Что ж ты, товарищ, без пульса лежишь. Вставай! Нам в дорогу пора.
(Из пионерской песни семидесятых годов. Позднее шуточный девиз спелеологов-спасателей и четвертого гвардейского космического офицерского корпуса.)

Ярко-зеленый в свежих лучах утреннего июньского солнца, чуть подернутый легкой дымкой тумана, хребет Берчиль змеился серыми лентами скотоперегонных троп сквозь ослепительно-белые пятна снежников. Лишь кое-где угадывалась старая автомобильная дорога, соединявшая когда-то Ачмарду с высокогорными пастбищами. Дорогу во времена абхазско-грузинской войны разбили танки и окончательно доконали оползни.

Тишина стояла необыкновенная, а робкая трель какой-то пичужки лишь только подчеркивала ее. Издалека, со стороны Адлера, вдруг возник низкий рокот, перешедший минут через пять в мощный все заглушающий рев. Военный грузовой вертолет, сделав круг над Орто-Балаганом, плюхнулся на ригель древней ледниковой долины в двухстах метрах от входа в пещеру Генрихова Бездна и заглох. Зеленое в бурых пятнах брюхо машины лопнуло, и по пандусу на альпийский луг вывалилось десятка полтора мужиков в ярко-красных комбинезонах. Отойдя от вертолета метров на пятнадцать, прибывшие расселись на камнях и задымили сигаретами.

Последней неловко спрыгнула с пандуса очень стройная маленькая пожилая женщина. Лицо ее болезненно дернулось, но вдруг стало совершенно непроницаемым. Покинув курящих товарищей, к ней навстречу поднялся ладно скроенный худощавый мужчина с острыми чертами лица и наглыми веселыми глазами.

- Может, полетишь домой, Людмила? Мне бы не хотелось, чтобы с тобой случилось что-нибудь нелепое.

- Нет, Олег. Я остаюсь. Тебе здесь без хорошего реаниматора не обойтись. А мое здоровье - это мои проблемы. О расходах на похороны тоже можешь не беспокоиться. Моя страховка все выдержит.

- Ну и шуточки у тебя, мать, - обиделся Олег Клиньев, - я тебя взял в отряд в память об Иваныче, а ты вот такое лепишь.

Людмила недоверчиво фыркнула. В эту авантюру подобрался народ, которому нечего терять. А где же в наши времена найдешь для такого дела врача? Они нынче на свои машины платиновые бамперы ставят. Мода такая пошла среди врачей. Вот и вспомнил Олег о ней.

- Любишь ты, Олег, чтобы все тебе были чем-то обязаны. Это у вас, пожалуй, фамильное. Ладно. Не надувай губы. Я все равно к тебе хорошо отношусь. В память об Иваныче. Лучше начинай разгрузку, а то пилоты уже слегка нервничают.

Олег медлил, вглядываясь в худое изрезанное морщинами лицо женщины, и смертная тоска осенним бурым листом коснулась его в общем-то черствого сердца:

- Что же ты сделал с нами за эти годы, господи!

Людмила нервно кашлянула, отвела глаза и потянулась в нагрудный карман за сигаретой. Курить ей, конечно, не стоило, но отказывать себе в чем-либо тоже не имело смысла. Жить ей оставалось недолго. И медицина, как говорят, уже была бессильна.

Отчаявшись что-либо прочесть в глазах этой женщины, Олег обернулся к пилотской кабине и скомандовал:

- Командир! Выгружай!

Из брюха вертолета выползла платформа, груженная ящиками, мешками и бухтами веревки. Подталкиваемая домкратом, она сползла по пандусу в высокую траву и тяжело осела, продавливая своим весом до щебня роскошный ковер из сфагнума, украшенный варварски пышными клумбами чабреца.

Из кабины показался затянутый в потертую кожу летчик и вопросительно глянул на начальника.

Олег небрежно махнул рукой:

- Вали домой, орел. И привет генералу. Прилетай за нами через две недели. Более точные сроки дам дней через пять по радио.

Пилот прощально помахал огромной черной рукавицей, широко усмехнулся, опустился в кресло и защелкал переключателями на панелях, неторопливо размышляя: "Интересно, что навешал на уши нашему генералу этот живчик? Ишь, какое ему внимание. Старик из своего собственного огорода ящик помидоров прислал. Такого за последние годы не помню. Разве только, когда командующий Черноморским флотом прилетал. Ну да бог с ним. Этим парням завидовать нечего. Игры у них обычно очень опасные".

