У ЧЁРНОГО МОРЯ...

Лёва сидел на занятиях. В класс вбежал дневальный: его вызывает Пылюгин.

- Товарищ майор, рядовой...

- Вольно, садитесь. Вам знакома фамилия Федотов?

- Федотов? Да вроде нет...

- Это начальник кинобазы округа. Завтра поедете на месячные курсы повышения квалификации кинорадиомехаников в Одессу. Хотел послать ефрейтора Куваева, но Федотов упёрся - только вас. Ну, поезжайте.

... Лев в Одессе без труда разыскал кинобазу: телебашня на 3-й станции Большого Фонтана. Постучав, вошёл в кабинет начальника, взял под козырёк:

- Товарищ майор, рядовой Штейн...

Сидящий за столом майор лет 40-ка, полноватый, с лукавой искоркой в глазах, вскочил и замахал руками.

- Садись, садись! Твоя фамилия Штейн?

- Так точно!

- А я майор Федотов, начальник кинобазы. Звонил в твою часть, твой Пылюгин э... как бы поинтеллигентнее сказать...

- Согласен полностью!

Федотов смеётся.

- Ну вот, мы поняли друг друга. Да, ты, наверное, удивлён, что в Буялык тебя перевёл генерал Сазонов?

- Очень.

Федотов заливается.

- Это я тебя перевёл, я! Твою школу ШМАС переводят в Уссурийск Приморского края. А я смотрю - среди курсантов спецшколы затесался кинорадиомеханик, а это - дефицитная специальность. В прошлом году сгорел клуб, погибло несколько солдат и офицеров. Фильм крутил солдат без прав, а штатный кинорадиомеханик в это время сидел на губе за плохо почищенные пуговицы. Шороху было! Командир части угодил под трибунал. Ну, а времени перевести тебя, как положено, уже не было. Встретил в коридоре штаба округа генерала Сазонова; говорю: надо вот солдата из Котовска в Буялык перевести. А он: "Делов куча! Пиши приказ, подпишу". А Буялык, ты уж извини, я выбрал наугад, лишь бы оставить тебя в нашем округе. Жаль, что к Пылюгину попал.

Вот и выяснилась сага о Сазонове!

... Разношёрстную публику киномехаников разместили в казарме артиллерийской части. Читали лекции: стационарникам - о передвижной аппаратуре, передвижникам - наоборот. Но фотодело читать было некому: вольнонаёмный фотограф уволился. Лёва из уважения к Федотову вызвался вести занятия, Федотов прыгал до потолка. Лёву избрали старостой; он отдохнул, отоспался, погулял по Одессе и даже немного заработал: Федотов провёл его как помкомвзвода и вместо 37-ми руб. он получил 132. Пустячок, но приятный. Федотов пообещал перевести его на лето в окружной пионерлагерь, но Лёва отказался: ему казалось, что окончить школу и получить военную специальность важнее. Кино никуда не денется.

Но время шло, и всё чаще и чаще перед глазами Лёвы возникали незабываемые лица Пылюгина, Скорика, Короткова и радостная встреча с ними...

ВЕСЕЛЕЙ, СОЛДАТ ГЛЯДИ!

Вовсю разыгралась вьюга, когда Лёва вернулся в Буялык, - в точном соответствии с его настроением. Навстречу попался командир локатора старший сержант Бурбон.

- Здравия желаю, товарищ старший сержант!

- А, это ты, Штейн! Вернулся? Ну как там Одесса, стоит?

- Что ей сделается.

- Ну и погодка...

- Что да, то да.

- Ужас! Ну, ладно. Как отогреешься - зайди ко мне.

Вот чудак, подумал Лев. Что мне делать на локаторе?

Спросил дневального:

- Где старшина?

- Старшина? Да только что здесь был. Э, да ты же разговаривал с ним, чего спрашиваешь!

- Я разговаривал с Бурбоном. А мне нужен Коротков.

У дневального полезли на лоб глаза.

- Ко-ко-коротков? Ты что, офанарел? А, да ты только приехал! Стой и слушай!

И дневальный поведал, что несколько дней назад Коротков проверил медшкафчик, что висит над тумбочкой дневального, и обнаружил, что из него пропал 200-граммовый бутылёк с медицинским спиртом. Он отправил весь наряд во главе с сержантом на "губу" от имени командира части, а вечером сынишка Короткова прибежал в санчасть: папе плохо. Пришёл врач, но к этому времени Коротков уже ослеп: отравление метиловым спиртом. Нужна срочная госпитализация в Одессе. Ну, пока водитель бегал в парк, заводил машину и т. д., Коротков умер. Оказалось, что он сам украл бутылёк со спиртом, но не мог знать, что кто-то уже выпил спирт и заменил его метиловым. Короткова похоронили, а старшиной назначили Бурбана. Вот такие, брат, пироги!

