... Мы с Линой вечером смотрели футбол по телевизору. Кто-то позвонил; Лина открыла дверь и сказала, что меня спрашивает какая-то женщина. Я вздохнул: понял, что досмотреть футбол не удастся. Вошла женщина необыкновенной красоты - красивее женщин я не видел! Хорошо и модно одета. Пригласил сесть и спросил, чем могу ей помочь.

- Меня зовут Мирра. Я знаю, что вы опытный юрист. Моего мужа Абрама и его друга Семёна арестовали. Я прошу вас о помощи!

- Но, милая Мирра, я не адвокат, я юрисконсульт - начальник юротдела объединения "Пиворакипром". Личными делами не занимаюсь. Для этого имеются адвокаты.

Мирра замялась.

- Понимаете, Абрам и Семён адвокатам не доверяют - они все купленные властью подлецы. Да и адвокаты не желают вести наши дела, ведь моего мужа и его друга обвиняют в антисоветской агитации и пропаганде.  Но это неправда. Они невиновны! Однако доказать это без опытного юриста не могут.

- Здесь что-то не так. Просто так предъявить такое обвинение невозможно!

- Возможно! Три месяца назад мы подали документы для репатриации в Израиль. Но нам отказали по надуманным причинам. Мы сумели передать наши дела на Запад, и две недели назад о нас сообщил "Голос Америки". И вскоре моего мужа и Семёна арестовали. Я была в республиканской коллегии адвокатов. Мне сказали, что если я найду юриста с высшим образованием, имеющего не менее 20 лет стажа, согласного нам помочь, они могут в виде разового поручения разрешить ему вести дела. Мы должны уплатить по 40 рублей, из которых юрист получит 28 - 30% берёт коллегия. Мы доплатим вам сколько скажете. Умоляю вас, помогите!

- Хорошо, Мирра. Но я должен подумать. Приходите завтра, я сообщу вам мое решение. До свидания!

Лина слышала наш разговор - не из ревности (я давно отучил её ревновать меня к красивым женщинам), а из любопытства. Поставила руки в боки. 

- Лёва, ты с ума сошёл? Ты хочешь, чтобы тебя взяли пониже спины? Забыл, с кем ты имеешь дело? Захотел снова поехать в Магадан, но уже под конвоем?

- Бабушка, спокойно. Никто никуда не едет. И никто не будет покушаться на мою филейную часть - не за что. Адвокаты защищали даже таких монстров, как, к примеру, Геринг и Кальтенбруннер. Адвокаты получили свой гонорар и пили шнапс дома спокойно, когда их подзащитных вешали. И я не тот чувак, который даст взять себя пониже спины. Да мы и так под колпаком после отъезда моего брата Аркаши в Америку в прошлом году! 

Тут надо сообщить, что после отъезда Аркаши наши славные чекисты взяли нас под колпак - за мной ходила пара топтунов, причём, так неуклюже, что их заметил бы даже сапожник с тремя классами, а не юрист, изучавший в университете спецсеминар "Разведка и контрразведка". Наши с Аркашей письма перлюстрировались, по телефону в день раздавалось больше десятка звонков. Мы снимали трубку, кричали "алло-алло", но в ответ слышался лишь какой-то шорох. И я сказал Лине, что нас подключают к прослушивающей системе. Она, как обычно, не поверила, но когда я предложил ей вместо "алло" сказать: "даю настройку: пять, четыре, три, два, один" - звонки сразу прекратились.

Я к колпаку относился наплевательски: понимал, что нашим славным чекистам надо было показать свою работу. Они прекрасно понимали, что я не собираюсь взрывать стадион или стрелять в секретаря ЦК Бодюла. Но за кем же следить, как не за юристом, брат которого в Америке, ведётся переписка; возможно, я передаю проклятым империалистам секрет изготовления тёмного карамельного пива "Катифелате" ("Бархатное"). Но я отвлёкся, извините.

После моих слов Лина аж подпрыгнула.

- Да где-же твоя хвалёная логика, чёрт побери?! Сам говоришь, что мы под колпаком, и сам-же лезешь на рожон, даёшь повод чекистам заняться тобой всерьёз. Не будь идиотом, откажись! Если решили посадить этих ребят, их посадят - с тобой или без тебя!

Да, Лина права. Но я уже принял решение: ребятам надо помочь. Пусть даже безрезультатно, но это их хоть поддержит. И на следующий день я сказал Мирре, что берусь за защиту.

Мирра закатила нам истерику! Сквозь слёзы, всхлипывая, сказала, что ни один юрист не взялся за защиту и что мне это зачтётся и на этом, и на том свете. Ну спасибо.

