РАВНЯЙСЬ, СМИРНО!

                                                                                                                                                                       И куда же ты, Ванёк, ах, куда ты!

Не ходил бы ты, Ванёк, да в солдаты.

В Красной армии штыки, чай, найдутся

Без тебя большевики обойдутся!

                                                                                                                                                                                 Демьян Бедный

А В ГЛАЗАХ - ТРЕВОГА

      ... Прошёл год с момента, когда семья Штейнов покинула Крайний Север Азии и вернулась на родину, в Кишинёв. Ефим продолжал работать в МВД бухгалтером, а Лёва - киномехаником в клубе МВД, попутно получив аттестат зрелости.

     - Ну и что ты думаешь делать? - спросил Ефим как-то вечером, прихлёбывая чай. - Ведь ты уже призывник. Армия на носу!

    Мама всхлипнула и вытерла глаза.

    - Хочу стать юристом, но юридического факультета в нашем университете пока нет.

    - Ой, я тебя умоляю! Хотел стать кинооператором, даже съездил в Москву, и что? Выгнали из-за фестиваля молодёжи. Вдруг захотел стать юристом. Но еврей-юрист - одесская хохма. Сто раз говорил. Куда ты лезешь! У тебя все дома!?

    - Дядя Исаак в командировке. И где это записано?

    - И где записано, что нельзя поехать в Америку?

    - А я лично бы поехал. А юрфак вскоре откроют и у нас.

    - Тебе уже доложили, что откроют?

    - Доложили. Постараюсь поступить на исторический, там есть военная кафедра. А откроют юрфак - переведусь.

    - Цивус (зачем - евр.)? Вот планово-экономический факультет. Евреев берут.

Подготовься. Есть военная кафедра, будешь учиться и жить дома. Плохо?

   Мама решительно заявила:

    - Папа прав. Зачем тебе эта юриспруденция? Выдумал!

        Лёва вздохнул:

    - Эх, дорогие родители! У меня неважно с математикой, за два месяца я её не вытяну. И не хочу я быть экономистом или бухгалтером, чёрт побери!!

    - Не ругайся! Да, с математикой у тебя действительно... Исторический: допустим, поступишь, проучишься пару лет, а юрфак или не откроют, или откроют, но в переводе откажут, а не откажут - так потом выкинут. Кругом-бегом плохо. Придётся кончать исторический. Копцания! (нищенство - евр.). Остаётся армия. Я прослужил 10 лет и в румынской, и в советской - и жив-здоров. Получишь армейский стаж, это важно. И вообще, я считаю, что мужчина, не служивший в армии, - тюфяк, дезертир и трус!

- Так, спокойно. Чапай и Лев думают. Юрфак - вилами по воде. Исторический - и в школу, которую ненавижу всеми фибрами души? А если так: сдам приёмные - удачно или неудачно, неважно: опыт. Армия. Киномеханик, фотограф, 2-й разряд по стрельбе, среднее образование. Конечно, будет трудновато, но ведь все служат. А я не трус и не тюфяк! Докажу. И армейский стаж, и шанс попасть на юридический. А пока - исторический. Все за?

    ... Сочинение писали в читальном зале университета, каждый сидел за отдельным столиком, о шпоре не могло быть и речи. А темы - любимые!  Первая: "Евгений Онегин". Так, черновик, тройная проверка, чистовик. Два часа прошло, а экзамен - 6 часов. Лёва привык писать сочинения быстро, на спаренном уроке литературы. Никто ещё не сдаёт. Вторая: "Пьер Безухов". Написал, проверил, чистовик. 4 часа. Никто ещё не сдаёт. Третья тема: "Слово о полку Игореве". Черновик. Кое-кто стал сдавать работы... Писать чистовик - или выбрать что-то из двух предыдущих? Подошёл экзаменатор:

    - Окончили писать?

    - Да вроде...

   Экзаменатор сгрёб все Лёвины писания и указал на дверь.

   Через три дня без особого волнения Лев пришёл узнать результат. Вот он, весь спектр человеческих эмоций: от горьких слёз до обезьяньих прыжков от радости. Протолкался к доске. Четыре графы: номер по порядку, фамилия, имя, отчество, оценка и примечание: если "неуд" - зайти в приёмную комиссию. Ясно, за документами...

