"МАЛО ВАС БИЛИ".

Воспоминания детства, как правило, крепки, им не страшен даже самый сильный склероз...

...Дело было осенью 45-го года. Мы недавно вернулись из эвакуации в Кишинёв, отцу дали квартиру с печным отоплением. На зиму нам завезли большой грузовик каких-то пней, обломков столбов, кривых коряг, толстых плах... Надо было пилить и рубить это добро. Отец и мать работали, приходили вечером. Дома оставались только бабушка, незамужняя сестра мамы Сима и я, ученик 1-го класса.

Нашли каких-то "лесорубов"; но они забили такую цену, что мать ахнула. И то: на эти дрова было даже страшно смотреть... Отец тогда работал зам. нач. финуправления НКВД, носил погоны старшего лейтенанта. Он подал рапорт - и нам выделили четырёх пленных немцев.

Утром их привели. Это были почти мальчишки, худые и бледные, в затёрханных, коротких зелёных шинелишках и латаных-перелатанных сапогах. Я во все глаза смотрел на них, и никак не мог себе представить, что именно эти ребята ходили "гусиным" шагом, орали "Хайль Гитлер" и расстреливали людей. Ничего общего с откормленными мерзавцами, садистами и убийцами из наших фильмов о войне!

Двое пилили, третий рубил, четвёртый относил дрова в сарай. Часто устраивали перекуры; курили все одну сигарету и о чём-то негромко толковали. Спешить им было некуда.

Конвоировал их солдат Афанасий. Он был из Вологодщины, "носил" рыжеватые усы и сильно "окал". Было ему за сорок. Пока немцы работали, Афанасий сидел в комнате, рассказывал Симе и бабушке, что у него дома осталось трое ребятишек мал-мала-меньше, он их уже почти три года не видел. Меня он научил разбирать и собирать автомат ППШ (наука несложная), что потом в армии мне очень пригодилось. Как-то я сказал ему: ведь немцы сами на улице, сбегут! Афанасий закурил "козью ногу" и ответил: пусть. В немецкой военной форме, без денег, продуктов и документов. Знают, что мы два раза в плен не берём (потом папа объяснил мне, что это значит). Далеко не убегут!

Я внимательно слушал Афанасия, ждал историй о войне, подвигах. А он рассказывал, как грузил вагоны и машины, носил раненых, копал окопы и рвы, охранял военные объекты, конвоировал пленных, хоронил погибших... Ничего героического! Да и на груди у него блестела одна-единственная медалька "За победу над Германией". Я был разочарован. Потом мама объяснила что без таких тружеников не может обойтись ни одна армия, хотя о них редко пишут в газетах и сводках и ещё реже награждают...

Афанасий допытывал у Симы (бабушка по русски говорила плохо), почему немцы уничтожали евреев. Вроде люди как люди, не лучше и не хуже других. Чем они провинились? Разве можно просто так расстреливать людей только потому, что они евреи? Сима пыталась что-то объяснить, но она была не шибко грамотна. И видно было, что этот вопрос интересует его всерьёз.

Свой обед немцы приносили с собой, аккуратно завёрнутый в газетку: полторы буханки хлеба, пачку маргарина и 8 папирос. Просили у бабушки кружку, чтобы "обед" запивать. Афанасий рассказывал, что кормили их неважно: 300 гр. хлеба, утром и вечером - пара ложек каши, ломоть хлеба и кружка морковного чая без сахара. В обед к каше добавляли миску баланды. Мясо или рыба - раз в неделю, в субботу.

Афанасий обедал с нами. Крестился, ел не спеша, своей ложкой. Благодарил и закуривал. Общаться с немцами он запрещал.

Отец получал хороший паёк. В доме стояли пятикилограммовые банки с топлёным салом "Лярд", свиной тушёнкой фирмы "Армор", яичным порошком; армия доедала американский "Ленд-лиз". Ещё отец получал перловую крупу. Ни мы, ни наши родственники её почему-то не ели - и вскоре скопился целый мешок...

...Моя бабушка на всё имела своё мнение. Была упряма, но жалостлива. Она, конечно, ненавидела фашистов, но связать их злодеяния с этими голодными и холодными мальчишками, видимо, не могла. Она нашла где-то таганок, повесила 5-ти литровый казанок, налила воду и развела костёрик. Афанасий сидел на крыльце, держал автомат на коленях, курил и с улыбкой следил за бабушкиными хлопотами.

Вода закипела. Бабушка насыпала перловку, посолила и бросила пару ложек "Лярда". Аромат варева поплыл над двором! Немцы работали, но косились на таганок... Вскоре каша сварилась, и бабушка кивнула немцам. Они радостно загалдели, бросили работу и вымыли руки. Бабушка выдала им по ложке, услышала "данке шён" и стала снимать котелок. Афанасий встал, повесил автомат на плечо, подошёл к таганку и сильным ударом ноги опрокинул варево в костёр.

- Мало вас били, -  сказал он бабушке - и вернулся на своё место.

Немцы зароптали, но Афанасий показал на автомат - и стало тихо. Бабушка стояла столбом, она не могла понять, что случилось.

Работали у нас немцы ещё дней пять. Распилили и накололи все дрова, но попыток покормить их больше никто не предпринимал, а Афанасий к этой теме не возвращался. Лишь на прощание сказал, что с армией побывал в Освенциме.

С тех пор прошло почти 70 лет. Но в память навсегда врезалось казанок с кашей, опрокинутой в костёр, усатый конвоир из Вологды и четверо пленных немцев...