Новелла третья. Как это назвать?

...В начале 60-ых я жил в славном городе Никополе. Мой тесть Ефим познакомил меня со вдовой своего старшего брата Бетей.

Разница в возрасте у братьев была 11 лет. Жизнь сложилась у них по-разному: Ицик после революции выучился на инженера, много лет прослужил где-то на Урале, был неоднократно награждён и даже премирован мотоциклом. А Ефим всю жизнь прожил в Никополе, лишь разок отлучившись на войну и вернувшись с неё инвалидом 1-й группы. В 37-м Ицик оказался врагом народа, был расстрелян, а Бетя с тремя детьми - дочерью Женей 19-ти лет и двумя мальчиками 9-ти и 11-ти лет -- вернулась в Никополь. Когда-то Бетя была писаной красавицей; но в 60, когда я познакомился с ней, от былой красоты осталась только роскошная грива белоснежных волос, гордая осанка и выцветшие голубые глаза...

Жила Бетя с детьми очень трудно. Стирала людям бельё, готовила на заказ "гифылте фиш" (фаршированную рыбу) и другие еврейские блюда, нянчила детей. Ефим помогал ей как мог, но и его семья тоже жила отнюдь не богато.

Вскоре Женя вышла замуж за рабочего трубного завода Ивана. Был он на пару лет старше её, прихрамывал; из-за родовой травмы одна нога была короче другой. Бетя была не в восторге от выбора дочери, но времена были такие, что "перебирать харчами" не приходилось. Но мужем Иван оказался хорошим. Был домовит, спокоен, трудолюбив, пил в меру, хорошо относился к Жене и детям, и к лету 41-го у них уже было двое детей, третий ожидался зимой.

В начале августа 41-го немцы подошли к Никополю, началась эвакуация. Собралась ехать и Бетя с детьми, но Женя сообщила, что ехать не может. Иван решил остаться: он только что с трудом достроил дом, достал кое-какую мебель, завёл кур, гусей и поросёнка, выкопал погреб - и бросать всё это не желал. (С жильём тогда было скверно: многие ютились по 5-6 человек в одной комнатёнке без удобств; и те, кому посчастливилось построить собственный дом, считались везунчиками и богачами). А что немцы расстреливают евреев - то Иван считал, что это большевистская брехня, а если даже и да - то Женя с детьми в семье коренного славянина, мастера стана "Штиффель". Тем более, что он в комсомоле и в партии не состоял, в армии не служил, должностей не занимал, был простым рабочим - так чего бояться? Рабочие нужны и немцам. А Бетя может спокойно ехать, за Женю и внуков беспокоиться незачем. И Бетя с тяжёлым сердцем уехала в эвакуацию.

В середине 45-го они вернулась домой. Голодные, разутые и раздетые. Знакомые поведали ей историю, которую пересказывать без слёз она не могла.

...Через пару недель после оккупации немцы приказали евреям зарегистрироваться. Иван, приученный к безусловному выполнению приказов начальства, один из первых зарегистрировал Женю с детьми. Ещё через неделю был назначен день и место сбора зарегистророванных: их уже ждали огромные ямы на 8-м километре Днепропетровского шосссе, где жители брали песок и глину для строительства. Ямы обновили 500 матросов Днепровской флотилии: они строем шли в Никополь, уже взятый немцами. И так же строем их привели к ямам и расстреляли. Вооружить их должны были в Никополе...

В назначенный день Иван взял младшего на руки и отвёл их к месту

сбора. Там он погладил детей по головкам, поцеловал Женю и попрощался. И эсэсовцы, и полицаи, отнюдь не сентиментальные "гуманисты", были поражены... А Иван вернулся домой к своему огороду и "Штиффелю". Женя с детьми лежат там вместе с ещё 7-ю тысячами евреев, партизан и подпольщиков, над их костями стоит скромный бетонный обелиск...

Через некоторое время после возвращения Бетя решила навестить Ивана, хотя многие не советовали. Но, будучи женщиной решительной, она явилась в гости. Потом с рыданиями рассказывала мне что, едва войдя в дом, почти лишилась чувств от знакомой обстановки и запахов. Ей казалось, что вот-вот откроется дверь кухни, войдёт раскрасневшаяся от кухонного жара Женя, расцелует её, а за ней вбегут внучата и начнут шарить по карманам бабушки в поисках пряничного "коника" или петушка на палочке... И действительно: в комнату вошла женщина с ребёнком на руках: Иван снова женился (опять на еврейке!) - и успел обзавестись дочкой.

В глаза Бете Иван не глядел, но виноватым себя не считал. Сказал, что всё было несчастливой судьбой. Не зарегистрировать Женю он не мог: соседи донесли бы. И спрятать её тоже по той же причине.

