Наконец-то мы выбрались в большой отпуск. Первая остановка речного круиза по Дунаю была в Будапеште - столице Венгрии. В аэропорту нас встречали, везли в порт к нашему теплоходу. По дороге из окна маленького автобуса виднелись одноэтажные домики. Водитель сказал, что это еще не Будапешт, а пригород.

Ну вот и теплоход - всего три этажа, но необычайно длинный. Комната наша оказалась симпатичной, модной, небольшой, но повернуться можно. Жена проверила душ: "Ты в душ с твоим животом не пройдешь - дверь слишком узкая". В ответ я гордо показал ей, что душ имеет две двери, обе открывающиеся, а мой живот легко втискивается.

Белоснежная постель, много тумбочек, большой телевизор, даже холодильник. Что еще нужно?

Пригласили к обеду.

- Ты помнишь, что в пятьдесят шестом году говорил мой дядя Натан?

- Как я могу помнить, мы еще не были женаты.

- Вот и я говорю: если бы мы не жили в Коростене, мы бы жили в Киеве...

- Ой, Изя, ты уже сто раз рассказывал эту мансу, - по коридору теплохода к ресторану шагала пожилая пара, громко разговаривая по-русски.

- Здравствуйте, - обратилась к нам женщина, услышав нашу русскую речь. - Меня зовут Фира, а это мой муж Изя. Так вы тоже на нашем корабле плывете?

- Плывем, - ответил я, хотя мы еще никуда не плыли.

Тут вмешался Изя:

- Здравствуйте, я вам должен рассказать одну историю. В Латвии я неплохо жил. В армии я служил на точке. Вы служили в армии? Так вот, на точке нас было двенадцать человек. На кухню ходили по очереди. Готовлю я суп, пробую: что-то хрустит на зубах. Оказалось, это штукатурка с потолка просыпалась прямо в кастрюлю.

- Били? - спросил я, вспоминая, как меня чуть не отлупили в армии старослужащие за плохо помытые чашки.

- Не, не били, но перевели в другую роту, но это уже другая история.

Мы поняли, что нам повезло. Скучно не будет. Сели мы за один стол. Красивая скатерть, салфетки, причудливая посуда, много вилок, ложек, ножей.

Не успели мы усесться, как к нам подбежали два официанта в бабочках, один - с меню, другой - с двумя бутылками вина: красным и белым.

- Нам красное, - сказала Фира.

- Нам белое, - сказали мы. Публика за соседними столиками, услыхав наш акцент, напряглась. Надо сказать, что этот круиз был традиционно американским, здесь все говорили по-английски. Несколько человек приехали из Канады.

- Откуда вы? - спросил главный официант.

- Из Техаса, - громко и гордо голосом техасского ковбоя ответил Изя. - Из Далласа. Вы слыхали про Даллас?

- Слыхал, - сказал официант. - А до Далласа?

- Я из Латвии, - сказал Изя. - Латвия - это страна такая. А моя жена из Коростеня.

- Что это - Коростень? - поддерживая беседу, спросил официант.

- Изя, успокойся. Ну откуда ему знать Коростень? - по-русски вмешалась Фира.

- I will tell you story, - с тяжелым русским акцентом Изя заговорил по-английски. - Я попал в Коростень случайно. Ее мама очень хотела, чтобы я стал ее зятем. Ее мама меня очень любила. Меня все любили. Мой день рождения в августе, - официант нервно посмотрел на соседний столик.

- Let me finish my story, - продолжал Изя, не отпуская официанта.

- Excuse me. I have to run, - официант убежал.

- Так я вам закончу, раз он убежал. Теща говорила: "Изя, тот, кто родился в августе (Август - это такой император был), может далеко пойти".

- Так ты-таки никуда далеко не пошел, Изя, - развела руками Фира...