    69. Штейн Лев Ефимович. Отлично. Зайти в приёмную комиссию. Зачем? Раз "отлично" - о чём говорить? Но надо идти.

   О мамма мия, сколько народу! Родители с любимыми чадами в надежде уломать председателя приёмной комиссии разрешить им переписать со вторым потоком. Занял очередь. Тоска, жара, очередь еле движется... Подошёл к секретарше. Красивая чувиха, с ней бы в парк, кино, сам бы пригласил! Но личико злое, губки тонкие.

   - Ой, девушка, скоро?

   - Есть очередь. Сидите, ждите.

   - Нет моченьки ждать...

   - Писали бы лучше сочинение, не пришлось бы ждать!

   - Кошмар. Уже и "отлично" мало.

   - Я не намерена с вами шутить!

   - Я - тоже. Проверьте, пожалуйста, номер 69.

   Чувиха выхватывает ведомость - и злость с её красивого лица сползает, как мыло с тела в душе.

    - Странно... Сейчас узнаю, в чём дело.

   Скрывается за заветными дверьми - и приглашает Лёву.

   Председатель приёмной комиссии Пётр Иванович вписывает в Лёвин лист "отлично" и просит поделиться, как он протащил "шпору" при всех мерах предохранения. Бояться не надо, оценку отменить никто не вправе, а через три дня пишет второй поток. Очень важно узнать механику. Лёва клянётся - бесполезно. Наконец приводит последний довод: имел бы шпору - на фига писать три сочинения? Хватило бы одного! Это срабатывает. Председатель жмёт руку и выражает уверенность, что он станет их студентом.

- Спасибо (вслух)! Но не дай Бог (про себя).

        Русский устный тоже "отлично". Но история - только "хорошо": вступил в спор о Постановлении ЦК о журналах "Звезда" и "Ленинград". Дурак. Имеем 14 баллов, проходной 16. Остался английский. В аттестате - 5. Любая оценка, кроме неуда, - и через 5 лет вы имеете учителя истории и младшего лейтенанта запаса.

     Вечером поделился новостями с родителями.

    - Ну, керцер (короче - евр.), что ты решил? Ну, поступишь.

    - Не поступлю. Иду в армию.

   Мама всплеснула руками.

   - Лёва, Лёва, ну как так можно! Ты с ума сошёл! Фактически поступил в университет - и в армию!?

   - Учиться на историческом не буду. Решил.

   Отец отрубил:

   - Пусть отслужит! Все служат. Ничего. Не пропадёт.

   Мама выхватила платочек и убежала на кухню.

   За два дня до экзамена по английскому Лёва, к бесконечному удивлению красивой секретарши, забрал документы.

СОЛДАТЫ В ПУТЬ, В ПУТЬ, В ПУТЬ...

     Итак, Лев Штейн призван в ряды славной Советской армии. Вечером 3-го октября толпу призывников затолкали в вагон поезда Кишинёв - Москва. Утром приехали в Котовск. По выбитой дороге пришли в котовские казармы. Баня. Трое солдат в грязных халатах стригут волосы. Лёва перед призывом побрил голову под Котовского, его пропускают. Вода чуть тёплая, еле каплет, ноги по щиколотку в грязной мыльной воде: забился сток. Да.

    Надели обмундирование, Лев взглянул в зеркало... Кто это - длинный, худой, лысый? Это я!? Но других вариантов нет.

    А вот и казарма. Боже мой! Асфальтовый пол, грязные стены, закрашенные белой краской окна, двухэтажные кровати. Спали по трое на двух кроватях.

    Бесконечные подъём-отбой в тесноте и давке. Утром - бегом километр для "оправки" в степь. 5 минут на процедуру, бегом назад. 2 часа - физо (махание руками и ногами), 4 часа - строевой (2 утром и 2 вечером), 2 часа - политзанятия на уровне дебила и по часу - разборка-сборка карабина Симонова, час - личное время. Все вместе называется ШМАС: Школа Младших Авиационных Специалистов - и курс молодого бойца.

