- Выходи строиться на боевые стрельбы! - заревел дневальный. Мы надели шинели, взяли из пирамиды автоматы и построились во дворе казармы.

Стоял февраль... С неба срывался то мелкий дождь, то снежная крупа. Пронизывающий сырой ветер норовил сорвать ушанки со стриженных под "два нуля" голов, задирал полы шинелей. Старшина дивизиона Коротков, потирая руки, прошёлся вдоль строя.

- Ну что, инвалидная команда, прохладно? Солдат шилом бреется, солдат дымом греется!

Старшина был неправ. Не знаю, как насчёт шила и дыма, но меня окружали хоть и не измученные образованием и интеллектом  деревенские ребята, но вполне пригодные по состоянию здоровья к службе в лётно-технических войсках ВВС.

...Двое солдат выволокли из какой-то кладовки пару мишеней - тяжёлые, сколоченные из грубого горбыля щиты. Появились командиры -  майоры Пылюгин, замполит Скорик и командир нашего учебного взвода старлей Зубков.

- Нале-во! Шагом... марш!

Брызнула грязь из-под сапог, с карканьем взлетела стая ворон с деревьев, и серая колонна двинулась по улице.

- Запе-вай!

Строй рявкнул: "Стоим на страже - всегда, всегда! Но если скажет страна  труда...". Я шёл, подпевал, и думал о том, что скоро подойдёт моя очередь нести щит: носильщиков меняли каждые 100 шагов. И вот идущий сзади солдат с облегчением взвалил мне на плечи щит. Ой, тяжело! Килограммов 50, не меньше, он ещё и мокрый. Но делать нечего; несу, считая шаги.  

Коротков подбадривает:    

- Веселей, веселей! Идём к тёще на блины. Ах, как посинел и замёрз наш товарищ Лихтер! Пожалеем товарища, пусть несёт щит, для сугреву, до полигона сам! 

Гогот. У нашего старшины особые отношения с избранным Богом народом, и я это чувствую на себе ежедневно и ежечасно. Так никто и не взял у меня щит, и когда мы пришли и я, наконец,  сбросил его - не чувствовал плеч. Щиты установили, прикрепили две "поясные" мишени, на "огневом рубеже" положили два мешка с соломой и подстелили пару плащ-палаток.

Коротков прокашлялся.

- Выполняем упражнение ?1: стрельба из автомата ППШ, дистанция 100 метров, 9 выстрелов: 3 - одиночными и две очереди  по 3 патрона. Ни одного попадания - плохо, одно - удовлетворительно, два - хорошо, три и больше - отлично. 5 попаданий - герой завтра же едет домой в отпуск на 10 суток. Выстрелов не бояться. У нас в прошлом году служил собрат нашего Лихтера по фамилии Финкель. Он выстрелил, наложил в штаны и расплакался (гогот) - и его вскоре комиссовали. Вот такие они герои. О начале и по окончании стрельбы - докладывать!

Щедрость снайперу была мне понятна. Конструктор Шпагин  явил миру в 40-ом году удивительное оружие - тяжелейшую дубину  с окованным железом прикладом и редкой скорострельностью: за 7 секунд она "выбивала" диск патронов - 71 штуку. Но на этом все её достоинства кончались, и солдаты шутили, что попасть из ППШ с 10-ти шагов в корову - большая удача. И если одиночными пули  ещё шли в нужную сторону, то при очередях ствол задирался вверх и пули шли "за молоком". Я это знал. 

Защёлкали выстрелы... Поскольку мишеней было всего  несколько, то пробоины замазывали краской, но её уходило немного. Часто мишень оставалась девственной, иногда находили одну дыру, реже - две. Три не было вообще.  

...Солдат принёс из магазина пару бутылок водки, рыбные  консервы и буханку хлеба. Офицеры и Коротков отошли в сторону  и приняли "для сугреву". Их метод несколько отличался от того, каким "согревали" меня. 

Рожи покраснели, язык стал заплетаться... 

Вот и моя очередь. Я получил патроны, лёг, зарядил диск и должил, что готов к стрельбе.

Коротков вдруг скомандовал:

- Отставить!

Я оставил автомат на мешке и встал.

Коротков помчался к мишеням и повесил на щит свою новенькую, с голубым околышем фуражку. Вернулся.