Приезжал его отец, колхозник из глухой деревушки километрах в 25-ти от города, предложил спрятать Женю с детьми у них. Но бежать с семьёй в деревню было тоже и опасно, и обидно: немцы не шутили и расстреливали всех без учета национальности. И вообще: ну как бросить нажитое с таким трудом? Отец, матерясь, уехал.

Иван вздохнул и сказал, что он понимает, что Бете в эвакуации был не курорт, но и сам он тоже не роскошествовал. Как только освободили Никополь, его арестовали - соседи донесли. И два месяца он сидел, пока не выяснилось, что во время оккупации работал на заводе, ковырялся в огороде и был ниже травы и тише воды. Ну, а что отвёл жену и детей на гибель - так ведь не партизан или подпольщиков? Это дело личное, неподсудное... Пока он сидел, на огороде всё засохло, кур растащили соседи. На заводе начали реконструкцию, всех перевели в разнорабочие на ничтожную ставку. А когда он заехал в деревню к отцу, чтобы добыть хоть немного картошки, тот дал ему в ухо, выгнал и добавил, что если увидит его снова в селе - переломает ноги. Проклятая война!

К концу разговора Иван расчувствовался, достал заветную бутылочку горилки и предложил бывшей тёще помянуть Женю и внуков... Бетя долго смотела на него, потом смахнула всё со стола и ушла. Больше они не виделись. Дети Бети выросли, порадовали бабушку тремя внуками. Ну, а сама Бетя, ничем особо не болея, за несколько дней до своего 70-тилетия утром не проснулась. Бог дал ей трудную жизнь, но зато даровал лёгкую смерть.

Голубой гарнитурчик.

...Люди моего возраста помнят, какая мебель была у нас до войны (да и много лет после!). Массивные буфеты, неудобные стулья с прямыми спинками, глухие шкафы - всё чёрного или тёмно-коричневого цвета. Но перед войной в ОРС завода завезли гарнитуры: 2 кресла с изогнутыми спинками, пуфик и диванчик с узорной спинкой и гнутыми ножками. И всё это великолепие было обито плюшем небесно-голубого цвета! Конечно, добыть это чудо было трудно. Но соседу моей нынешней соседки Татьяны - снабженцу Льву - это удалось, и он завёз его под завистливые взгляды окружающих зевак.

Началась война, потом эвакуация. Лев с семьёй остался в Никополе.

Не исключено, что он просто не мог бросить своё голубое сокровище: мы часто забываем, какую власть над нами иногда обретают вещи...

Когда началась регистрация евреев, Лев, видимо, уже понял, какой

"локш" он съел, оставшись в городе, но было уже поздно. Решил не регистрироваться, тихонько отсидеться. Естественно, он был не одинок в

своих расчётах. Комендатура издала свирепый приказ, каждая строчка кончалась одним словом: расстрел. И нашёлся, к сожалению, хитрый немец: он в конце приписал, что те лица, которые помогут властям найти уклонившихся евреев, будут поощрены из их имущества.

На следующий день сосед Льва, Пётр, рано утром, чтобы опередить  других желающих, помчался в комендатуру и сдал Льва с семьёй, они окончили дни свои на 8-м километре. Немцы слово своё держали, Пётр с ликованием переволок гарнитурчик к себе под завистливые взгляды соседей и зевак.

Наступила зима. В городе появились подпольщики, а в необозримых  днепровских плавнях - партизаны. Среди бела дня был убит комендант города обер-лейтенант Отто Андрух. Кто-то захватил машину с трофейным оружием... Гестапо заволновалось.

Снова был издан свирепый приказ, не балуя жителей разнообразием

наказаний, только с заменой слова "евреев" на "партизан и подпольщиков". И опять с припиской хитрого немца!

На следующий день сосед Петра, Василий, рано утром, чтобы опередить других желающих, помчался в комендатуру и сдал Петра. Он окончил дни свои в концлагере. Немцы слово держали, и Василий с ликованием переволок гарнитурчик к себе под завистливые взгляды соседей и зевак.

Ну, Лев был еврей; но был ли подпольщиком Пётр? Вряд ли. Но немцы, как и мы, знали, что такое показуха и ИБД  - "Имитация Бурной Деятельности". Поэтому Пётр вполне сошёл за подпольщика.

Больше о гарнитурчике я не знаю: Татьяна в 42-м году вышла замуж и перехала к мужу. Но она уверяла, что гарнитурчик ещё не раз радовал некоторых товарищей, ибо все приказы комендатуры были с припиской хитрого немца...

И как это всё назвать?