Несколько минут Лёва простоял в полной прострации.

Сдав чемодан в каптёрку и поболтав с Бурбаном, пошёл докладываться Пылюгину. Постучав, вошёл. Взял под козырёк:

- Товарищ майор, рядовой Штейн...

- Вольно!

Лёва протянул Пылюгину приказ по кинобазе округа: ему объявлялась благодарность с занесением в личное дело за проведение курса фотографии.

Майоры были хмуры. В дивизионе работала комиссия. Пылюгин бросил бумажку в ящик стола.

- Так вы ещё и фотограф? У нас некому сделать доску отличников, есть фотолаборатория, а Штейн спокойно сидит себе в классе и молчит!

- Могу стоять и кричать.

- Боже мой, как мне хочется посадить вас за хамство суток на 10!

- Что же вам мешает?

- Всё, хватит! Получите лабораторию у Бурбана и срочно приступайте к съёмкам отличников!

Каптёрка. За столом сидит майор Скорик, возле стоят Бурбон, Лев и Котов. Скорик вертит в руках опись лаборатории.

- Не знаю, что и сказать. Такое безобразие! Бурбон, послали за Пылюгиным?

- Послали, послали...

В каптёрку бодро вбежал Пылюгин.

- Ага, весь малый хурал в сборе. А где пожар?

- Штейн лабораторию принимать не хочет.

Пылюгин вздыхает.

- Штейн у нас, как Фигаро: и здесь, и там, и кино, и фото, и курсант. Кто вы ещё, сэр?

- Родственник генерала Сазонова.

- Не удивлюсь. Так в чём дело?

- В лаборатории отсутствуют фотоаппарат "Зенит" и дополнительные объективы "Индустар" 35 мм и 70 мм.

- Бурбон, где аппарат и объективы?

Бурбон кричит:

- Я знаю? Я что, фотограф!? Коробка и коробка! (Пинает её ногой.)

- Ты мне ещё попинай! А должен был принять по описи!

- У кого? У Короткова? Могу!

Молчание.

Пылюгин угрюмо ворчит:

- Хоть и не принято говорить плохо о покойниках, но всё же какая сволочь этот Коротков: это ж надо - пропить аппарат и объективы. Кошмар!

Ну как Лёва может не вставить свои пять копеек!

- Ну что вы, товарищ майор! Старшина Коротков - отличник БПП, строевик, коммунист. Сами говорили.

Пылюгин взрывается:

- Рядовой Штейн! 10 суток ареста! Бурбан, арестовать его сегодня же! Наглец!

Лев и Бурбан встали и взяли под козырёк:

- Есть 10 суток ареста! Есть арестовать Штейна!

Пылюгин вздохнул. Сутки сутками, а доску делать надо. Всего 5 суток дал политотдел... Кошмар!

- Мы все э... тоже немного виноваты. Давайте скинемся и купим только аппарат. Штейн, сколько стоит "Зенит"?

- 700 рублей.

- Чёрт, дороговато. Ладно, я дам 200 рублей. Скорик?

- Я тоже. Котов?

- Стольник. Извините, в долгах, как в шелках.

Пылюгин довольно потёр руки.

- Так, 500 рубчиков собрали. Остальные доложишь ты, Бурбон, Штейн прокатится в Одессу и купит "Зенит". Порядочек!

Бурбон угрюмо бурчит:

- Нету у меня денег. Я не виноват, что Коротков пропил.

- Ничего, найдёшь. Вон, пузо наел. Похудеешь. Так, всё. Есть вопросы? Нет. Штейн, подписывайте акт. Обед стынет.

- И не подумаю. Знаю я вас: да погоди, да с получки, то, сё, а акт подписан, все: где фото? И вообще я ничего не собираюсь делать: я арестован. Товарищ старшина, примите документы, эмблемы и ремень!

С этими словами Лев положил на стол перечисленное.

- Э... Штейн! Это что за фокусы?

- Фотографировать не буду до отбытия наказания. Устав.

Пауза. Все смотрят на Пылюгина - а он кулаком по столу!

- Штейн, рас... отменяю свои сутки! Напяльте свои причиндалы и линяйте отсюда поскорее, пока я не передумал!

Лев пожал плечами.

- Не понял. Сутки дали, сутки отменили, аппарат и объективы пропили, денег нет, а рас...  - Штейн?