- Во! Сам сел бы у мишени, если бы пуля не была дурой. Пуляй в мою фуражку. Ложись! Изготовиться к стрельбе... Огонь!

Я вспомнил, что говорил инструктор в стрелковом кружке: не спеши, возьми мишень "под обрез", плавно спускай курок. Выстрел! Другой! Третий!

Коротков пощупал мои брюки и поднял большой палец.

- Есть!

Дружный гогот.

Я продолжал стрелять одиночными, хотя Коротков и кричал:  "Лихтер, очереди, очереди!". А вот хрен вам: так верней. Мне некому было доложить об окончании стрельбы: все умчались к мишеням. Я растолкал небольшую толпу...  Коротков вертит фуражку, считает дырки. Насчитал 6, но кто-то подсказал: и козырёк пострадал. И Коротков с проклятьем бьёт фуражку о землю!

Опять дружный гогот, а замполит Скорик, худой, как жердь, согнулся от смеха пополам. Посылают солдата в казарму, он приносит старшине старую, вылинявшую пилоточку.

Хохот.  

Но вот, наконец, стрельбы окончены, мы стоим в одной шеренге. Коротков разгуливает перед строем, смотрит на меня.

- И как это вы умудрились так хорошо отстреляться? 

- Второй спортивный разряд по пулевой стрельбе!

Хохот.    

- Вот как! А почему не доложили мне об этом? 

- Мне показалось, товарищ старшина, что вас интересует совсем другое... 

Хохот. 

- Ладно! Завтра зайдите ко мне, расскажете о своих спортивных достижениях.

- Никак не могу. Завтра я уезжаю в отпуск.

Хохот.

Старшина чешет затылок. К строю подходит командир дивизиона майор Пылюгин. 

- Кто это там размечтался об отпуске?

- Я, рядовой Лихтер. 7 попаданий.

- Разъясняю вам, рядовой Лихтер: вас не поощрять а, наоборот, надо наказать. Во-первых, почему не доложили, что вы стрелок-разрядник? Наша команда заняла последнее место в дивизионных соревнованиях и вы могли бы ей помочь. Во-вторых, все ваши товарищи видели оружие только в кино, а вы уже были разрядником. И, наконец, в третьих - за промахи: вы должны были  все 9 пуль "положить" в фуражку старшины. Ну как, рядовой  Лихтер, пропало желание ехать в отпуск?

- Никак нет, не пропало! Было обещано перед строем, а обещания, товарищ майор, надо выполнять. Сами говорили.

Хохот.

Пылюгин качает головой.

- Видывал наглецов, сам грешен, но такого нахала вижу впервые... Старшина! Зачислить этого разгильдяя в стрелковую команду капитаном и обязать обучить желающих заняться стрелковым спортом. Ведите строй в казарму.  

Возвращаемся с песней, но на этот раз - чудеса! - очередь нести щит до меня не дошла. В отпуск я не поехал, но зато и рассуждений о "героизме" евреев больше не слышал. Хотя "любовь" к ним продолжал испытывать в полной мере...  

Капитан Шарапов вошёл в казарму и весело поздоровался. Мы окружили его...

...Этого  человека мы, солдаты, любили от всей души. В войну он был лётчиком - "бомбёром", трижды его "смахивали" (сбивали) и был лучшим в гарнизоне пилотом на ИЛ-28-ом. Имел самый большой в нашем гарнизоне  "иконостас" - 10 орденов и медалей, в т.ч. орден Ленина и два "Боевых" знамени. По выслуге он мог быть подполковником; правда, он уже бывал майором, но так как "закладывал за воротник" - снова стал капитаном. 

Я часто дежурил с ним на аэродроме. Осенью, по ночам, он иногда снаряжал "десант" на прожекторе на виноградник или бахчу, а в тоскливые  зимние ночи мы вчетвером - с врачом и одним старлеем - полуночником "резались" у него на КДП[1] в покер, очко или расписывали пульку (преферанс) -  он и научил меня играть в эти игры. В партии не состоял, начальство не уважал, с женой жил неважно, но плохого о ней не говорил. И с удовольствием принимал дежурство, когда у нас полётов не было, но летали "соседи" и в случае лётного ЧП мы могли бы посадить "соседа", у  нас, если бы он не мог почему-то "дотянуть" до своего аэродрома.