Комфортабельный автобус возил нас по Будапешту. Прекрасный город-легенда. Вот он, изящный Буда и деловой Пешт. И мосты, соединяющие обе части города над Дунаем. Старинные крепости и замки будто бы парят над городом. Ночью в Будапеште совершенно безопасно. Бродят молодые пары. Много света.

Мой отец освобождал Будапешт. Медаль "За взятие Будапешта". Отец спасал венгров.

Сегодня Будапешт полон антисемитизма. Большая необычайной красоты синагога Будапешта - это не синагога, а музей, концертный зал, бутафория. Евреев там нет. Одна очень пожилая еврейка стояла в сувенирной лавке. Мне показалось, что она похожа на мою маму. Мы не говорим по-венгерски, а она - по-английски.

- Ци ред их идиш? Вы говорите на идиш?

- Йо, я пережила холокост в Будапеште.

Покупаем какой-то сувенир: "Зай гизунд, дорогая, зай гизунд".

Зашли в настоящую синагогу Хабада. Тфилин, молитва. Доллары в копилку.

- Ты скажи мне, только честно, у тебя в армии какое звание было? - спросил меня Изя.

- Не помню.

- Значит, ефрейтор. Я тоже ефрейтором был. Сначала с точки меня перевели в стройбат, но потом повезло. У меня живот схватило, и я пролежал месяц в военном госпитале. Там одни летчики лежали и я. Увидел меня там майор Миллер, еврей, и спрашивает: 

- Израиль, ты машину водить умеешь?

- Так точно, товарищ майор, умею.

- Тогда переходишь ко мне.

Так я всю армию шофёром и прокантовался. Фамилия у меня Шойфер. Изя Шойфер. Они говорили: Шофёр. Возил его жену на базар, детей в школу. Жил неплохо.

Официанты в перчатках носили фасолевый суп. В ресторане теплохода стоял тихий шум от кондиционеров. Пассажиры негромко о чем-то беседовали, поедая кисло-сладкое мясо, посыпанное сыром и ягодами. Наш теплоход подходил к Братиславе, столице Словакии.

- Моя дочь, - сказал Изя, - очень умная. Не потому, что она моя дочь, а просто умная. Может, она в меня, а может, в Фиру, я не знаю, но очень умная. Фира у меня, кстати, тоже очень умная. Так вот дочь Белла адвокатом в Хьюстоне работает. Она завещания людям пишет. Все очень довольны. Не те, конечно, которые умерли, а те, которые остались.

Братислава - это вам не Будапешт. Симпатичный небольшой город. Показывать особо нечего. Сейчас начали строить цеха автомобильных заводов. Все принадлежит немцам Германии: корпусы BMW, Volkswagen, Mercedes.

Местный гид рассказывает: "Вот на холме - бывший еврейский район. Это большое здание - синагога. Нет, сейчас там евреев нет. Нет, синагога не работает. Там Музей холокоста. Если есть желающие, мы повезем в еврейский квартал за дополнительную плату".

По привычке спрашивая в туристическом информационном агентстве, нахожу действующую синагогу Братиславы. Это красное здание, зажатое между серыми соседними, ничем от них не отличается. Ни надписи, ни миноры. В окнах нарисованы какие-то звезды, но не шестиконечные, а семи-, восьмиконечные. Зачем высовываться? Высокий металлический забор, калитка закрыта на замок. Только надпись: служба идет по субботам и еще каким-то дням. Какая служба - не сказано.

Словакия без задержки стала на сторону Гитлера. Судьба тысяч словацких евреев была предрешена в считанные дни.

Гид говорит: правительство Словакии стало союзником Германии. Мы, знаете, доверяем немцам, они наши ближайшие соседи. У нас даже было независимое государство короткое время. (Справка: предав Чехию и побежав на поклон к Германии, Словакия организовала гитлеровское марионеточное государство - Первую Словацкую Республику, просуществовавшую с 1939 по 1945 год. Это государство признавалось только Германией и ее союзниками.)