Скорик и Котов полезли под стол от смеха. Улыбнулся даже Бурбон, хотя ему было не до смеха.

Пылюгин взвыл:

- Скорик, демобилизуй этого рас...яя немедленно, ибо мы не дослужим свой срок с таким долбо...м, как Штейн!!

Три дня Лев ходил гоголем: дивизион работал на него - нашли помещение, завесили окна, поставили столы, провели свет. Командиры наскребли на аппарат, и Лёва купил в Одессе "Зенит".

И вот доска отличников готова. Все на 3/4, в лихо заломленных пилотках, с бессмысленно выпученными глазами. Лёва в ужасе! За такую работу расстрел - мало. Построение.

- Рядовой Штейн, выйти из строя!

Вышел.

- За отличное выполнение боевого задания рядовому Штейну объявляется благодарность!

- Служу Советскому Союзу!

Вот так. Вместо наказания за халтуру - благодарность.

Как-то быстро пролетела весна, наступил май. Майор Федотов вызвал в пионерлагерь ефрейтора Куваева, а Льва назначили кинорадиомехаником дивизиона.

Вообще-то Льва мало интересовало кино: картины были старые, Лёва их видел, некоторые даже крутил. Так уж лучше в это время подшить подворотничок, почистить пуговицы, сапоги и т. д.

Вот она, аппаратура. Проектор 16-ЗП-5. Ему уже 6 лет, но его никогда не чистили и не регулировали. Лёва взял в каптёрке керосин, белую ветошь и швейное масло. Разобрал, почистил, смазал и отрегулировал. Заменил лампы и фотоэлемент.

Вечером собралось много народа - солдаты, офицеры с жёнами и детьми... Особых развлечений в посёлке Буялык нет, кроме кино. Фильм - "Коммунист" с Урбанским в главной роли. Прокрутил. Зрители разошлись. К Лёве подошёл замполит Скорик.

- Скажите, Штейн, что вы такое сделали, что стало гораздо лучше и видно, и слышно? (Звук на узкоплёночных установках всегда неважный: малая скорость фильма.)

- Да ничего, товарищ майор. Отрегулировал и отъюстировал аппаратуру. Всё.

Скорик хлопнул Лёву по плечу.

... Лёва учился в учебном взводе, крутил кино и работал с трофейным радиоузлом РУБ-20. В субботу и воскресенье приходилось давать по три сеанса - тяжеловато. Дали помощника - рядового Серова по кличке Сиротка. Из Ростова. Кулаки, как голова у ребёнка, разряд по боксу, но простой добрый парень. Примкнул к ним и Максимыч - рядовой Максимов, бывший студент-третьекурсник МАИ, изгнанный из института ещё с десятком ребят за "ромашку" - развратные экзерсисы с девушками: было громкое дело. Ну, забрили в армию. Весельчак, чудак. Ходили вместе, получили кличку Три мушкетёра. Отдушина.

В октябре курсанты сдавали экзамены. Лев занял первое место, единственный получил звание "электромеханик - прожекторист - командир прожекторного расчёта". Думал: оставят в Буялыке. Но его с ещё пятью солдатами перевели в Вознесенск Николаевской области. Эх, потерял ребят! Лёва уже понял, что в армии дурь неизбежна: казалось бы, зачем избавляться от фотографа и кинорадиомеханика - это дефицитные специальности! Тут, видимо, было другое.

... Когда Лев только начал служить в славном воинстве Пылюгина, "деды" (старослужащие) собрались дать "салагам" "присягу" - 25 ударов по ягодицам тяжёлой оловянной ложкой. Зачем? Среди "дедов" выделялся деревенский дурачок Гонтарь - тщедушный хмырь с громким, визгливым голосом. Как-то после отбоя, когда офицеры ушли, "деды" приступили к "делу". Лёву удивила покорность "салаг". В будущем году они сами станут "дедами" и дадут "салагам" присягу. Ну, а пока надо потерпеть.

Дикая страна и дикие нравы.

Гонтарь завопил:

- "Салаги", готовсь! Еврей Штейн - первый!

"Еврей Штейн" подошёл к рядовому Гонтарю и бросил его через бедро. К нему на помощь бросился "дед" Озеров, но налетел на кулак Льва в солнечное сплетение, сел на пол. Лёва подумал: интересно! Один лежит на полу и стонет, другой сидит, икает и хватает воздух, как рыба, выброшенная на берег. Школа Фелюгина.

- Ну, есть ещё желающие?

Пример Льва разбудил, наконец, "салаг", послышался клич "Бей "дедов""! Назревала драка. Но тут выяснилось, что "салаг " больше; "деды" о "присяге" забыли сразу. Гонтарь неделю хромал, при приближении Льва мелко вибрировал, а Озеров вдруг проникся к нему уважением и стал набиваться с дружбой.