    Три раза в день - каша, в основном - перловка или пшёнка. В обед ещё какая-то баланда; если розоватая и кисловатая - значит борщ, бесцветная - суп. Кусочек отварного сала. Утром и вечером - два кусочка сахара и кружка чая. Чёрный, кислый хлеб. По вечерам печёт изжога. Иногда появляется медсестра с порошками магнезии; налетали на неё скопом, но она давала только три порошка в одни руки. Дефицит!

    Первые две недели Лев автоматически, как во сне, выполнял требуемое. Неужели всё, что он знал об армии, - ложь? Вместо бравых, упитанных солдат в газетах и кино его окружали худые, измученные ребята. 13 часов в день на ногах с 5-минутными перерывами для "оправки" и перекура. И - политзанятия. Клонило в сон так, что хоть спички вставляй в глаза!

    Каким-то образом сослуживцы Льва узнали, что он еврей. Начались насмешки, подначки, передразнивания. Поначалу Лёва отбивался, потом понял - ерунда. Бесполезно. Каждый старается показать своё деревенское "остроумие". И вдруг осенило: феня! Стал говорить товарищам по оружию, что они позорные самки собаки, яйца вши, клички не совсем твёрдых женщин, кое-что из физиологии и анатомии. И - чудо: стали смотреть с уважением: видимо, сидел - значит "ШП" - "Швой Парень"!

    Взводный лейтенант Сокол исполнением своих обязанностей манкировал, во взводе появлялся редко; всем заправлял помкомвзвода младший сержант Маслак. Льва он невзлюбил сразу, услышав, как он напевает: "Я люблю тебя так, как собака мослак". Бесконечные наряды вне очереди, придирки... Всё плохо!

    Прошёл месяц. Льва вызвал замполит батальона старлей Бибиков.

    - Товарищ старший лейтенант, рядовой...

    - Хорошо, хорошо... Садитесь. Ну, как дела, служба?

        Лев промолчал. Зачем отвечать на идиотские вопросы.

    - У вас среднее образование и вы кинорадиомеханик?

    - Так точно.

    - Отлично. Тогда откуда у вас феня?

    - Работал в лагере особого режима в Магаданской области.

    - Вот как! А я думал... Ладно. Как вы относитесь к службе в армии?

    - Положительно от слова "ложить".

        Бибиков сощурил глаза, пригнул голову. Это означало проникновенный взгляд.

   - Штейн, вы служите Родине. А если потребуется, могли бы вы отдать за неё жизнь?

   - Я родился в Кишинёве в 38-м году, тогда он был провинциальным городом Королевства Румынии. Так что моя родина - Румыния. Кому отдавать жизнь? Вопрос! Но если надо - отдам. Кому нужна такая жизнь, как у меня?

   Бибиков полез под стол от смеха. Много лет спустя Льву рассказали этот случай уже как анекдот.

   - Ладно, идите, Штейн. И полегче и с феней, и с Румынией. Это Советская армия, а не зона!

   - Вот как! А я было подумал...

   - Ради Бога, идите к себе, Штейн, идите!!

 ПТИЧКА ВЫЛЕТИТ!

    По дороге к себе в роту Лёва проталкивался сквозь толпу солдат. А вот интересно. Какой-то старший сержант повесил на стену казармы одеяло и на его фоне фотографирует желающих, а их много: всем хочется послать домой фото в форме бравого солдата! Но сержант любитель. Топчется, зачем-то меняет выдержку, диафрагму... Лёва не выдерживает, делает ему замечание.

    - Рядовой, ко мне!

    - Товарищ старший сержант, рядовой...

    - Вольно! Вы что, фотограф?

    - Так точно!

    - А ну-ка, возьмите аппарат, покажите...

    Что здесь показывать! Лёва сапогом провёл черту перед одеялом, отмерил 3 метра и объявил:

    - Стоять так, чтобы носки сапог были на черте! И - в очередь, сукины дети, в очередь!

    Аппаратик не ахти, ФЭД-3. Но сойдёт. Это не ВГИК (Всесоюзный государственный институт кинематографии).

    Поехали! За каких-то полчаса Лёва "расстрелял" две плёнки - 72 кадра. Сержант в восторге; сообщил, что у него в казарме есть ещё одна плёнка, но перемотать её в кассету нельзя - светло. Юмористы! Лев просунул руки в рукава шинели и зарядил кассету. Сержант смотрел на Сёму выпученными глазами. Вернулись, ещё 36 вояк сняли. Остальным желающим - извините, концерт окончен.