Затем Красная армия освободила Словакию. Об этом гид не говорит. Заметил несколько памятников солдатам Красной армии - освободителям. Их не снесли, хотя отношение к сегодняшней России плохое. В центре города расположен Музей террора об ужасах советского режима в Словакии. Попытался спросить гида, в чем заключались эти ужасы. Ответа нет, а моя жена немедленно оттащила меня в сторону.

Опять время ужина на теплоходе. В этот раз заказали рыбу. Рыба белая на гриле, заправленная многими специями, с тушеной цветной капустой. Подавали множество сортов вкусного хлеба.

- У нас в Латвии был друг Николай - русский. Моя мама еще называла его "наш Колька". Так он там и сейчас живет. Говорит, они его заставляют учить латышский язык. А зачем ему их язык в восемьдесят лет?

- Изя, - вмешалась Фира, - по-моему, ты уже это рассказывал. Но это же их страна.

- А где его страна?

- Вот мы приехали в Америку и выучили английский язык.

- Я помню, - сказал Изя, - послала ты меня выбросить мусор. Я хожу, хожу. Некуда выбросить. Тут заметил ящик на улице. Впихнул туда мусор. Потом Мишка прочитал, что на ящике по-английски написано "Почта".

Мы, когда приехали в Америку, не знали, куда податься. Мой товарищ Нюма сказал: "На кой черт тебе этот Нью-Йорк с Брайтоном, приезжай ко мне в Даллас". Ему было скучно, вот он нас и позвал. Нюмы уже давно нет, а мы так в Далласе и живем... И не жалеем. Я пошел стекольщиком работать. А Фира моя пошла на склад магазина оптики. Но там быстро увидели, что она разбирается, и перевели ее в главный зал к клиентам.

Фира глянула на нас с гордостью. Естественно, мы посмотрели на нее с восхищением.

- Я сразу увидела, что на вас дорогие очки, - посмотрела на меня Фира, - и непростые.

- Да, - честно сказал я.

Непростые означало сложные линзы при плохом зрении. Вспомнил, что мне давно надо посетить глазного врача. А заодно еще и ножного, и зубного, и ответственного за большой живот. Пока заказал официанту бокал великолепного австрийского разливного пива.

Следующей остановкой по маршруту была Вена.

Ну вот мы снова в Вене. Много лет тому назад Вена принимала наших евреев, бежавших из СССР. Принимала хорошо. Именно в Вене мы впервые почувствовали свободу. Помню, бродили по Вене, пытаясь сэкономить на трамвайных билетах. Водили детей гулять в парк Пратер. Ездили гулять в супермаркеты, не покупать, но любоваться продуктами.

 - Мы, когда попали в Вену, - сказал Изя, - продавали всякие шахер-махер, которые привезли с собой. Так все делали. У нас с собой был целый чемодан с балетными тапочками. Называются пуанты. Так нам посоветовали. Я вышел на местную барахолку "Американо" и выставил эти тапочки. Смотрю, подходит один, второй, никто мои тапочки не покупает.

- Изя, что это у тебя? - спросил мой сосед.

- Что? Не видишь, балетные тапочки.

- Это не балетные, это похоронные тапочки для покойников.

- А кто знал? Я что, в балете танцевал... Но продал. Я умею делать гешефты. Приехал один грузин, он жил в Вене давно, и купил все мои тапочки. Наверное, тоже в балете не танцевал. А может, родственников много...

В мире есть мало городов, которые могут сравниться по красоте с Веной. Есть много красивых улиц, на которых мы побывали, в Нью-Йорке, в Лондоне, в Хельсинки, в Стокгольме, в Афинах, но так, чтобы весь город сверкал красотой, - это только Вена. Запомнить красоту невозможно, можно только ощутить талант архитекторов, сродни таланту венских музыкантов. Казалось, Моцарт играл строителям, и они вместе украшали город.