Льва вызвал Пылюгин.

- Товарищ майор, рядовой...

- Ладно, садитесь. Что там у вас вчера произошло?

- Вчера? Гонтарь свалился с койки, мы помогли ему подняться. Быстро, однако, донесли.

- Что "донесли"?

- Что он упал.

- 10 суток ареста!

- Кому? Гонтарю за то, что он свалился с койки?

- Не Гонтарю, а вам, вам, Штейн!

- Опять-таки не понял. А мне-то за что?

- Не ёрничайте. Кстати, откуда у вас эти приёмы?

- Три месяца в школе спецназа ВВС.

- Тогда ясно. А человека голыми руками убить сможете?

- Наверное, смогу. Но пока не пробовал.

- Да, интересный вы человек, Штейн. Кинорадиомеханик, фотограф, спецназовец. Зачем вы учились ещё и на прожекториста?

- Вы же сами меня определили в учебный взвод?

- Ладно, идите. Но своих умений в нашем дивизионе больше не показывайте!

- А это уж как карта ляжет...

За все годы службы Льву объявили суток 100 "губы", но ни единого дня в этом славном заведении он так и не провёл.

МЫ ВОИНЫ СТРАНЫ...

... В Вознесенске базировалась авиадивизия ИЛ-28-х - штурмовой и разведывательный полки. Льва на следующий же день "посадили" на прожектор, а вскоре узнали, что он кинорадиомеханик, нужен на передвижку. Но чтобы пересадить солдата со спецмашины - прожектора - на вспомогательную - передвижку, надо было получить разрешение начальника политотдела дивизии генерал-майора Барыкина. С такой ерундой к нему не сунулись, и остаток службы Лев провёл на прожекторе.

Попал в Аэродромно-технический взвод - АТВ. Командир - старлей Зубов, помковзвода - младший сержант Бычков, коренной донской казак. Если существует переселение душ - реинкарнация, то Лев подумал бы, что душа Короткова переселилась в Бычкова. Те же тоненькие губы, тот же ядовитый юмор, та же "любовь" к евреям, еле замаскированная под заботу об уставах. И небо показалось Льву в овчинку! 4 ночи в неделю полёты или дежурство, еще две ночи - отработка нарядов вне очереди - ими щедро награждал его Бычков за любую мелочь. Водитель Льва - "дед" Сучков дембельнулся, Лёва остался сам. Но Сучков успел научить его водить машину.

От бессонницы опять начались головокружения, слабость. Но в Буялыке был учебный взвод, а здесь - ночные полёты. Молодые пилоты и днём летают не ахти, а уж ночью отказ прожектора вызывает панику. И то: "погасить" посадочную скорость 350 км/час на полосе длиной 2 км и шириной 60 метров ночью сложновато. Крыло 6-тонного штурмовика проходило в 20-ти метрах от Лёвиной кабины; малейшая ошибка пилота - и... И если самолёт разобьётся из-за отказа прожектора, не станут разбираться, что там у Лёвы с Бычковым, кто из них прав, кто виноват. Трибунал только Льву.

Пришла команда перегнать прожектор в Одессу на ремонт, машину погнал водитель с правами. Лев остался "безлошадным"; стало полегче. Но опять беда: нарисовался рядовой Келарь. Каждый вечер ходил за Львом, пищал и делал непристойные телодвижения.

- Кинщик Штейн кино даёт, а не поёт, по радио пищит, а по нитке не бежит!

Хохот в казарме был громовой.

На нервы эта дурь действовала сильно.

Как-то после отбоя Льва разбудил солдат Игорь Ковальчук.

Лев спросонья не понял, в чём дело. Игорь молча стащил его с койки.  Пришлось одеть брюки и сапоги.

Подошли к койке Келаря, Ковальчук и его стащил с койки.

- Одевайся давай, пошли в уборную, побрызгаем!

Полусонный Келарь оделся и поплёлся с ребятами в туалет. Ковальчук прижал его к стенке.

- Ну, так кто и куда по ниточке бежит?

И врезал кулаком в живот.

Келарь согнулся и застонал.

Ковальчук повторил "упражнение".

- Не слышу объяснений.

- Ой, ребята, я же только пошутил. Не бейте меня!

- А кто тебя бьёт? Это физкультура!

После нескольких "упражнений" Келарь лёг на пол. Ковальчук наступил ему сапогом на живот.

- Ну, ты... Ещё раз пикнешь, сука ты деревенская... займусь с тобой физкультурой посерьёзней. Понял!?

