О пользе скрытности. Кристальная галерея. Падение в микромир. Сюрпризы вывернутого пространства. Бегущий олень. Спаситель в серебристом комбинезоне. Смените ваши зубы. Триумф.

 
Постоянная готовность предать и встретить предательство приучила Алексея к крайней осторожности не только с врагами, но и с друзьями. Победа любой ценой - основной принцип преуспевающего отечественного ученого - не позволяла благодушно относиться даже к самым, казалось бы, дружественным ситуациям. Условия экспедиции только профану и человеку наивному виделись романтичными и преисполненными традициями рыцарского товарищества. Наметанным глазом Клин отмечал тайные игры тщеславия и корысти, легко разгадывал хитроумные замыслы наиболее опасных друзей, удачно блокировал их, умело создавая противоположные тенденции и мнения.
Алексей отлично усвоил нехитрый закон: "Если хочешь взять власть - будь бесшабашным и возвышенно бескорыстным. Чтобы удержать власть, следует быть неприступным и скрытным".
Именно из соображений необходимой и достаточной скрытности Алексей готовился уйти в пещеру именно сегодня и один. Его целям благоприятствовал ряд обстоятельств.
- Еще три дня назад шумная компания штурмовиков во главе с самым "коварным" другом  Ивановичем спустилась на восьмисотый метр, и вчера к вечеру поступили первые полные оптимизма сообщения о начале штурма Большой Cтены.
- Олег, Ромаша и Ладушка уже бьют крючья в колодцах новой системы за залом Троянского коня в районе Барьера Сомкнувшихся Пространств.
- Практичные бельгийцы под заботливым присмотром Людмилы в это время отдыхают в подземном базовом лагере на пятисотом метре. Завтра они выходят на траверс пещер Генрихова Бездна - Куйбышевская через тысячный метр.
- Утром Ташка с Ирочкой повели детский лагерь мыть шеи на снежник к Берчилю.
- В безлюдном лагере, кроме Клина, оставались Наседкин и крупный парень по прозвищу Балу. Они были в курсе проблем Алексея и были задействованы в подготовке.
Пока Клин собирал пещерное обмундирование и зашивал последнюю дырку на красном австрийском комбинезоне, Дима проверил аккумуляторы в стартовом и возвратном дисках, кое-какие параметры на входах и выходах, тяжело вздохнул и, обернув диски в поролоновый лист, положил в транспортный мешок. Упаковка была весьма символичной, поскольку корпуса дисков были сварены из титана, обеспечены ребрами жесткости, гидроизолированы и повредить их было практически невозможно.
Часам к десяти все приготовления были окончены. Последняя чашечка кофе осталась недопитой на камне около входа. Пробурчав что-то похожее на "Вернусь через сутки", Клин щелкнул зажигалкой ацетиленового светильника и протиснулся в щель, ведущую к площадке над стометровым колодцем.
Спуск к Шарман-Завалу занял четыре часа. Это было несколько больше, чем рассчитывал Клин, но торопиться было некуда. Опыт должен продолжаться два часа, еще шесть - необходимо потратить на возвращение и двенадцать часов оставалось на непредвиденные задержки...
Имел ли Алексей право делать этот опыт на самом себе и таким необычным образом? Наверное, нет, но если пойти официальным путем, то к подобному опыту доберешься лет через десять с таким количеством ожиревших соавторов, что его имя и должность потеряются в самом конце списка докторов и членов-корреспондентов.
Чтобы прорваться через этот заслон "отцов науки", Клину нужен был неожиданный, безусловный успех и немедленное признание в Западной Европе и Америке. Друзья за рубежом готовы были помочь ему, что выразилось, в том числе, и в ряде очень выгодных договоров. Для дальнейших действий в этом направлении нужны был сам факт применения нового метода испытания природы и положительный результат. Любой ценой!
Это был его шанс, и ради успеха Клин готов был рискнуть всем. Впрочем, ему не привыкать. Последние двадцать лет он так и жил, рискуя собой, всеми и всем ради будущего, которого может и не случиться...