Гид сказал, что Габсбурги, австрийская королевская династия, считали себя продолжением Третьего Рима. Австрийская империя была одним из главных игроков в Средние века.

Когда это было?.. Сегодня Австрия - небольшая нейтральная страна. Жить здесь дорого, хотя и престижно.

В центре Вены присели в одной из многочисленных уличных кофеен. Заказали кофе со знаменитым тортом "Захер". Говорят, первоначальный рецепт этого торта до сих пор засекречен, а все продают подделки. Наша подделка была очень вкусной.

- Моя мама, царство ей небесное, - сказал Изя, усаживаясь плотно в белом ажурном кресле кафе, - готовила очень вкусно. Когда я привез в Коростень ее штрудель с маком, все спрашивали:

- Изя, это ты сам приготовил?

- Нет, - говорю, - это моя мама. Но я тоже хорошо готовлю. Фира не даст соврать. Бывало, натоплю куриного жира со шкварками, с черным хлебом и с чесноком - пальчики оближешь. 

В Австрии когда-то жило очень много евреев. Первой Гитлер присоединил к Германии Австрию. Причем, аншлюс прошел вполне демократическим путем. Подавляющее большинство жителей Австрии проголосовало за присоединение к Германии. Австрия стала одной из земель Германской империи под названием Остмарк. Были введены немецкие законы, по которым евреи лишались гражданских прав. Количество евреев по этим новым законам увеличивалось. Все половинки, четвертинки, супруги-неевреи объявлялись евреями. Начались погромы, издевательства, унижения... Холокост еще не начался... Концлагерей еще не было... Евреев заставляли уехать из Австрии... Счастливые те евреи... Уехало больше ста тысяч человек... В 1941 году выезд евреев из Австрии был прекращен.... Осталось еще более 50 тысяч... С них и начался холокост...

В сегодняшней Австрии есть евреи. Проезжая по центру города, неожиданно увидели еврейский детский сад. На большой площадке, отгороженной сеткой от дороги, бегали, прыгали еврейские дети в кипах. Удивительно! Говорят, убегая от растущего антисемитизма, евреи Венгрии переселяются в Австрию. Поможет ли?

Вечером все идем на концерт классической музыки: Моцарт, Штраус. Не Венский оперный, но все-таки в красивом зале.

- Я тоже когда-то играл на баяне, - сказал Изя после концерта. - Мама меня водила в Клуб железнодорожников на курсы по баяну. Но потом бросил. Тетя Рахель говорила:

- Изя, зачем тебе это нужно? Что, музыка - это доход? Посмотри на Илюшу-скрипача: гол как сокол. Никто за него даже замуж не хочет идти.

На теплоходе сегодня день Австрии. Скатерти и салфетки в красную клетку. В меню запечённый картофель, рулька, говяжий суп. И конечно, бублики, воздушное ореховое печенье, песочное печенье "Линцер". А теплоход приближался ко второму по величине городу Австрии - Линцу. Но сначала остановка в австрийской деревне. Городок на пятьдесят тысяч человек, где все есть: банки, автобусы, магазины. Женщины в клетчатых передниках.

До обеда повели смотреть известное аббатство. Здесь жили монахи-бенедиктинцы. По словам гида, монахов было 14 человек. Жили они в отдельном закрытом корпусе. Территория аббатства была огромной, со множеством различных построек и пристроек. Все ухожено. Есть и здание исторического музея: старинные картины, кресты, книги. Лепные потолки, на стенах - рисунки из церковной жизни.

Вспомнил историю: в Средние века именно монахи разных орденов организовывали крестовые походы. Походы были направлены против турок-мусульман, но по дороге крестоносцы грабили и убивали евреев, разрушали синагоги с именем их бога на устах и знаменах.

- Что здесь было во время войны? - спрашиваю гида.

- Фашисты. Фашистская часть. Монахи бежали из монастыря.