Ребята вернулись в казарму.

- А ты, Штейн, тоже хорош, интеллигент долбанный. Спецназовец, а не можешь такое дерьмо, как Келарь, "успокоить". Позор.

- Игорь, так ты тоже еврей!?

Ковальчук улыбнулся.

- Ну да, теперь "рассекретился". На еврея я не похож, фамилия тоже не еврейская. Не мог смотреть, как над тобой издеваются, а ты, дурашка, терпишь!

Ротное развлечение окончилось.

Подружились. Игорь был из Черновцов, имел среднее образование, был портным. Но дружили недолго: Ковальчуку предложили поехать а Ленинград для поступления в политучилище флота, он согласился. Уговаривал Льва тоже поехать, но Лев отказался. Ребята расстались. Навсегда. Армейская дружба, увы, недолговечна!

... АТВ заступил в караул. Льву достался самый скверный пост ? 2 - склад ГСМ в 2-х километрах от гарнизона.

... Сырая, промозглая февральская ночь. Прошёл дождь со снегом. Забор из колючей проволоки, за ним - зарытые в землю ёмкости с авиакеросином, бензином и соляркой - каждая по 10 тыс. тонн. Месяц назад здесь убили часового, похитили автомат и обмундирование, голый труп бросили в ручей. Сумрачно. Половина лампочек на столбах перегорела, их не удосужились заменить даже после убийства. Преступление так и не раскрыли. Местное население - болгары - ненавидит Советы.

Бьёт дрожь, и не только от холода. Автомат снят с предохранителя, зажат под мышкой. Но всё вроде спокойно, лишь прошлогодний бурьян шуршит под сапогами. Вон вдали (а в степи видно далеко!) медленно прокатилась вереница огоньков - это прошёл поезд на Одессу. Лёва ёжится... Вот едут люди в светлых и тёплых вагонах, а неподалеку, в холодной и сырой степи, солдат с тоской смотрит на поезд...

Но вот, наконец, смена. Из машины не спеша выходит разводящий младший сержант Бычков со сменой. Всё строго по уставу!

- Стой, кто идёт?

- Разводящий со сменой!

- Разводящий ко мне, остальные на месте!

Уже немного рассвело, и вдруг Лев заметил, что у Бычкова на ремне нет фонарика. Вот это удача!

- Разводящий, освети лицо!

Бычков останавливается, проводит рукой по ремню.

- Э... рядовой Штейн, вы что, не узнаёте меня?

Через 20 лет среди тысяч сержантов Лёва узнал бы эту похабную рожу. Но:

- Повторяю: освети лицо!

Бычкову очень не хочется возвращаться в караулку за фонариком.

- Не валяйте дурака, Штейн. Вы прекрасно узнали меня!

Боже, сделай так, чтобы он сделал шаг ко мне. Ну что тебе стоит, умоляю! Мольбы до адресата доходят, Бычков делает шаг вперёд. Лев срывает автомат с плеча, передёргивает затвор.

- Ложись!

Бычков камнем падает в лужу. Солдаты у машины схватились за животы от хохота.

Так, а что дальше? Ага.

- Встать! Кру-гом! Шагом... марш!

Только что это был стройный, подтянутый сержант, теперь он похож на мокрую курицу. Бредёт к машине, уезжает. Придётся Лёве постоять лишних полчаса, но овчинка явно стоит выделки.

Вскоре опять появилась машина, выходит Бычков с фонариком на ремне и сменщиком.

Но команду "освети лицо" Лев не подаёт: уже взошло солнце.

Караульное помещение, бодрствующая смена. Бычков чистит шинель. Кривит тоненькие губы.

- Ну что, рядовой Ште-е-йн, довольны? Бросили своего командира в лужу. И как, красиво?

- Что делать! Несколько дней назад вы дали мне наряд вне очереди за то, что я не дал команды "освети лицо", хотя я вас узнал прекрасно. Уроки следует извлекать, а уставы - выполнять неукоснительно. Ваши слова. Вот я и извлёк, и выполнил.

Бычкову крыть нечем, но последнее слово он желает оставить за собой: солдаты слушают.

- А я ведь знаю, Штейн, что вы на посту иногда дремлете. Вот приду к вам и украду автомат. И что будет? Трибунал и дисбат!

Это правда. Измученный бессонными ночами, Лёва иногда действительно дремал на посту.

Солдаты заржали. Уел сержант еврея.

Лёва делает реверанс.