    - Товарищ старший сержант, мне надо в свою роту. Накажут за опоздание.

    - Не накажут. Я старший сержант Иван Гулько, старшина роты "В". (Лёва - в роте "А".) А вы?

    Познакомились. Пришли в роту "В". Иван вздыхает: светло, надо ждать темноты.  Зачем? Лёва опять просунул руки в рукава шинели, зарядил бачок, за час проявил все плёнки. Иван в восторге, но опять не слава Богу: сушиться будут час.

    - Зачем? Спирт есть?

    - Есть, только метиловый, пить нельзя.

    - Пить не будем.

    Прокатал плёнки в спирте - он мгновенно высохли. Иван устал пучить глаза.

    - Да ты, Лев, волшебник! Надо сегодня сделать 108 конвертов, по 6 снимков в каждом. Помогать будем мы с моим помощником Павлушей. Справимся?

    Лёва задумался... Отпечатать за вечер 650 снимков! Но делать нечего; приготовил проявитель и фиксаж, отрегулировал увеличитель. Иван позвонил в роту "А" и сообщил, что рядовой Лев Штейн выполняет спецзадание в роте "В". Павлуша принёс ужин. Иван выбросил тощую селёдку и чёрный хлеб, достал из тумбочки буханку белого хлеба, брусок сливочного масла, сахар и кусок варёной колбасы. Подогрели кашу на плитке. Да, изжогу даёт чёрный хлеб. Поужинал белым - и изжоги нет, магнезии не надо. Засели за работу. Поехали!

    Работу окончили где-то в 3 ночи. Лёва пришёл к себе в роту, рухнул в койку. Проснулся в 9. Казарма пуста, на тумбочке - котелок с кашей, хлеб и сахар. Хлеб и кашу выбросил, лишь выпил остывший чай. Без спешки умылся, побрился, заправил койку и явился в роту "В", где был радостно встречен туземцами. Иван вручил большой портфель, туго набитый конвертами.

     - Вот, Лёва, раздай. 20 рублей с рыла - почти гос. цена.

     Появление Льва с портфелем на плацу было встречено радостным рёвом, его чуть не задавили. Но он рявкнул:

     - Смирно! Три шага назад - шагом... марш! Приготовили по 20 рублей. Десятками или пятёрками. Дадите больше - возьму, но у меня как у попа: без сдачи, времени нет.

     Достал конверт из портфеля, показал фото:

     - Это кто?

     Закричали: Витя! Витя локтями пробился к Лёве, рассчитался и залюбовался.

     Вскоре конверты ушли почти все, но портфель всё равно туго набит - на этот раз деньгами. Шутка: две тысячи рублей! Лёва заметил, что Иван и Павлуша незаметно страхуют его. И то: среди молодых солдат были ребята, уже "понюхавшие" тюрьму и лагерь.

     В каптёрке Иван вывалил содержимое портфеля на койку и застыл в радостном изумлении: такой кучи денег он ещё не видел! Лев тоже. Иван разложил деньги на кучки: 250 - материалы. 300 - Соколу и Маслаку за освобождение Льва из рабства в роте "А". 500 - Льву. Он стал отказываться, но Иван рявкнул:

     - Рядовой, смирно! Деньги взять, доложить об исполнении!

     Проклятая военщина. Иван сообщил:

     - Три дня мы свободны, потом должен подойти ещё один эшелон с молодняком. Четыре плёнки вытянешь?

     - Я знаю? Попробую.

     - Молоток! Отдай 200 Соколу, 100 - Маслаку. Да, совсем забыл: снимай сапоги!

    Снял. Смотреть не на что: портянки - грязные дырявые тряпки, подмётки стёрлись. Вымыл ноги, замазал потёртости йодом. Иван выдал кучу байковых портянок и новые сапоги. Класс!

    Лев вернулся к себе в роту, дал Соколу деньги. Тот спрятал их в бумажник, сказал "спасибо". Маслак хлопнул Льва по плечу. На следующий день на построении заявил, что если услышит хоть одну насмешку в адрес Штейна - сурово накажет.

К НАМ НЕ ПОДХОДИ, А ТО ЗАРЕЖЕМ!

