|
10 новелл из жизни пионера, солдата и юриста-эмигрантанта" - 1-2
Первая новелла. ПОДВИГ ПИОНЕРА НИКУШОРА СЫРБУ. В 1948-м году было мне 10 лет, и учился я в 4-м классе. Учился, прямо скажу, средне. Не "шли" задачи; остальное "тянул" на "хорошо", а русский язык, и особенно то, что в дальнейшем выделилось как "Русская литература" - и на "отлично". ...Как-то в холодный январский день наша Вера Эммануиловна на первый урок явилась взволнованной и объявила, что сегодня мы будем изучать рассказ "Подвиг пионера Никушора Сырбу", и чтобы мы слушали очень внимательно. Во-первых, эта работа будет под контролем Гороно (ого!), во-вторых, нам надо будет ответить на 5 вопросов, и эта оценка сразу пойдёт в табель за 3-ю четверть (ого!). И в полной тишине дважды прочла о том, как пионер Никушор Сырбу, ученик 6-го класса, отличник, мечтающий после школы поступить в училище и стать офицером-пограничником, как-то ночью почему-то не спал и подслушивал, что делают родители. А отец шептал маме, что надо что-то взорвать и кого-то пристрелить; и мама вроде была согласна с этим кошмаром... Утром Никушор пошёл в известный дом, где его выслушали и похвалили, а ночью к ним явилось двое дяденек в форме, сделали обыск и увезли с собой маму и папу. Кончался рассказ красиво: в торжественной тишине школьной линейки директор зачитывает приказ о внесении Никушора на доску почёта, представитель органов вручает ему именные наручные часы, а женщина-завуч - большой букет алых роз. И Вера продиктовала 5 вопросов, на которые мы должны ответить. Рассказ мне страшно понравился, и всю дорогу домой я "прокручивал" в уме ответы на вопросы - не столько чтобы получить пятёрку, а чтобы показать, что я тоже кое-что понимаю. Ну, как взрослый. Дома я рассказал о домашнем задании тёте Симе и бабушке, но не вызвал у них интереса: Сима "вертелась" по хозяйству, а бабушка не поняла - она была неграмотна. Я даже не пошёл гулять, а сразу засел за уроки. И, как мне показалось, хорошо ответил на все вопросы, особенно на последний - что все мы, пионеры, должны брать с Никушора пример и помогать разоблачать врагов народа. Так, как это делал Павлик Морозов, имя которого с гордостью носила наша пионерская дружина. Вечером я рассказал о Никушоре родителям. Вообще отец моими школьными делами интересовался мало; за 11 лет учёбы побывал у меня в школе только раз. Но вдруг он заинтересовался рассказом! Потребовал тетрадку, внимательно прочёл и заявил, что у него тоже есть 5 вопросов ко мне. Очень довольный его вниманием, я приготовился отвечать. Сперва отец спросил: а хорошо ли подслушивать, о чём говорят родители? - и я признал, что это нехорошо. Поинтересовался: а в состоянии ли Никушор, даже будучи отличником, оценить то, что услышал? Он мог кое-что и не расслышать, и не понять - ведь родители шептались? А если отец рассказывал о фильме "Секретарь райкома"? Там партизаны тоже собирались что-то взорвать и пристрелить какого-то предателя? И я опять вынужден был признать, что и такое возможно. Но ведь органы разберутся, и если они не виноваты - их отпустят? Отец усмехнулся: что-то не припоминается, чтобы кого-то отпускали: наши органы не ошибаются! Ну, а куда вернулся Никушор после школы с часами и букетом? Я удивился: как - куда? Домой, куда же ещё. Э нет, сказал отец. После ареста и обыска квартиру опечатывают, а, судя по рассказу, больше никого в семье нет, так? Я задумался... Может, к дедушке или бабушке? Нет, сказал отец. Никакого упоминания о них нет. Да если бы они и были - вряд ли они приняли бы к себе внука, из-за которого их сын или дочь на долгие годы попали в тюрьму, лагерь или вообще погибли. Я растерянно молчал... Отец подсказал: в этих случаях несовершеннолетних детей отправляют в детдом для детей врагов народа. И там, первым делом, Никушора изобьют - это обязательный ритуал для "новенького", часы отберут - ему их не положено иметь, букет увял, о мечте стать офицером надо позабыть: кто примет в училище сына врагов народа! Итак, подведём итоги, пока итоги не подвели нас: родителей нет, часов нет, букета нет, мечты нет. А что есть? Фотография на доске почёта, которую вскоре снимут, несколько синяков и шишек, горькое сиротство и спецдетдом, мало отличающийся от тюрьмы. И всё это по его собственному желанию. Я в растерянности чуть не заплакал и хотел порвать тетрадку, но отец сказал, что не надо её рвать. Там всё написано как надо, он тоже надеется на пятёрку. Но чтобы я запомнил на всю жизнь: никакая идея не стоит того, чтобы из-за неё губить и себя, и других. И идеи, и агитация, и пропаганда - это одно, а жизнь совсем другое. Ничего, подрастёшь и поймёшь. И я получил свою пятёрку. Даже самым тупым двоечникам - кандидатам во второгодники - Вера поставила троечки, сказав, что главное здесь не правописание, а идея. И что все мы поняли эту идею хорошо, и Гороно будет нами довольно. Вторая новелла. ЗЮНЯ ШИКАНОВИЧ. ...