Надев шлем, пилот подключил ларингофоны и сообщил вопросительно глядевшему на него штурману:

- Уходим домой, на Адлер. Кстати, о сегодняшнем полете рекомендую забыть до особых указаний. Очень полезно для здоровья.

Вертолет взревел турбинами и улетел вниз по долине, оставив после себя легкий запах гари.

Проводив взглядом машину, Олег снял с платформы большой поблескивающий титановым каркасом кейс, отвернувшись от всех, поколдовав над замками, открыл это несгораемое чудо техники, вынул рацию и шифровальный блок. Еще через пару минут в эфир улетело короткое донесение: "Вышел к стене. Проблем нет".

После регистрации подтверждения можно было считать, что полевая испытательная база Института информации по теме "Парящий лист" свою работу начала.

С точки зрения бывалого спелеолога идея провести первые испытания "Парящего листа" в Генриховой Бездне была бредовой. Лучше всего такими вещами заниматься на свежем воздухе или в соляных шахтах. Впрочем, если на шахте нет людей, то она затоплена водой, а если есть люди, то нельзя проводить испытания по соображениям секретности. На открытых пространствах провести такие испытания без нежелательных свидетелей тоже сложно.  Да и Наседкин требует особо жестких условий. Что-то у него там в методике испытаний было связано с другими разработками.

Пока развернули лагерь, перекусили и слегка передохнули, прошло часов пять. А потом откладывать начало испытаний стало некуда, и Олег раскрыл первый ящик с дисками. Там их было два. Диаметр каждого 80 сантиметров, толщина - 20, а вес - 30 килограммов. С одного торца диска титан был отполирован до зеркального блеска, а на другом слегка рифленом торце оранжевой краской были изображены две подошвы. Это значит, чтобы сюда становиться ногами. Для тех, кто сомневается. Больше на дисках ничего не было, кроме отверстия с резьбой под штырь, за который можно было держаться. Хоть бы этот "гений" догадался какое-нибудь кольцо приварить для переноски. Неплохо было бы иметь и что-то вроде лыжных креплений. Потому что на этих штуках инструкция предписывала летать. А всей инструкции - половина машинописной странички через два интервала.

Вполне в папочкином стиле. Кто захочет выжить - разберется.

Даже крайне самоуверенному и лишенному какой-либо самокритичности Олегу было не по себе. А как остальным? Но вида никто не подавал. Не принято это было.

Кое-как обвязав диск репшнуром с помощью узла, отдаленно напоминающего "бочоночный", Зуб, Батон и Князь подтащили его к входовому колодцу и спустили на ближайшую полочку, которая случилась где-то на тридцатом метре.

Олег в это время надевал на себя все положенное спелеологу снаряжение, мысленно проклиная свою судьбу, папашу, гения Наседкина, проект "Парящий лист" и пещеру Генрихова Бездна.

Когда Олег спустился к диску, у него появилось большое желание отложить испытания на завтра, но метрах в трех выше на уступе сидел Андрюха Лукьянчук и смотрел на своего кумира расширенными от восхищения глазами.

Ввинтив в отверстие штырь-поручень, Олег встал на диск и дал мысленную команду выхода в рабочий режим. Диск вздрогнул, выровнялся до горизонтального положения и поднялся над полочкой сантиметра на три. Олег попробовал покачнуть его. Бесполезно. Сошел с диска на полочку и попробовал сдвинуть изобретение Наседкина с места - ну никак! Вновь влез на диск и, страхуясь самохватом за веревку, попросил это чудо техники подняться на полметра.

Диск Олега поднял!

Теперь попробуем переместиться метра на полтора вперед. Получилось! Только вот головой о какой-то выступ стены так шибануло, что каска налезла на голову по самый орлиный нос отважного испытателя, а сам он чуть с диска не слетел. Хорошо, что за поручень удержался.

- Да... С этой штукой надо быть крайне осторожным. А то размажет по скалам. Кстати, а как на ней сквозь узкие щели пробираться? Скорее всего, никак. Придется выключать, засовывать в мешок и тащить на себе. "А теперь пошел вниз, родной! Э! Только не слишком быстро!"

Все получалось. Вначале не очень ловко, а потом все лучше и лучше. Только не надо задавать метры, а следует довести команды до рефлекторного уровня. Как в ходьбе. Или как при езде на велосипеде.