- Добро пожаловать, товарищ сержант! Сплю я чутко. Буду рад увидеть вас в прицеле своего автомата. Сделаю из вас дуршлаг - 71 дыру, столько в диске патронов. Для особо одарённых: дуршлаг - кастрюля с дырками для отброски лапши после варки. Делать вам на моём посту нечего, это провокация. Получу отпуск за бдительность. Соскучился по дому. "Давно мы дома не были"...

Солдаты захохотали.

Через три дня Лёву вызвал начальник особого отдела дивизии майор Рыбаков.

- Товарищ майор, рядовой...

- Хорошо, хорошо! Садитесь. Ну, как дела, как служба?

- Товарищ майор, вам уже донесли о нашем разговоре с Бычковым в караулке. Давайте, как говорят в Одессе, ближе к телу.

Рыбаков качает головой.

- А вы умный человек, Штейн. Зачем же хвастаетесь? "Стрелять буду"...  Куда, в кого? Некрасиво, нехорошо.

- Явится ко мне на пост Бычков - пристрелю как собаку. Из 56 часов сна, положенного в неделю, я едва "натягиваю" 30. А если я усну на полётах, не дам луч, и самолёт разобьётся? Это равноценно - плохо сверкающая пуговица на гимнастёрке или штурмовик ИЛ-28 с экипажем?

- Понимаете, Штейн, надо быть хорошим солдатом, не нарушать уставы, и тогда...

- Извините, что "тогда"? 7 благодарностей за обслуживание полётов. Чемпион полка по пулевой стрельбе. Лучший прожектор в гарнизоне. Работаю за двоих, у меня нет водителя. Член бюро комсомола и редактор стенгазеты "Старт". Так какой я солдат?

Рыбаков в растерянности. Лев продолжает:

- У вас на глазах, товарищ майор, сержант Бычков издевается надо мной. А вы ведёте душеспасительные беседы!

Рыбаков чешет затылок.

- А я думал - так, ля-ля, болтовня. Вот что, Штейн. Я завтра поговорю с Зубовым и Бычковым...

- Извините, товарищ майор, что снова перебиваю вас. Не делайте одолжений, не бросайте мне кость, как собаке. Если хотите помочь - дайте водителя и обеспечьте отдых после полётов и дежурств, как положено. И всё. Ну, и предупредите Зубова и Бычкова. Иначе толку не будет. Разрешите идти?

- Но я хотел...

- Зачем зря время терять. Мы друг друга поняли.

- Но... Ладно!  Идите.

После этого Лёва полгода не ходил в караул и не видел своего автомата: даже чистил его кто-то другой. И водителя дали - "салажонка" Ситникова. Но вскоре выяснилось, что он в соревновании с пожарниками занял бы первое место: любую свободную (и не свободную!) минуту спал. Никакие уговоры, требования и даже тумаки не помогали, пришлось выгнать. Отдых после полётов Бычков обставлял как поощрение за хорошую службу. Но наряды совал; правда, не в таком количестве. Работа Рыбакова была налицо.

Лёва, наконец, "понял службу". Офицеры своих солдат отдают в полное рабство сержантам. Именно в армии наиболее ярко проявляется антагонизм "деревня - город". У "городских" - профсоюз, отпуск, нормированный рабочий день. Отработал 8 часов, пошёл в душ - и дуешь со своей выдрой в кино, в цирк или ещё куда. А деревенские вкалывают в колхозе весь день на вывозке навоза или прополке свёклы. И приусадебный надо подработать; без своей картошки, лучка и морковки на нищие трудодни не проживёшь. Выходных-проходных земля не терпит. Сержантский корпус формируется исключительно из деревенских парней. Сделать из них, скажем, радистов или прожектористов невозможно из-за тупости и малограмотности; а вот на должности держиморд и унтеров пришибеевых - годятся! Зависть к "городским" перерастает в ненависть. Дави их, гадов! Чем больше давишь, тем больше лычек на погонах привезёшь в свою деревню после дембеля!

А пуговицы, пуговицы! Роман! Они должны блестеть, как некоторые части тела кота. Надо купить пузырёк асидола, щёточку, трафаретку. Чистить утром и вечером. Сколько пота, слёз и даже суицидов вызвала идиотская погоня за их блеском! И вдруг - выдали гимнастёрки с пуговицами, окрашенными зелёной краской (и среди начальства встречаются умные люди!). Чем теперь пугать агрессоров из НАТО? За что давать наряды? За плохо блестящую пуговицу (по его неоспоримому мнению, критерия нет), сержант мог ограничиться замечанием, а мог дать два наряда вне очереди: одну ночь драить донельзя загаженный туалет, вторую - мыть пол в коридоре длиной 25 метров и шириной 4, тоже затоптанный грязью донельзя. Дело, конечно, не в пуговице, это момент истины: он сержант, командир, а ты дерьмо, и делать с тобой он может всё что угодно. Много лет спустя Лев узнал, что Советская армия занимала первое место в мире по убийствам, суицидам и дезертирству.