Этот ход Клин нашел в Шарман-Завале в прошлом году благодаря счастливой случайности. Присев перекурить, он увидел, что дым его сигареты сквознячок уносит куда-то вправо и вниз. Разбросав десяток камней, Алексей обнаружил ход, через который, сняв ремни и верхнюю одежду, лежа на правом боку, можно было "просочиться" в просторную светлую галерею. В этой галерее, кроме многих геологических чудес, были найдены очень симпатичные кристаллы, что позволило назвать ее Кристальной. В свое прошлое посещение этих мест Клин дошел только до середины - не хватило времени. На обратном пути он тщательно завалил щель камнями. Направление развития пещеры в сторону урочища Кутаис ему еще тогда показалось перспективным, и Клин "законсервировал" галерею до лучших времен. В этом году опять не хватало времени, чтобы заняться открытой галереей всерьез, но зато она пригодилась в качестве полигона для опыта "тройной прыжок сквозь черное пламя".
Излишне романтично? А почему бы и нет? В глубине души Алексей все еще был пятнадцатилетним капитаном.
В этом году узкая щель далась легче, чем в прошлом.
- Все худею и худею,- с огорчением констатировал факт Алексей и завалил ход плитой изнутри. - Впрочем, есть в моей худобе и положительный момент, - успокоил себя Клин, - если бы я был такой жирный, как Иваныч, то вряд ли пробрался бы сюда.

На душе сразу стало светлей, и Алексей, забросив на плечо транспортный мешок, потопал к месту, намеченному для опыта.
Кристальная галерея при ярком свете ацетиленовой лампы смотрится просто замечательно. Белые чистые стены, лишь кое-где перечеркнутые молниями темно-серых трещин, смыкаются на высоте десять-пятнадцать метров в выглаженных напорными водами белых сводах. Ровный, выстланный мелкой галькой и песчанистым суглинком пол не круто поднимается к северу. По дну протекает ленивый ручеек, появляющийся из озерка, замыкающего галерею в ее дальнем конце километра через полтора.
- Необходимо когда-нибудь здесь понырять, - прикинул Алексей, - за этим озером наверняка есть продолжение.
Свой опыт Клин решил провести на берегу озера около крупной группы кристаллов, растущих на суглинке. В лабораторных условиях никак не удавалось вырастить подобные образования, а вынесенные из пещеры образцы почему-то разрушались прямо на глазах даже при самом к ним бережном отношении.
Объект, интересный сам по себе, не имел особого значения. Важен был сам факт научно-исследовательского применения нового, очень перспективного, сенсационного метода. Конечно, если все получится удачно, можно будет развернуть мониторинг, собрать достаточно полные материалы, привлечь специалистов и решить проблему генезиса этих симпатичных образований, но это потом. Когда-нибудь потом...
Стартовый диск Клин пристроил около самой большой группы кристаллов, потом установил возвратный диск, который уменьшится вместе с Алексеем в пятьсот раз. Можно было бы применить коэффициент уменьшения на порядок или два больше - это было не принципиально, но для начала хватит и этого.
Механизм уменьшения и техника стартово-возвратных систем не интересовали Алексея в подробностях. Настоящий ученый должен прежде всего уметь определить генеральную линию исследований, обеспечить финансирование, научное и методическое руководство, правильно интерпретировать полученные материалы и донести результаты работ до мировой научной элиты в необходимом свете. А для решения частных проблем есть узкие специалисты...
Плитка шоколада, запас карбида, личная аптечка, немного аппаратуры, десяток коробок для отбора проб - вот и все, что брал с собой в микромир Алексей. Забросив на плечо видавший виды транспортный мешок, Клин без колебаний стал на диск, сгруппировался и запустил стартовую автоматику. Еще через мгновение он понял, что именно не понравилось коту Купону на испытаниях в Киеве.
Что может быть хорошего в том, что тебя выворачивает наизнанку. Острая боль взорвала тело от солнечного сплетения до кончиков пальцев так, как будто кто-то очень ловкий мгновенным движением ножа содрал кожу по всему телу и дважды плеснул на страшную рану серной кислотой.
