутылях он всегда стоял на столе. И пили, была бы причина, даже такая, как говорит пословица: "Нос чешется - в рюмку смотреть", пока это беспробудное пьянство не сведёт в могилу. Вот о таком печальном конце одной попойки я и хочу рассказать.

В Забайкалье это было в первые годы становления советской власти, в период расцвета колхозов. В одном из местечек решили покончить с пьянством как с основной причиной колхозных неудач. Уже немного позже я видела, с какой удалью, разгулом и широтой обмывали там каждое событие - и пили от мала до велика, как говорится, под пословицу: "Много нас, Иванов, на Руси, наливай по 5 стаканов, только подноси". Быть может, потому это так, что народ тамошний настрадался от разгула властей ещё со времён нашествия татар, если исторически посмотреть. И не завоевал бы Ермак Сибирь без пития. Обосновались в сибирских краях каторжане ещё из царских тюрем. Теперь живут здесь их пьющие потомки. Остались здесь беглые и амнистированные гулаговцы, лишенные веры в добро и справедливость. Звучало в застольях изысканное изъявление преданности Советам, когда только шло их становление, позже орали казённые лозунги за успехи коммунизма и, полагаясь на Бога, поддерживали борьбу властей с религией. Обмывали свадьбы, рождения и похороны, урожаи и, с горя, неурожаи. Да и без повода можно выпить, чтобы сбросить внутреннее напряжение и измениться за пару секунд до неузнаваемости. А там уж беспредельная фантазия уведёт в неизведанный мир, так как истинные мотивы собственного поведения выпившего скрыты от него самого. Собирались группами, и на все застолья приходил каждый со своей бутылкой либо вскладчину гоняли за ней в магазин и "поил сосед соседа и кусали общий огурец". К таким сборищам готовились специально. Известные в этом плане на селе женщины, специалисты этого дела, готовили застолья. Сообща крутили сибирские пельмени, варево разливали ковшом в фарфоровые и железные кружки, а тарелки заполняли нашей копчёной байкальской рыбёхой, чесноком, луком и черемшой. Присутствующие женщины восторгались их кулинарным мастерством и, чтоб не обидеть, показывали своё пристрастие к выпивке. Они, много рожавшие, затюканные работой в колхозе и по дому, тянули рюмку за рюмкой, как неприкаянные, обмывали своё горе и радость, тоску и безнадёжность. Подвыпив, с пьяненькой добротой подсаживались к захмелевшим мужьям то с объятиями, а когда и с отборным матом в их адрес, а потом под их гармонь отплясывали "Камаринскую".

Евреи в наших краях в таких русских попойках, как правило, не участвовали, хоть пристрастие к алкоголю испытывали многие. Чаще всего пили по праздникам, отмечая их некрепким вином у себя дома или в синагоге под молитву "Шма" или "Лехаим".

Буряты тоже избегали пьяных сборищ с русскими. Они тянули свою "Араку" или "Дaрасун" без лишних застолий и длительных посиделок, чаще всего по исконно своим праздникам. Ежегодно, когда работал их Курултай, этот съезд правящей элиты, принимающей законы, в бурятских улусах собирались особенно торжественные застолья с пожеланием ему успеха. Примечательно, что у бурят существует правило провожать до дома-юрты особо захмелевшего. Так же поступали и проживавшие у нас китайцы. Вот их застолья были более шумными, длились неделями, поскольку подходили всё новые и новые, желающие поднять бокал за свои успехи в скупке золота и пушнины, чем они и занимались по всей Сибири. Толпами они собирались у кого-нибудь в доме на окраине посёлка и вели бесконечные и бессмысленные споры и "многое питие не обходилось без бития", дрались между собой, валялись по земле. Нередко их разгоняла милиция.

Но это простая смертная публика. Не отставали от неё ведущий борьбу с пьянством местный райком партии и сельская управа. Пили под разным предлогом и только на закрытых заседаниях. Отмечали дни рождения каждого своего коммуниста, пили за здоровье глав государства, славили праздники, успехи местных колхозов и всех отраслей народного хозяйства. Выходили райкомовцы с такого "закрытого заседания" в самом непотребном виде на глазах y односельчан.