Таковым был наш капитан Шарапов. 

И вот мы, дежурная команда, на аэродроме. Машина КДП, 3 прожектора, глиссада, пожарная и "скорая помощь" - 15 человек.    

Расставили машины по местам, поужинали. Кое-кто остался в своих машинах "кемарить", а мы вчетвером сели играть в покер. Бормотал и шипел  контрольный динамик, время летело незаметно... Часа в 2 ночи Шарапов вдруг бросил карты на стол и хлопнул себя по лбу.   

- Вот я старый козёл, такую мать! А ведь у меня сегодня день рождения. 38 лет дураку "стукнуло". Забыл!

Да, встретить день рождения без грамма спиртного в компании старлея, врача и солдата... Мы  поздравили его, пожали  руки. Старлей и врач ушли, а Шарапов вдруг сказал: 

- Так, Лихтер, тащи сюда Гарягина!

Я привёл полусонного Гарягина (тоже прожекториста). Сели в "Москвич" Шарапова. Он сказал, что смотаемся на  вокзал в Вознесенск,  там буфет работает круглосуточно и примем по-быстрому 100 граммов "на грудь". За полчаса (до города было всего 10 км.) ничего страшного на аэродроме, он уверен, не случится. Поехали!

В буфете капитан взял 3 кружки пива и пол-литра. Я отказался от водки, Гарягин с капитаном выпили по 150, а остаток Шарапов вылил себе в пиво. Я испугался: "ёрш" - страшная штука! Предложил повести машину, но капитан хлопнул меня по плечу - не трусь, солдат! - и сел за руль.

...Стояла слякотная зима 59-го года на Украине. Ночь, грязь, туман...  "Москвич" рыскал; благо, встречного транспорта почти не было. Вдруг машину занесло вправо, она ударилась о какой-то забор и заглохла. И тут я обнаружил, что Шарапов "вырубился". "Ёрш", твою мать! Мы сдвинули его,  я сел за руль и попытался поехать - тщетно. Правое переднее колесо заклинило.

Гарягин выволок из багажника инструменты, но я сразу понял, что ничего не выйдет: и темно, и мы не знали, как делать. Я подумал, что если, не  дай  Бог, надо будет посадить самолёт - руководитель полётов и два прожекториста отсутствуют, и если случится несчастье - трибунал и тюрьма. Но даже если и обойдётся - вдруг кто-то "стукнет" - то Шарапову -увольнение без пенсии, ну, а нам - по 15 суток "строгача". Можно, бросив машину, за час дойти до аэродрома. Я попытался растолкать капитана, но он "отрубился" полностью. Бросить с машиной - подставить.

Но и тащить его на себе 5 км. невозможно. Остановить кого-нибудь с  просьбой помочь? Но кто остановится в 3 ночи у какого-то солдата!

А время шло. И вдруг, как озарение, пришло решение! Я "вытряхнул" Шарапова из шинели, переоделся, нахлобучил его фуражку с лётным "крабом". Достал из багажника  старую портупею с пустой кобурой. Одел. Оторвал от тряпки с инструментами  (она оказалась, на счастье, красного цвета)  два лоскута, соорудил себе и Гарягину повязки на рукав - и вышел с ним (я приказал ему молчать!) на дорогу. Показался грузовик; я поднял руку, машина остановилась. Взял "под козырёк":

- Военная комендатура. Документы!

Водитель, дядя  средних лет, безропотно протянул мне бумаги, и я в свете фар стал их изучать... Приказал Гарягину осмотреть груз. Водитель с  тревогой наблюдал за мной, и когда я как бы невзначай попросил его посмотреть, что с "Москвичом" - радостно согласился, развернул свою машину фарами на колесо, поддомкратил - и вскоре оно вращалось, как  новое. Я вернул ему документы, хотел поблагодарить, но не успел: дядька  схватил свои  бумажки и умчался. По-моему, он был счастлив даже больше нас.

Мы вернулись "домой", всё сошло. На другой день Шарапов пришёл в казарму, долго жал нам с Гарягиным руки, а мне подарил лётный планшет, который вскоре украли...

Цидулко, Наум
№108 Jun 2013