Когда Олег поздним вечером с помощью стареньких самохватов и веревки вылез из пещеры (на диске подняться не получилось, потому что входовая часть была недостаточно широкой), выпил чая с водкой и закурил, около него собрался весь состав испытательной группы.

Олег, потягивая сигарету, молчал, наслаждаясь холодным чистым горным воздухом и вниманием товарищей.

Батон не выдержал первым:

- Ну так как там с диском? Что-то получается?

- Получается. И очень неплохо. Завтра я еще раз поупражняюсь, а послезавтра полетите все!

Через неделю большинство испытателей, обмотанные бинтами и измазанные зеленкой с ног до головы, уже уверенно шныряли на дисках по колодцам огромной пещерной системы, находя все новые и новые ее районы в ранее недоступных местах. Увлеклись этим делом несказанно. Испытания, которых они побаивались, превратились бы в сплошной праздник спелеологической души, если бы не два обстоятельства.

Во-первых, академик Клиньев настоял, чтобы испытатели побывали на старом дне, поскольку ему это надо было для проверки навигационной аппаратуры, встроенной в диски, а дорога на старое дно вела по таким щелям, что протаскивание дисков вручную занимало много времени и усилий.

Во-вторых, Касьян как начспас потребовал на каждом отвесе страховочную веревку. При спусках в колодцы это было просто - завязал за уступ веревку, сбросил вниз свободный конец, установил страхующий самохват и катись. А вот при подъеме вверх по притокам приходилось каждые три метра устанавливать закладки или бить крючья, что казалось очень докучливым и несказанно тормозило передвижение. Особенно нетерпеливые ворчали и тайком от Юрия Михайловича собирались побаловаться свободными полетами, пока под Батоном в девяностометровом колодце не отказал диск и не улетел вниз с адским грохотом. Испытатель был счастлив тем, что имел не только самостраховку, но и пару надежных самохватов в сумке. Это позволило ему подняться на поверхность архаическим методом, с затратой больших усилий и времени, но без проблем.

Когда на десятый день добрались до тысячного метра, испытателей ждал приятный сюрприз. Законсервированный пятнадцать лет назад штурмовиками Сережи Кузьменко лагерь сохранился! Причем, очень неплохо.

Было бы нелогичным не использовать такой случай, и спелеологи принялись за дело. Князь с Батоном, путаясь в растяжках и чертыхаясь, поставили палатку. Андрюха постелил в палатке пенополиуретановые коврики и распаковал спальный мешок, а Олег соорудил на старинном примусе отличный обед. Вначале испытатели с опаской попробовали "ископаемую" гречневую кашу с "антикварной" тушенкой, но потом осмелели и набили животы под самую завязку. Этому очень способствовала найденная Касьяном среди кухонной посуды помятая армейская фляга с медицинским спиртом.

В самый разгар веселья, когда ароматный кофе из огромных кружек перекочевал в бездонные желудки слегка осоловевших мужиков, полог палатки поднялся и появились проблемы, от осознания которых Олегу стало не по себе. В палатку медленно, с большим трудом, тяжело дыша, вползла Людмила и, вконец обессиленная, опрокинулась навзничь. Спуск на такую глубину дался больной женщине с большим трудом. Она жадно ловила воздух ртом, на потрескавшихся губах запеклась кровь.

В палатке сразу стало шумно. Испытатели освободили место под стенкой и уложили Людмилу в спальный мешок. Юра вскрыл свою аптечку, разложил ее около свечи, поколдовал пару минут и вколол больной пять уколов из одноразовых шприцов с разноцветными жидкостями.

Людмиле стало немного легче, щеки слегка порозовели, озноб утих, и она приподнялась, опершись на локоть, чтобы видеть окружающих ее друзей.

И хотя обстановка должна была слегка разрядиться, этого не произошло. Ситуация получалась фатальной до отчаяния. Всем было ясно, что Людмила спустилась на тысячный метр не случайно. Она искала смерти, и то, что ей сейчас слегка лучше, чем могло бы быть, если бы не этот случайный комфорт подземного лагеря, - так это ненадолго. Вернуть ее на поверхность не было никакой возможность. Диск не мог поднять двоих - они это уже пробовали. А если бы кто-нибудь и уступил свой, то толку от этого тоже было бы немного, - чтобы освоить управление, необходимо не меньше недели и идеальное здоровье.