Это потом, потом, после дембеля, городские ребята разбредутся по институтам, техникумам, училищам и т. д, а сержанты вернутся к своей свёкле и навозу. А пока - покажем городским кузькину мать! Офицеры пьют, сержанты служат, солдаты терпят. И вдруг происходит самое страшное в армии: ЧП - чрезвычайное происшествие: убийство, самоубийство, сгорел танк, разбился самолёт и т. д. Приезжают комиссии, и выясняется - кто мог бы подумать! - в части бардак, пьянство и разгильдяйство. "Летят" звёздочки и должности, пополняются гарнизоны в полностью спившемся Досатуе на китайской границе и Кушке в Туркмении, кому-то дадут "пенальти" из армии без пенсии и льгот, а кое-кого и посадят...

... Лёва понимал, что Рыбакову плевать и на него, и на Бычкова. Но - вдруг Бычков из дури попрётся на пост Льва, и тот из ещё большей дури пристрелит его? ЧП!

Как-то Бычков пошёл в увольнение. Но в 12 ночи, как положено, не вернулся. Утром его привезли менты; он был зверски избит и найден в яме, где гасилась известь. Менты приняли его за труп, но он пошевелился... Два месяца пролежал в госпитале в Одессе. Когда вернулся в казарму взять свои вещи (он был уже комиссован), все ахнули: острижен наголо, сгорблен, худ, бледен, еле передвигал ноги. Молча собрал бебехи и исчез. Было следствие; грешили на Льва: их взаимная "любовь" была известна. Однако в тот день в увольнение Лев не ходил. Следствие кончилось ничем. Конечно, Лёва знал, чьих рук и ног это дело...

НАСТУПИЛА ПОРА РАССТАВАНИЯ!

... Вот так, ни шатко ни валко, двигалась Лёвина служба. Были месяцы полегче, были потяжелее. Однажды Льву предложили поехать в Ленинград для поступления в высшее политучилище Военно-морского флота им. Жданова - он отказался. Но вот наступило 22 января 1960 года. В этот день товарищ Хрущёв решил сократить армию наполовину. В казарме горячие головы кричали, что мифический лозунг - "Дембель в мае!" (на всех стенах казармы!) - претворится в жизнь. Лев не ввязывался в споры. Он давно уже понял, что все эти постановления, решения, съезды, указы и пр. - показуха. Лапша на уши.

Однако вскоре всё пошло кувырком! 2 мая зачитали приказ о расформировании полка, лётный и технический состав "растолкали" в другие части, самолёты порезали, а солдат 57 года призыва стали... увольнять! Сперва уехало двое, потом ещё трое, а было-то их всего 15!

Но что-то подсказывало Лёве: не спеши, не раскатывай губу на дембель, не все твои страдания позади! И - точно: 16 мая зачитали приказ по 22-й армии: в связи с острой нехваткой авиаспециалистов демобилизацию солдат 57 года прекратить.

Их оставалось только трое в АТВ: Гаврилов, Мальков и Лев. Вскоре зампотех местного дивизиона капитан Слива принял прожектора Гаврилова и Малькова вместе с ними. На следующий день была назначена передача Льва.

... Лев сидел в кабине прожектора АПМ-90 на последнем дежурстве и ломал голову: что делать? Надо любыми путями остаться в расформированной части, тогда появится шанс. Но - как!?

Утром при передаче выяснилось, что в нижней части обрамления зеркала выкрошился небольшой кусок, и капитан Слива отказался принимать прожектор до замены зеркала. Немного воды в вогнутое зеркало луч - и... Послали наряд-заказ в Одессу, а Лёва поплёлся к начальнику штаба батальона майору Котлову - он хранил у него свои деньги. Это был весёлый человек, но ужасный матерщинник. А ещё еврей!

Лев изложил свои мысли о дембеле. Котлов вздохнул. Нарушить приказ по армии он, конечно, не мог. Немного подумав, предложил сходить к будущему начальнику - командиру дивизиона майору Кирееву. И если он откажется от него - а прожектористов у него вагон - дембельнёт.

Напевая "Три долгих годика ношу шинель, как надоела мне вся канитель, в дорогу, в дорогу, осталось нам не много носить свои петлички, погоны и лычки", Лев побежал в дивизион.