Клин в лихой попытке уйти от опыта кубарем свалился с возвратного диска, но упал не на суглинок пещеры, а на титановую плиту стартовой системы, ставшей почему-то огромной, как стадион. Боль сразу стихла, но подступила тошнота, и Алексея вывернуло еще раз...
Приведя себя в порядок и отдохнув минут десять, Алексей, приволакивая ушибленную ногу, двинулся к краю диска туда, где светился люминофорным пятном пандус для спуска на грунт.
Облюбованная к наблюдениям группа кристаллов при ближайшем рассмотрении оказалась весьма сложным геологическим образованием, и Клин, увлекшись работой, пришел в себя довольно быстро. Так получалось всегда. Труд, принимаемый им ранее как средство достижения цели, превратился, в конце концов, в саму жизнь и сделал из Алексея (потенциального сибарита) фанатичного трудоголика. Неисповедимы пути господни...
Проделав все запланированные наблюдения и выдумав в процессе работы несколько новых, чтобы хоть как-то отложить возвращение, Алексей по мере приближения рокового мгновения холодел от страха ожидаемой боли. Поэтому, когда пришло время влезть на возвратный диск, то Клин ничего лучшего не придумал, как одним махом сжевать все болеутоляющие таблетки из своей аптечки... И помогло!
Возврат к обычным размерам прошел гораздо легче, чем старт. Алексей поздравил бы себя с очередным успехом, если бы вернулся туда, откуда начал свой путь. Но это было не так...
Или, скорее, не совсем так... Клин очутился в галерее, похожей на Кристальную, но эта была щедро освещена, и прямо на Алексея из снежно-белой стены в безумном прыжке летел написанный охрой гигантский олень. Источников света не было. Светились стены, потолок, пол, рисунки, исполненные размашисто, без лишних подробностей, тремя-четырьмя красками.
Кто был автор? Один из всадников, мечущих в мастодонта тонкое длинное копье? Или космонавт с широко расставленными зелеными глазами и безвольным маленьким ртом?
Ошеломленный и растерянный, ловя пересохшим ртом густой и холодный пещерный воздух, Клим брел по галерее, уже догадываясь, что этот путь не может кончиться благополучным возвращением к выцветшим палаткам наземного базового лагеря экспедиции. Поэтому, когда Алексей, безвольно кружа в лабиринтах петроглифов неведомого, чудовищного таланта, опять остановился перед оленем, его не удивило ощущение чужого взгляда. Обернулся...
Перед ним стоял атлетически сложенный двухметровый парень с широким загорелым не лишенным юношеского очарования лицом. Незнакомец был одет в тонкий, но, очевидно, очень прочный серебристый комбинезон, а вот на ногах не было ничего. Клина передернуло от вида босых ног на холодном остром пещерном щебне...
Атлет поймал взгляд Алексея и усмехнулся:
- Мода требует жертв. Меня зовут Игорь. А вас Алексеем? Будем знакомы.
Клим поморщился, фамильярность Игоря его покоробила, осведомленность насторожила, и он сухо поинтересовался:
- Чем обязан?
- Очень многим. Во-первых, я спас тебе жизнь, - сразу перешел на ты Игорь, - ты с твоей аппаратурой никогда бы не вернулся в свое пространство и вряд ли прорвался бы в какое-либо обитаемое. Кстати, ваш первый вариант с сундуком был более устойчив... Я тебя вырвал из такого штопора, что заслужил аплодисменты всех барышень Союза цивилизованных пространств. Было еще и "во-вторых" и "в-третьих", но об этом потом. Пошли отсюда. Здесь мы своих проблем не решим.
- Постой, Игорь. Кто это рисовал? - единственное, что успел спросить Алексей...
- Не знаю, - рассеянно, уже на ходу ответил парень, - это было здесь всегда, - и, круто развернувшись, пошел в сторону озера, широким жестом приглашая за собой Алексея. Войдя в светящиеся воды, Игорь радостно рассмеялся от полноты сил, высоко подпрыгнул, нырнул, подбросив к каменному своду фонтан брызг, и исчез под дальней стеной.