И Мирра поведала историю своего мужа Абрама. Отец его погиб на фронте, мать тащила троих детей - жили впроголодь. Абрам после 7 классов поступил в мореходное училище, после окончания год был рулевым на танкере, потом призван во флот. Как служилось матросу с именем Абрам Шнеерсон - говорить не стоит. Но на третьем году службы (а тогда служили 5 лет) матросам со средним образованием предложили поступить в Калининградское высшее военно-морское училище - и Абрам без размышлений поступил, окончил, получил звание лейтенанта и был назначен командиром баковой артиллерии крейсера "Керчь". Этот крейсер был построен на Путиловском заводе и спущен на воду в 1912 году, получив название "Царевна Анастасия". В 1-й империалистической не участвовал, а после революции был переименован в "Полтаву". В 41-м, во время перехода флота из Таллина в Кронштадт, когда немцы потопили 90% Балтийского флота, был потоплен и пролежал на дне до 47 года. Его подняли, отремонтировали и переименовали в "Керчь". На нём и начал службу Абрам в 1970 году. В 72-м "Керчь" списали на металлолом - крейсер тёк, как решето, заплаты уже не было на что ставить. Абрам прослужил ещё несколько лет на берегу и в 1976 году "дембельнулся", приехал в Кишинёв и женился на Мирре. Устроился на завод "Гидромаш" инженером. Но у него был допуск на "Керчи", что и послужило основанием для отказа в выезде. Напрасно он доказывал, что крейсер уже давно порезан, да и какие секреты могли быть у крейсера 1912 года постройки в 1972 году! Но ему твердили: допуск, допуск...

У Семёна было попроще: он работал на заводе "Виброприбор" инженером техотдела и тоже имел допуск. И он доказывал, что осциллографы завод уже выпускает более 20 лет - какие секреты у него могут быть?! Но и ему твердили то же: допуск. Теперь ребята сидели в СИЗО (следственный изолятор). Их дело должен был рассматривать Верховный Суд Молдавии, т.е. его приговор был без права обжалования или апелляции.

Я явился в Верховный суд, предъявил допуск и истребовал дела Шнеерсона и Гуревича.

Абрам Шнеерсон обвинялся в том, что лез без очереди в кабинет Мороза, толкал евреев и говорил им, что они жиды, спекулянты и лишенцы.  Выйдя из кабинета, сказал, что начальник ОВИРа Мороз осёл. Свидетели - Авербух, Бирман. Сосед Шнеерсона Урсу сообщил, что он неоднократно слышал из его квартиры гимн Израиля "Ха-тикву" и говор на иврите и английском. Шнеерсон говорил, что желал бы, чтобы завод "Гидромаш" провалился ко всем чертям. Свидетели - Бойко, Пысларь, Котов.

Семён Гуревич сдал в библиотеку сочинения Ленина и Сталина, заявив, что пусть теперь их изучают другие, с него хватит. Свидетель - библиотекарь Аронова. Свидетель Серко заявил, что он слышал, как Гуревич сказал, что пошёл бы в Израиль пешком, и неоднократно материл ОВИР и его начальника, а свидетель Кротов сообщил, что, по его мнению, Гуревич давно собирался покинуть нашу страну и ждал только, когда его сын окончит школу. Ещё он сообщил, что слышал, как Гуревич говорил кому-то, что все евреи должны уехать в Израиль. Он говорил, чтобы завод "Виброприбор" крупно вибрировал до конца дней вместе с дирекцией и "тройкой" (партком, профком, комсомол). Свидетели - Петухов, Мыца, Стынга. Шнеерсон и Гуревич не ходили на демонстрации 1 мая и 7 ноября. На замечание секретаря парткома завода "Молдгидромаш" тов. Епуряну Шнеерсон сказал, что он видел эти мероприятия в гробу в белых тапочках. Шнеерсон и Гуревич посещали курсы по изучению иврита, которые вёл ныне арестованный раббай Зац. Список курсантов прилагается.

И вот на этом строилось обвинение в антисоветской агитации и пропаганде. Ох, и врежу же я в суде!

Я пошёл к члену суда Василаки, он должен был слушать эти дела - я знал его хорошо: как-то раз мы больше месяца сидели в процессе по хищению тары, я был представителем истца.

- Привет, Лев Ефимович! Не думал я, что ты влезешь в это дело. Ко мне приходила жена Шнеерсона - ой, и красивая бабёнка. Вот с ней я провёл бы процесс где-нибудь в гостинице! 

- А как насчёт "облика морале" члена Верховного суда?

- Клал я и на мораль, и на облик! Раз живём. Ну, к делу. Видел я эти дела, полная ерунда. Но нам звонили из ЦК - надо показать, что мы боремся с сионизмом. Твои подзащитные получат по три года общего режима. Но это хорошо: отсидят полсрока, выйдут на УДО, секретность с них автоматически снимется. Я позвоню в ОВИР, чтобы их не задерживали. Вот так. Не трепись, я разболтал наши секреты. Скажи Мирре, что я хочу её видеть.

- А вот хрен тебе, Василий Иванович! Ты посадишь её мужа и ещё надеешься на её благосклонность!? Ха-ха.

- Понял. Сам надеешься. Тебе хорошо, ты адвокат, грудью станешь на защиту её мужа - как тебя не отблагодарить! Поэтому не пошёл бы ты отсюда к такой-то матери, не мешай мне осуществлять социалистическую законность и правопорядок!

Участвовать в суде мне не дали: выяснилось, что у меня нет допуска к секретным делам, с которыми я уже ознакомился. Назначили другого адвоката, он что-то блеял... Ребята получили по три года. Через неделю после приговора к нам заявилась Мирра с каким-то пакетом. Я хотел вернуть ей 56 рублей, полученных в коллегии адвокатов, но она отказалась. Поблагодарила, положила пакет на стол и убежала. В пакете оказалось 200 рублей. Впервые за 25 лет юридической деятельности я получил деньги, которые не заработал. Но они почему-то не радовали...

Через полтора года семьи Шнеерсонов и Гуревичей уехали в Израиль. Больше о них я ничего не знаю.