Создавшаяся ситуация не тревожила, пожалуй, только Людмилу. Она приняла от Батона кружку с крепким чаем, добавила немного спирта, с трудом глотнула и вдруг молодо улыбнулась:

- Да бросьте вы, мужики, в похороны играть. За последние двадцать лет наши правители выморили половину страны, а вы из-за старой дурной бабы заскучали. Мне ведь, родненькие, давно пора. Еле до сегодняшнего дня дотянула. Выше бороды, джентльмены! И налейте даме грамм пятьдесят.

Князь потянулся за флягой, плеснул на дно кружки и пододвинул банку с разогретой тушенкой. Людмила выпила, не разводя водой. Мелкими глотками. Как лимонад. Андрюху аж передернуло. Закусила мясом с кончика ножа и заявила:

- А сейчас все дуйте наверх. Я спать хочу. Если завтра придете, я буду вас ждать, - и добавила: - Олег, когда я "перекинусь", не тащите меня, а прикройте где-нибудь здесь камнями. Целиком все равно не дотащите.

Олег тяжело вздохнул и объявил:

- Собираемся, мужики. Сегодня здесь уже ничего интересного не будет.

Если бы так!

Именно в этот момент медленно, как во сне, поднялся полог палатки и из черной промозглой вечной ночи в палатку вошел Иваныч, погибший в этой пещере пятнадцать лет назад. Он был мало похож на покойника или привидение. Старый потертый изотермический комбинезон чуть не лопался на его коренастой фигуре, высокие вязаные носки пахли так, как и положено пахнуть носкам после недельной носки в пещерных условиях, а то, с каким интересом он осмотрел выпивку и закуску, говорило о нормальном функционировании внутренних органов.

Иваныч уселся на каримате, скрестив по-узбекски ноги, налил себе спирта, развел водой до крепости водки и заявил:

- Ну и бардак у вас, ребята, около палатки. Снаряжение по всему залу разбросали. Негде было раздеться и свои лахи сложить. Как собираться будете? Половину железа в камнях растеряете.

Да... В этой палатке собрался очень мужественный народ. Никто не бахнулся в обморок и не кинулся в бега. Касьян разлил остатки спирта по кружкам, тщательно закрутил флягу пробкой и положил себе в сумку - видно, понравилась. Андрюха вспорол еще две банки трофейных консервов и аккуратно облизал нож, а Олег поднял кружку и, всматриваясь в небритую изрезанную морщинами загорелую физиономию своего тренера, провозгласил тост:

- С возвращением, - пригубил немного, помолчал и спросил, чуть понизив голос: - Ты левый или правый?

- Вспомнил зеркальные Пуани? Что-то в таком роде случилось и со мной, - усмехнулся Иваныч, - только мой левый погиб, а я все еще копчу свет потихоньку.

Голос старого тренера потускнел.

- И где же ты так долго бродил? - простонала сквозь слезы Людмила.

- Долго рассказывать. Этим будем заниматься потом. У нас с тобой еще много времени впереди. Хватит и на разговоры, и на приключения. У меня создалось впечатление, что эти очень разнообразные приключения грядут к нам в огромном количестве. За ваше здоровье, мужики!

Числившийся последние пятнадцать лет в покойниках Иваныч не спеша, со вкусом выпил разведенный спирт. Крякнул. Степенно, солидно закусил и скомандовал:

- А сейчас, парни, выметайтесь. Мне Людкиным здоровьем заняться надо. Послезавтра, Олег, пришли кого-нибудь с самохватами для Людмилы. Она их вниз не взяла. Как была разгильдяйка, так и осталась, - и с какой-то трогательной заботливостью, столь неожиданной для несколько звериной внешности, пригладил реденькие седые волосы на голове у жены.

Да... Еще одну вещь чуть не забыл, мужики. Под сыпучим колодцем, в щебне, валяются две круглые игрушки. Они чем-то смахивают на ваши диски. Мне их когда-то Клин поручил вытащить на поверхность. Думаю, если вы это сделаете, то академик от счастья вам на мерседес подбросит.