"Врешь, - подумал я. - Для чего и куда нужно было бежать немецким монахам?"

В многочисленных комнатах огромного монастыря спасались от наступления союзников немецкие солдаты. Не все же бежали в Аргентину, только высшие чины. Подвалы монастыря были завалены награбленным добром.

- Кто содержит этот монастырь, большой, как город, сегодня? Государство?

- Нет, - отвечает гид, - монахи содержат.

- 14 человек? - мне показалось, что там, внизу, в подвалах, еще и сегодня стоят мешки с золотыми зубами...

- Как красиво, - сказала Фира, разглядывая старинные фрески.

- Как противно, - сказал я, делясь чувствами.

- Гады, - сказал Изя и надел кепку в церкви.

И опять ужин. Суп с лапшой, телятина на гриле, картофельное пюре, морс, фрукты. В танцевальном зале теплохода играл на пианино Иштван, великолепный музыкант из Венгрии. Звучали американские, итальянские, латиноамериканские мелодии.

Я подошел к Иштвану:

- Извините, вы можете сыграть что-то еврейское?

- А почему нет? - Иштван подумал. - Скрипач на крыше?

- Прекрасно!

В небольшом баре гости пили пиво, коктейли, а в зале звучала мелодия еврейского местечка, здесь, в Линце, в городе фюрера, как называли его во времена Третьего рейха. Адольф Гитлер вырос в Линце. Сегодня его книга "Майн Кампф" в свободной продаже.

Иштван играл песню Тевье-молочника, а мы, четверо евреев, завороженно его слушали, пританцовывая руками и ногами.

Осторожно дал Иштвану чаевые. Взял. После этого песня Тевье звучала в зале каждый вечер.

 - После армии я работал учителем, - начал очередной рассказ Изя, увидев наше удивление. - Да, да, я учил ездить на машине в автошколе, я же шофер, моя фамилия Шойфер. Диплома у меня не было, но меня взяли. У нас директором школы был один армянин. Все спрашивали: "Изя, почему он тебя так не любит"? Я отвечал: "Наверное, потому что я не армянин". Сначала я не любил армян, но потом поменял свое мнение.  У нас в Далласе был один доктор-армянин из Тегерана, так он меня спас. Операцию на сердце мне сделал. Золотой был человек и золотой доктор. Он говорил: "Израэл, такие, как ты, нужны здесь, а не там". Фира испекла ему штрудель с орехами. Он никогда такой штрудель не ел. Что, армяне штрудели видели? Сын его уже был не такой золотой, хоть и доктор.

В Далласе я научил соседку Маню ездить на машине. Бесплатно! Она мне до сих пор благодарна. А что бы она делала без машины: ни в магазин, ни к доктору? Даллас - это вам не Коростень.

- Кстати, у нас в Коростене была доктор Либерман Вера Наумовна, - вмешалась Фира. - Она, когда заходила в дом, говорила: "Здравствуйте, дайте пять". Вы протягивали ей руку. "Нет, не это. Пять рублей за визит", - говорила.

И вот мы в Германии. Городишко небольшой, сельский. По программе экскурсия в город не предусмотрена, а нас автобусами везут в Чехию. Это рядом, чуть больше часа езды. "Возьмите с собой паспорта, переезжаем границу". Но чешские пограничники на нас даже не посмотрели. Автобус, не сбавляя скорости, проехал мимо пограничного поста. Мы приехали в Богемию, старинный чешский край. Дома в Чехии и улицы отличаются от Германии: больше нескошенной травы, больше облупленных стен, меньше новых машин.

Как всегда, иду в местную синагогу. Красивое здание, звезда Давида сверху. С волнением подхожу. Но синагоги нет. Это музей. Евреев нет, мезуз на дверях нет, службы не бывает. Такие же синагоги без евреев я видел в Хорватии, Словакии, Австрии, Украине.