     Но наказывать никого не пришлось: на одном из построений появился какой-то старший сержант, отобрал 10 человек и Лёву с ними. Сообщил, что они зачислены в учебный взвод спецназа ВВС. Срок учёбы - 6 месяцев. По окончании сдавшим экзамен - звание младший сержант. Отличникам - сержант. Совсем тупые будут отчислены.

     Еле выбрал минутку, чтобы сбегать в роту "В", предупредить. Фелюгин - так величали старшего сержанта - отвёл отобранных в другую казарму. Чудеса! Чистота, деревянный крашеный пол, каждому - отдельная койка. Вот это, подумал Лёва, наверно, и есть настоящая армия, а не рота "А" - банда блатных и шайка нищих.

     Фелюгин сообщил, что первые 3 месяца - работа с холодным оружием. Он научит, как "снимать" часовых, "уходить" от конвоя, как одним ударом вывести из строя человека. Завтра в канцелярии они подпишут обязательство применять полученные навыки и умения только в боевой обстановке, по приказу командира. Остальные три месяца - огневая подготовка, умение стрелять из любого оружия, вплоть до пушки. Все должны получить 3-й разряд. Чему радуетесь, рядовой, кстати, как ваша фамилия?

     - Рядовой Штейн, товарищ старший сержант! А радуюсь я потому, что 3-й разряд получить никак не могу: уже имею 2-й.

     - Из какого оружия стреляли и где получили разряд?

     - Трёхлинейка Мосина, автоматы ППШ и ППД, револьвер "Наган", пистолет "ТТ", мелкокалиберка "ТОЗ". Школа ДОСААФ, посёлок Ягодный, Магаданская область.

     - Ну, вас и занесло... Впрочем, неважно. Разойдись!

     Курсанты вошли в спортзал только в брюках, босыми. На полу - толстый мат. Фелюгин показал нож.

     - Вот нож. Он хотя и из фанеры, но бьёт больно. Бить буду сильно, иначе научить невозможно. Уворачивайтесь, бейте и меня.

     Высокий рост и некоторая неуклюжесть не позволяли Лёве ловко "уходить", он пропускал удары. Когда через несколько дней пошли в баню, он был похож на ягуара: весь в синяках от ударов ножом. Но это не помешало ему отснять 4 плёнки и заработать ещё 600 рублей. Иван предложил переговорить с Фелюгиным, чтобы он полегче работал с ним (он отчислял Фелюгину 200 руб.), но Лёва отказался: не любил протекцию. Однако делать что-то надо, чтобы наказать этого мерзавца.

     Вдруг вспомнил: он родился левшой, но дом и школа отучили его от этого безобразия. Отучили, но он стал одинаково пользоваться обеими руками. Но писал, конечно, правой.

     На утреннем занятии Фелюгин бросил Льву нож, сказал: "Бей" - и пошёл на него, готовясь, как обычно, перехватить правую руку Лёвы, вывернуть её и бросить его на мат. Но в последний момент Лев перебросил нож в левую руку и со всей дури пырнул сержанта в правый бок. Фелюгин охнул и рухнул на пол.

     Курсанты бросились к нему... Он прохрипел "Нормально", кое-как встал, его проводили до санчасти. Три дня курсанты били баклуши, а Лёва ещё 6 плёнок отснял и обработал. Его "заработок" превысил две тысячи рублей!

     Нашлось время обдумать вопрос о Румынии. Можно подать документы на выезд из СССР. Но все поймут - бежит из армии, дезертир. Вот если бы Франция, Швеция или Италия, наконец! А румыны по стойке смирно перед СССР. Могут даже посадить в тюрьму, если захотят. Жаловаться некому. Но даже если разрешат, то что? Один в Румынии. Без языка, жилья, денег, друзей, родственников. Никто не поможет. А когда можно будет вернуться в Кишинёв? И пятно на всю жизнь. Овчинка выделки не стоит. Всё, забыли про Румынию. Служим СССР.

     Иван размечтался: можно открыть здесь почти профессиональную фотостудию: помещение есть, оборудование купим, и мастер есть - Лёва. Снимать будем всех: спрос на фото в школе велик.

     Фелюгин вернулся из санчасти, построил курсантов.