- А как же я? - встревожился было Клин, но, увидев на берегу озера аппарат, здорово смахивающий на акваланг, надел его и, не долго думая, нырнул в воду за Игорем. Аппарат работал идеально, затопленной части пещеры оказалось всего метров пятнадцать (для бывалого подводника это проблемой не было), поэтому Алексей довольно быстро оказался по ту сторону сифона в озерке, на берегу которого сгорал от нетерпения Игорь.
По просторной галерее, не круто поднимающейся к югу, они в очень быстром темпе прошли километр с лишним и явились дневному свету через огромные настежь открытые, богато украшенные кованые ворота. Клин огляделся и определил, что находится в урочище Кутаис. Он не раз бывал в этих местах. Только вот не было здесь хорошо просматривающейся сверху шикарной автострады, зеркально поблескивающей в лучах заходящего солнца, и трех-четырех фешенебельных усадеб, живописно и привольно устроенных в еловых перелесках южного склона хребта Берчиль.
Игорь очень спешил. Он бегом спускался по крутой тропке в сторону моря и, яростно жестикулируя, на ходу что-то втолковывал Алексею. О чем он так увлеченно рассказывал, Клин разобрать не мог, поскольку кончилось действие болеутоляющих таблеток, и он передвигал ноги из последних сил. Язва разыгралась, болела голова, начало сдавать сердце. И вот Алексей остановился, медленно опрокинулся на бок в высокую душистую траву, дернулся и затих. В уголке губ показалась розовая пена...
Игорь заметил отсутствие Клина, убежав по склону метров на двести. Вернулся, перевернул Клина на спину, расстегнул болезному воротник рубашки, всмотрелся в потускневшие глаза, озабоченно вздохнул и, сняв со своей руки серебряный браслет, надел на запястье Алексея. Не прошло и трех минут, как из-под высоких облаков спикировала к ним огромная белая птица, сбросила крылья и превратилась в ловкое хлопотливое существо.
Укрыв больного защитным силовым полем, птица-спасатель обследовала больного и принялась за "ремонт". Работы, видно, было очень много, потому что когда птица привела Алексея в порядок, появились первые звезды, а Игорь извелся в ожидании. Зато, когда они продолжили свой путь, Клин чувствовал себя замечательно, а его язва не напоминала о себе до конца жизни. Да что там язва! С великим удовлетворением Алексей отметил, что ему и зубы поменяли...

Игорь спешил не зря, потому что, когда они глубокой ночью спустились к Холодной речке, его приятели уже собрались у костра и судачили о том, как провести остаток ночи. Появление Игоря с гостем из Голодных параллелей вызвало такой интерес, что честная компания отложила охоту на гигантских кальмаров в Японском море пространства тридцать семь (Гамма, Зет) и постановила жарить козленка на вертеле, пить крестьянское вино и общаться с Клином.
Импровизированный стол под огромной пицундской сосной заполнился замечательными яствами и невиданными напитками, на костре жарилось что-то совершенно волшебное, а любопытные и доброжелательные слушатели жадно внимали каждому слову Клина. Алексей чувствовал себя в этой обстановке превосходно. Всеобщее внимание и почтение публики, легкое вино и живительное тепло абхазской ночи привели его в состояние эйфории. Рассказы о суровых буднях и многочисленных приключениях мужественных ученых из проклятых богом параллелей лились рекой. Игорь тоже был очень доволен Алексеем и собой. Он, как именинник, восседал во главе стола и благостно посматривал на "крестника", который столь блестяще оправдывал его надежды.
Утром все переместились на пляж, где сбросили свои серебряные "шкурки" и резвились в пене штормового прибоя как дети, в чем мать родила.
Когда солнце поднялось повыше и начало припекать, Игорь отвел Алексея в свое жилище, познакомил с системой жизнеобеспечения, выделил комнату для отдыха и исчез. Скорее всего, отправился к той высокой блондинке, которая так замечательно импровизировала на банджо. Но Клина это уже совершенно не могло интересовать. Он принял душ и, не поев, упал в хрустящие белоснежные простыни. Сон его был чист и глубок, как в раннем детстве.