Эта история случилась, когда я учился в 10-м классе вечерней школы, и она опять-таки связана с русской литературой. Но прежде, чем приступить к описанию этих всемирно-исторических событий, позвольте сказать пару слов о методике преподавания этого предмета, хотя я и не учитель, и не методист, а просто пострадавший от этой "методы". В "сталинское" время Миннаробраз СССР не включал в программу средней школы "бездарей" Достоевского, Пастернака, Ахматову, Есенина. И намекалось, что Данко, Рахметов, Базаров и вместе с ними декабристы, нигилисты, народовольцы, конечно, молодцы. Но если бы они имели марксизм-ленинизм как руководящую идею, то были бы ещё большими молодцами -такими, как безупречные Павел Корчагин, Олег Кошевой, Зоя Космодемьянская и др. А героев, которых "пристегнуть" к идее было никак невозможно, объявляли "лишними": Обломов, Онегин, Печорин, Раневская. Я это хорошо понимал и так как писал грамотно, то всегда имел пятёрки. И был у меня соученик Зюня - толстоватый увалень лет 22-х. Его отец был зубным техником, хорошо "стоял", и живи эта семья в дореволюционное время, Зюне вполне хватило бы трёхлетнего хедера. Но сейчас ему, увы, приходилось мучиться в школе, хотя отец мог купить ему аттестат. Но наш Зюня был "слабоват" по женской части, и папаша "убивал" сразу двух зайцев: и экономил на аттестате, и заставлял беднягу 4 раза в неделю сидеть по вечерам в школе. В наше время даже кандидатам в зубные техники надо иметь хоть какое-нибудь образование... Впрочем, Зюня вполне навёрствывал упущенное и в оставшиеся три дня. Учёба трудно давалась ему. Он вертелся, крутился, списывал и т.д. - и в конце четверти ему "натягивали" троечки: ломай ты голову! Но с сочинениями был полный "облом". Списать было невозможно: мы писали их на спаренном уроке литературы, без черновиков. Да и грамотность у Зюни тоже хромала, и если ему удавалось сделать менее дюжины ошибок, считал это крупным творческим успехом. Преподавала литературу Анна Ильина - старая дева. Каждое сочинение Зюни она воспринимала как личную трагедию, и иногда даже пыталась влепить ему единицу вместо "законной" двойки... Зюня плакался мне, я пытался уговорить Анну (я был старостой класса) - тщетно. Вот такая бодяга длилась до 3-й етверти; наконец, Анне надоело, она подняла Зюню и сказала: - Товарищ Шиканович! Я отлично понимаю, что если вас не научили толком писать за 12 лет (Зюня дважды оставался на второй год), то и я за оставшиеся пару месяцев уже не научу. Поэтому я предлагаю вам вот что: прочтите, просто как беллетристику, "Евгения Онегина" и "Героя нашего времени". Это гораздо интереснее, чем читать о них в учебнике. Посоветуйтесь с Наумом, он хорошо пишет сочинения и подскажет, как надо писать. И напишите сочинение сами, без "шпор". Вы же взрослый человек, в конце концов! Выскажите своё мнение. А я, со своей стороны, гарантирую вам тройку вне зависимости от количества ошибок. Хорошо? Зюня радостно согласился, прочел романы, потрепал мне нервы бесконечными "зачем" и "почему" и написал сочинение сам. Ему, видимо, льстило, что кого-то ещё может интересовать его личное мнение... Потом это сочинение читали во всех классах нашей школы. Правда, Зюня в творческом порыве вышел из своего обычного лимита ошибок, но зато высказал-таки своё мнение! ...Начал Зюня с Онегина и легко доказал, что все его трагедии произошли лишь потому, что он бездельник и тунеядец. Вот если бы он получил специальность, работал бы, как все, и не маялся бы дурью - не ругал бы несчастного больного дядю, меньше думал бы о Смите, эпиграммах, балах и прочей ерунде, то и с папашей не разорился бы, и Татьяну не потерял, и Ольгу не мучил, и беднягу Ленского не пристрелил. Потом Зюня препарировал Печорина. Назвать его тунеядцем было трудно: всё же, что ни говори, офицер. Но и здесь Зюня не подкачал! Доказал, что воевал Печорин за неправое дело, помогая угнетать несчастных абреков, контрабандистов не сдал следственным органам, Бэлу погубил, а Грушницкого застрелил. Ему бы вместе с Грушницким и Казбичем, взяв в качестве медсестры Бэлу, встать на сторону свободолюбивых кавказских народов против царского правительства, высоко подняв знамя борьбы за свободу. Цвет знамени Зюня умышленно упустил, ибо красное тогда ещё вроде не поднимали, а поднимать зелёное знамя Пророка как-то не годилось. В заключение Зюня поделился мыслью, что зря в школе изучают таких, прямо скажем, уголовников-убийц как Онегин и Печорин. И, главное, им эти убийства сошли. И где же были полиция, прокуратура, суд? И какой это пример для нашей молодёжи? Вот Дубровский - он хоть и разбойник, но борец за правое, народное дело, как и наша партия и правительство. И всё окончилось хорошо: Зюня обрёл свою тройку, потом аттестат. Хотя Ильина и призналась мне, что если ей ещё раз попадётся ученик вроде Шикановича, она без всякого сожаления сведёт счёты с жизнью...
|
|