По известному позорному Мюнхенскому соглашению 1938 года, Богемия отходила Германии. По секретному договору СССР и Германии о границах сфер взаимных интересов, Красная армия в 1939 году оккупировала часть Польши: Западную Украину и Западную Белоруссию, а затем и часть Румынии - Буковину. Началась Вторая мировая война.

Гитлеровская Германия одной из целей объявила "окончательное решение еврейского вопроса". Для многих военных историков война - это огромные передвижения войск, танковые, воздушные и артиллерийские атаки... Сотни тысяч евреев героически воевали в Красной армии, армиях союзников. Они приближали победу. Но для миллионов мирных евреев Европы война - это катастрофа! К удивлению тех евреев, соседи, коллеги, сослуживцы, подчиненные, соученики: поляки, украинцы, чехи, венгры, австрийцы, словаки, литовцы, эстонцы - превратились в дьяволов. Выдавали, грабили, убивали, предавали... Сейчас модно говорить: "Мой дядя (или тетя) прятали и спасали евреев..." Было и такое. Мою двоюродную сестру Люсю, живущую сегодня в Израиле, спасли украинские крестьяне. Было... Все спасали... А кто убивал? Кто убил 6 миллионов евреев? Всю семью моего дяди Лазаря отправили на смерть соседи-литовцы.

Тем, кто говорит, что евреи пережили холокост, отвечаю: "Не пережили!" Решение "еврейского вопроса" практически было осуществлено.

Но произошло чудо в еврейской жизни. Остатки евреев Европы в результате дипломатических и силовых действий, с помощью дружественных мировых сил, но главное, с помощью Всевышнего, образовали государство евреев - Израиль, нашу гордость и оплот.

Антисемитизм гуляет по Европе. В Будапеште, который освобождал мой отец, прошли демонстрации с лозунгами: "Евреев в печь!" Все синагоги Европы превратились в неприступные крепости с чугунными воротами, с контрольно-пропускными пунктами, с вооруженной охраной. Позиция европейцев проста: все эти синагоги-музеи, бронзовые тапочки, стулья, плачущие деревья - это жесты государственной политкорректности. Живым современным евреям Европы становится жить все хуже и хуже.

Ну вот и последняя остановка: немецкий городок Пассау в Баварии. Завтра вылет домой. А сегодня бродим по магазинам, скупаем сувениры. Побывали на концерте органной музыки - самый большой орган Европы.

- Вы думаете, я не стоял на флимаркете? - спросил Изя. - Стоял. Меня сосед Мишка позвал. Прихожу, заняли столик, выложили товар, ждем. Никто не подходит. Нет, думаю, так не пойдет. Начал присматриваться, что же народ покупает, и понял: чехлы для машин. И почти все продают чехлы. Кто по шесть долларов, кто по десять. Они думали, что, я не вычислю, где они берут чехлы. Бизнес есть бизнес - это серьезно! И вычислил. Оказалось, что рядом был склад. Держали арабы. Я тоже подошел: "Дайте чехлы в долг, я верну". Посмотрели они на меня, видят, что я человек надежный, и дали. Так я выставил чехлы дешевле всех - по четыре. У меня мигом раскупили. Денег, конечно, не заработал, но отдал долг арабам. Стали доверять. Я что, не знаю, как делать гешефт?

Последний ужин на теплоходе. Иштван играл грустные мелодии любви. Звезды над теплоходом, огромные и голубые, мерцали на прощанье. Мы медленно танцевали на палубе. Зеленые воды Дуная обтекали наш теплоход. Воздух Европы, такой знакомый и теперь такой далекий, наполнял легкие. Утром огромный самолет увезет нас домой, в Америку.

Мы прощаемся. Меняемся телефонами.

- Изя, - сказала Фира, - я же тебе говорила, что будет хорошо.

- Да, Фирочка, ты, как всегда, права, - сказал Изя, - нам повезло.