Хоть и возносили славу успехам местных колхозов коммунисты, а дела в них шли хуже и хуже, особенно в период посевной или сбора урожая, когда предстояла молотьба. Не хватало сена для прокорма скота или дров для школ, больницы, социальных учреждений. Но как эти задачи выполнять, если колхозники постоянно пьянствуют и на работу не выходят? Потому и пригласили в райком партии председателя одного "передового колхоза" и дали ему задание организовать беседу с колхозниками о вреде пьянства и для их здоровья, и для колхоза и о тех задачах, которые можно выполнять только с трезвой головой. Указали, чтобы на таком собрании обязательно присутствовали парторг колхоза и врач, способные "вдолбить этим пьянчугам о вреде алкоголизма - так будет убедительнее".

И вот встреча состоялась. В старом просторном доме на окраине села, где раньше был клуб, две женщины-активистки подготовили интерьер: из всего убранства длинный стол, огромный деревянный ларь, скамьи и стулья у стола и в зале, железная печурка с охапкой поленьев. В большом чугуне сварили картошку со свининой, на стол поставили тарелки с солёными огурцами, рыбой, лучком, рядом кружки и стаканы. Почуяв предстоящую пьянку, народ быстро заполнил зал, многие явились со своей бутылкой в кармане. С небольшой задержкой прибыл председатель колхоза со своей свитой - парторгом и доктором, заняли свои почетные места за столом. Прихватил председатель и своего пёсика Петруху. Было видно, что хозяин собачки уже принял рюмку горячительного. Был приятно озадачен, когда увидел стоящую в закутке и накрытую полотенцем пятилитровую бутыль самогона. Гордо расправив плечи, заняв позицию сильного с сознанием собственного достоинства, с легкой усмешкой назвал по имени особо пьющих, сидящих в зале, подчеркнул, что "задачи, поставленные партией и правительством, невыполнимы, если народ пьянствует и не работает как надо". Войдя в кураж, переходя границы вежливости, употребил умеренный мат и, показав всему залу сжатый кулак, стал угрожать расправой всеми доступными способами.

- Покончить с пьянством - вот наша задача! - подчеркнул председатель.

Собрался было выпить за это, но поднял пустой бокал и перевернул его кверху дном. Сидящие рядом парторг и врач зааплодировали, но зал их почему-то не поддержал.

- А о вреде алкоголя вам расскажет врач, - объявил председатель и грузно опустился на стул.

И доктор взял слово. Противоречивые мысли путались у него в голове. Было заметно, что он уже опохмелился, и начал с того, что оправдывал употребление алкоголя как лечебного средства.

- В нём есть не только разрушительные вещества, но и полезные - белки, углеводы, даже жиры. Есть и витамины. Они придают силу, смелость, сообразительность, и, если не пить, то вообще надо менять человеческую природу. 

Вот тут зал дружно зааплодировал, а председательствующий крикнул:

- Ну ты, поосторожнее! Зачем вообще тебя сюда партия направила?! Чтоб ты за выпивку агитировал? Ты о вреде говори!

Но доктор продолжал в том же духе и в поисках опоры своей правоты блеснул своими познаниями об истории пьянства, ссылаясь на такой авторитет, как Иисус Христос:

- Библия утверждает, - продолжал врач, - что это Он, сам Бог, создал водку, превратив воду в вино.

Председатель снова не выдержал:

- Ты что, с катушек съехал?

Но доктор и дальше стал перечислять исторические факты:

- А вот Пушкин за бутылку рома сходно купил своего деда-араба у черного Ганнибала, а князь Потёмкин, когда в боях потерял глаз, голову свою лечил одеколоном и сивухой, а Пётр I свою медовуху безо всякой меры пил - бурое зелье тройной перцовки по целому жбану после каждой победы. А Наполеон - так тот с горя, когда в 1812 г. бежал из России, так упился, что несли его на носилках. Да что там говорить - вот царь Николай II вообще никогда трезвым не ходил, даже гулял с бутылкой. Так что, дорогой председатель, водка она была и будет и в горе, и в радости, но только знать надо меру, - добавил доктор. - Вот, Карл Маркс поддался пьянству и промотал всё своё и отцовское состояние, влез в долги и чуть не отравился. Спас его Энгельс, уплатив за всё. И если бы не он, как бы мы жили без марксизма-коммунизма.

Войдя глубже в историю пьянства, лектор отметил, что Каин даже совершил братоубийство - своего брата Авеля под хмельком убил.

- А звери что, лучше нас, людей? Обезьянки лижут всё, что вином пахнет!

- Ты совсем спятил! - остановил его председатель.