Майор Киреев, здоровенный лось с "будёновскими" усами и глазами навыкате, пил чай. Он молча усадил Льва за стол, налил чаю и пододвинул тарелочку с сахаром. Так, за чаепитием, Лев изложил свои мысли о дембеле.

Киреев ещё больше выпучил глаза.

- Ты что, солдат, с дуба рухнул!? Да у меня прожектористов две кучки по три штучки, и нужны они мне, как цыгану партбилет или попу триппер. Мне нужен ты! Мы выберем тебя комсомольским вождём, будешь вести собрания, оформлять протоколы, выпускать стенгазету. Ты уже ефрейтор, через неделю - домой на 10 суток. Я освобожу тебя от нарядов, работ, полётов. Будешь жить, как на курорте, ты ещё на сверхсрочку запросишься! И - дембель в ноябре, и то, если подготовишь себе замену. Всё!

Грустным возвращался Лев в казарму. Вот тебе и "в дорогу"! Вот тебе и комсомол! Однако печаль почему-то была лёгкой.

Утром 21-го позвонили со станции: прибыло зеркало. Получил, установил, отрегулировал и после обеда в расстроенных чувствах и сапогах завалился на койку в почти пустой казарме.

Появился старшина дивизиона Зиновьев, предложил перебраться к ним. Культурно и вежливо послал его куда надо. Зиновьев повертел пальцем у виска, свистнул, махнул рукой и исчез. Нарисовался сержант из штаба батальона - вызывает Котлов. Послал и его вдогонку за Зиновьевым, повернулся на другой бок, задремал... Опять появился сержант, растолкал, обматерил и сообщил, что Котлов сказал, что в случае отказа от явки взять четверых солдат из роты охраны и за руки-ноги через весь гарнизон доставить в штаб. Ну, нет покоя бедному солдату! Однако идти надо: дури у них хватит.

Котлов обматерил Льва за неважный внешний вид, потом улыбнулся и сообщил, что дембельнул его. Лев рухнул на стул.

- Так, евреец-красноармеец, быстро "штел фис" ("ставь ноги" в смысле - беги! - евр.), пока Киреев не спохватился. Ты ему нужен до зарезу. Вот твои расчетные деньги - строевик уже ушел.

Обнялись. Лев попросил знакомого солдата принести его чемодан КПП, а сам налегке пошёл туда же. Да, но до Вознесенска 8 км топать с чемоданом... Появился "козлик" командира полка, полковник ехал домой. Набрался нахальства, попросил довезти до города. Аветисян улыбнулся: "Садысь, камсомэлец"! Но на вокзал, где вскоре шёл поезд на Одессу, Лев не пошёл. Интуиция подсказала: не иди! Поужинал в столовой, пошёл в горпарк, где была будка автостанции и где должен был пройти автобус на Одессу в 12 ночи. Автобус появился вовремя, но был набит бабами, везущими свой огородный товар на Привоз, о билете не могло быть и речи. Лев подошёл к водителю; он был в солдатской гимнастёрке.

- Да чтоб я дембеля до Одессы не довёз! - заревел водитель. Забрал у Лёвы чемодан, внёс в салон, расталкивая мешки и клунки, дал дощечку для сидения. Спасибо!

В дороге Лёва попытался собрать в "пучок" растрёпанные мысли. Состоялся таки дембель в мае! А как прошла служба? Вроде удачно, если не считать, что в Буялыке рядовой Брусникин в карауле дал в него 3 очереди из автомата, 26 выстрелов: на рассвете в тумане принял тень Льва за нападение на его пост (их посты были рядом). Растерялся, не бросился на землю, услышав свист пуль у виска. К счастью, промазал. Дважды лежал в госпитале с бронхитом и воспалением лёгких. Избил, без последствий для себя, Фелюгина, Гонтаря, Озерова и Келаря. Бросил в лужу Бычкова. (Через три месяца в Кишинёв в гости ко Льву заявился Мальков. Со смехом рассказал, что Киреев спохватился, послал трёх солдат на КПП. Они опоздали буквально на минуту: видели, как Лев уезжает на "козлике". Киреев сформировал два патруля и послал в Вознесенск на вокзал. Двое суток ловили Лёву... Киреев долго матерился, но Лев был уже дома.)

Интересно получается: Сашок из Ягодного уволен с работы и изгнан из партии; "смотрящий" дядя Вова умер от инфаркта (точнее, от подушки на лице ночью); старшина Коротков умер от метилового спирта; младший сержант Бычков избит и комиссован. Все Лёвины враги получили по заслугам. Провидение?

А вот и красавица Одесса. Может, эта бессонная ночь будет последней в длинной череде бессонных ночей, пережитых Львом в армии?