Слегка отошедшие от шока испытатели один за другим выскользнули из палатки, натянули на себя порядком истрепавшиеся комбинезоны, включили диски и улетели, гортанно перекрикиваясь, вверх, вдоль крутого склона дна циклопического зала. Проводив мужиков разбойничьим посвистом, Иваныч вернулся в палатку, порылся в карманах, растворил в остатках чая пару каких-то крупинок и заставил Людмилу выпить. Ей сразу стало тепло, почти жарко. Проследив состояние больной женщины по пульсу, Иваныч удовлетворенно фыркнул, потом вытащил Людмилу из спального мешка, снял пропотевший свитер, футболку и водолазные штаны, вылил на вялое тело из стеклянного флакона немного какой-то остро пахнущей жидкости и стал энергично массировать иссохшую спину, тонкие руки и распухшие ноги.

Людка чувствовала, как жизненная сила вливается в нее капля за каплей, потом все больше наполняя силой казавшееся ей уже мертвым тело. Впервые за последние полгода очень захотелось есть. Женщина украдкой подобрала какой-то сухарь, валявшийся на дне палатки, и быстро засунула себе в рот, но это не скрылось от Иваныча.

- На сегодня хватит. Ты, я вижу, уже почти в порядке. Еще два сеанса - и побежишь по веревкам, как таракан по газовой плите в нашей квартире на Оболони. А теперь заползай в спальник, а я схожу за сумкой, там много всякого вкусного.  Кстати, у тебя сейчас обмен веществ, как у годовалой телочки. Представляешь, сколько харчей надо?

Иваныч выполз из палатки, а через пару минут вернулся с огромной сумкой, украшенной какими-то экзотическими рисунками, и вывалил на полиэтиленовую скатерку целую гору аппетитно выглядевшей снеди.

- Ешь, красавица. Часа два уснуть тебе все равно не удастся, так что нечего попусту время терять.

Людмила прошамкала набитым жареным мясом и апельсинами ртом:

- Издеваешься, негодяйчик?

- Почему же? Ты для меня всегда красавица.

Людка с аппетитом ела сама и с забытым острым удовольствием смотрела, как ест здоровый сильный мужчина - ее муж.

- Слушай, благодетель. А где, кстати, твои золотые зубы.

- Поменял на настоящие. Думаю, что завтра и тебе поменяю. Что-то у тебя их маловато осталось. А мне жена нужна зубастая.

- Ты теперь что-то вроде дантиста?

Иваныч на мгновенье прекратил жевать:

- Мой профиль гораздо шире. Ты не болтай, а ешь побольше, тебе сейчас много надо.

Еще немного погодя, устраиваясь щекой на твердом обширном плече, Людмила настоятельно потребовала:

- Давай, рассказывай о своих подвигах. И поподробней, а то укушу!

- Ого, Змея! Да у тебя проснулось любопытство! Значит, дела идут быстрее, чем я думал. Хорошо. Слушай. Только не щипайся, зануда!

Иваныч поправил под головой свернутый в виде подушки свитер и начал свой рассказ, очень смахивающий на его "покупки", которыми известный баловник и фантазер нередко развлекался в молодости.

- Тащусь я вдоль ручья от Хрустального звона к Обвальному. Тоска звериная. Тяжеленный контейнер с клиновским железом осточертел мне до омерзения, силы на исходе и сердечко пошаливает. Тут-то и появляется Красная тропа. Помнишь, я писал вам об этой шуточке "серебристых"? При некоторых специально предусмотренных условиях подобное явление отлично маскирует побочные эффекты зеркального дублирования. Но это я сейчас такой умный, а тогда разозлился несказанно, проломился сквозь стену, как танк через ботанический сад, подошел к Обвальному, а там веревки нет. Не в то пространство влетел. Почему-то я это сразу понял. Наверно, потому, что следов человеческих под колодцем не было никаких, а там ведь под карнизом пункт ожидания. Значит, должно быть окурков навалом. А может, и подсказал кто-то. Ненавязчиво так.

Положил я аккуратненько мешок с дисками под уступ, засыпал щебеночкой и плюнул сверху. Очень уж был зол. Посидел, передохнул и решил выбираться через Детскую. Она как раз в этом месте впадает в Генрихову. Там узко, мерзко, но не круто. Волновал меня только последний тридцатиметровый колодец. Он широкий, а кверху сужается, как бутылочное горлышко. Но сбоку щель есть, по которой можно было бы попытаться подняться "в распор". Стоило идти только туда. А если не удастся пройти этот колодец, то ближе к солнышку веселей костлявую дожидаться.