И доктор замолк. Так, блеснув своими культурно-просветительскими познаниями, в конце речи врач прихвастнул тем, что у него в погребе стоит бочонок вина и сами райкомовцы часто его навещают. Обессилив, забыв цель своего выступления, он сел на место. В зале все притихли - не поняли, зачем они на этом собрании сидят. Так пить или не пить? Но когда увидели, что председатель, парторг и доктор потянулись к наполненным кружкам, последовали их примеру - выпили кто что с собой принёс. Только почему-то скулил Петруха. Тут председатель встал и начал очередную речь:

- Всё, что доктор сказал, оно, конечно, правильное, но надо завязать с этим делом, потому как надо работать и работать! - и стукнул им же опустошённым бокалом об стол.

Старался говорить решительно и громко, но язык его заплетался, зал был виден, как в тумане, он зашатался, переступая с ноги на ногу, потом и вовсе опустился на стул. Но речь продолжал, упирая на то, что в страду не должно быть никаких там мигреней, болезней, если только паралич.

- Ведь не в ГУЛАГ же всем идти! - крикнул он.

Потом стал склонять собрание к снисходительности и жалости к себе, и слова его обнажили сущую правду, творящуюся в колхозе.

- Потому как у нас есть проблемы с техникой - вот трактор встал, жатка не работает, надо всем быть в поле, иначе это уже саботаж, а нам надо 100-пудовый урожай собрать, чтоб партию порадовать, - крикнул он, наклонившись к дремавшему рядом парторгу. - И, если с сознанием долга перед Родиной работать, то это можно достичь и серпом, а под озимые пахать землю на быке.

В зале воцарилась радужная торжественность, кто-то предложил выпить за здоровье всех быков, а потом задал вопрос с подвохом:

- А трудодни-то наши где? Чем мы-то жить будем, у нас семьи! Сначала долги отдай, тогда и в поле выйдем, технику почини, а ГУЛАГ-ом не пугай, он ведь для всех!

Тут писклявым голоском поддержала мужиков баба:

- А ребятишек куда денем, за ими ведь смотреть надо! - и задорно так, под общий смех запела: - "Говорят, в колхозе плохо, а в колхозе хорошо: до обеда ищем сбрую, а с обеда - колесо!"

Глядя на её дырявые сапоги, трижды лицованную одежду и на других баб, которые втихаря матюгались по его адресу, председатель смолк - такого он не ожидал. Его стошнило в тарелку, он склонился над столом и, положив голову на свои руки, заснул.

Уже вечерело, ряды в зале начали редеть, уходили, кто ещё держался на ногах, кто-то пел под гармошку. А борца с пьянством скатили под стол, чтоб не упал и ненароком не ушибся, выпрямили ему ноги и руки, парторг ногой подтолкнул тело и оставил досыпать до утра. Председатель шумно храпел и что-то бормотал. А утром хозяйничавшие в доме женщины нашли его мёртвым. Над телом роились комары да мухи, теребил его одежду Петруха. Когда он испустил дух, никто и не заметил. Сразу разбудили спящего на ларе парторга и доктора, разместившегося на лавке, чтоб смерть зафиксировал. Врач всё-таки! Женщины в отчаянии достали из-за божницы иконку, чтоб по-христиански, перекрестив себя, наложили крест и на умершего, обмыв ему лицо. Парторг побежал сообщить в райком партии и в милицию. Увезли бездыханное тело в больничный морг, наспех сварганили гроб. В райкоме решили шум не поднимать: умер и умер, с кем не бывает, значит, "слаб здоровьем был, на работе извёлся". Но к поминкам готовились активно, закупив водки. Побывали у председателя колхоза в доме - искали документы. Прошлись по его биографии - семьи не имел, жил один, в школе учился плохо, но в люди выбился, служил верно партии коммунистов. Денег много у него не водилось, но водку попивал, за что не раз хотели выкинуть его из партячейки. Смолоду был крепким, даже в половодье верхом на бревне по реке плавал - не всякий так может! В колхозе никогда не работал, но вот партийцы, оказав ему своё доверие, даже в председателя колхоза рекомендовали. Нашли в доме бутылку самогонки и целый склад вина, грязь и хлам, склад грязной одежды и обуви.

А посёлок охватила неутешная скорбь по умершему. Обильно, шумно и без меры выпивали, провожая в последний путь "лучшего в районе человека." У здания морга устроили гражданскую панихиду, на которой был весь цвет района, и процессия направилась на кладбище. Могила была уже готова. Батюшка прочитал поминальную молитву и в скорбном молчании опустили гроб. Закидали землей и возложили цветы. Пару хвалебных слов произнесли председатель сельской управы и парторг колхоза и все разошлись. Райкомовцы с шиком устроили поминки у себя в райкоме и пили "до дна", вознося хвалу умершему.