     - Рядовой Штейн, выйти из строя!

     У Льва ёкнуло сердце: сейчас объявит об исключении из спецназа. Может и суток 10 дать... Это в лучшем случае! А может передать дело в трибунал.

     - За отличное владение холодным оружием рядовому Штейну от лица службы объявляю благодарность!

     - Служу Советскому Союзу!

     - Командованию батальона мной представлен рапорт о присвоении рядовому Штейну звания ефрейтор. Становитесь в строй!

     Вот так. Был готов на губу или даже в трибунал, а получил благодарность и скоро ефрейторскую лычку. Ну как понять армию?!

     Три месяца пролетели быстро. Готовились к зачёту по холодному оружию. Ефрейторское звание что-то задерживалось...

ТЫ ТРЕВОЖНО ГЛЯДИШЬ МНЕ В ГЛАЗА...

     ... В этот день Лёва устал смертельно: кроме обычной физподготовки и работы с ножом, Фелюгин устроил ещё и кросс на 5 км. Рухнул в койку и сразу вырубился. Проснулся - его тряс за плечо какой-то незнакомый лейтенант. Поспал всего час.

     - Рядовой Штейн?

     - Он самый...

     - Подъём!

     - Зачем и почему?

     - Переведены в другую часть. Я провожу вас до вокзала.

     - А я сам не могу? Инвалид?

     - Разговорчики!

     Лёва выпросил у лейтенанта 10 минут, сбегал в роту "В", разбудил Ивана и Павлушу. Иван отдал ему пакет с деньгами, потом долго возился с его вещмешком. Горестно воскликнул:

     - А кто будет снимать!?

     Лев попытался успокоить его - мол, он и сам справится, но оба понимали: не справится. Все планы рухнули. Ужас. Попрощались тепло и навсегда.

     Лёва с лейтенантом прыгнули в автобус, прикатили на вокзал. Лейтенант отдал документы и коричневый пакет с сургучной печатью и надписью: "Лично командиру в/ч 40432 майору Пылюгину". Пожал руку и уехал.

     Лев просмотрел документы: "Литера "А". "Принять к перевозке рядового Штейна от станции "Котовск" Одесской Ж.Д. до станции "Буялык" той же дороги". Хорошо, наверняка примут. Поехали.

     На станцию Буялык Лёва приехал утром. Нашёл свою часть: светодивизион. Вошёл. Кому доложиться? Ага, вон красавец-старшина: сверкают яловые сапоги, куча медалей и значков, скрипит новая портупея. Оставил чемодан, строевым шагом:

     - Товарищ старшина, рядовой Штейн явился для прохождения службы...

     - Отставить!

     Вернулся, осмотрелся; всё вроде на месте. Повторил - снова: "Отставить"! На седьмой попытке старшина сообщил, что "являются" черти в ад, в остальных случаях "прибывают". Да, грубейшее нарушение устава.

     Постучав, вошёл в "командирскую" комнату. Сидят два майора. Взял под козырёк и сообщил, что "прибыл". Майор взял пакет, сломал печать, вынул бумажку, прочёл - и глаза его полезли на лоб. Отдал бумажку другому майору - и у того вытянулось лицо. Уставились на Льва. Пауза. Майор протянул ему бумажку. "Перевести рядового Штейн Л.Е. из в/ч 75424 в в/ч 40432 в качестве кинорадиомеханика дивизиона". Подпись: "Заместитель командующего 22-й воздушной армией генерал-лейтенант Сазонов". Теперь уже вытянулось лицо и у Лёвы: чтобы перевести солдата в другую часть, достаточно подписи штабного лейтенанта, а тут...

     Тишину прервал Пылюгин.

     - Сазонов случайно не ваш родственник?

     Да, было бы неплохо. Но...

     - Вы кинорадиомеханик?

     - Так точно!

     - Но у нас есть механик - ефрейтор Куваев. Скорик, может, ты давал заявку?

     - Да нет, зачем. Куваеву еще год служить.

     Пылюгин бросил бумажку в ящик стола.

     - Ладно. Пока зачислим вас в учебный взвод, будете учиться на электромеханика-прожекториста. А там будет видно.

     Оказывается, две специальности для армии мало.

     На вечернем построении Коротков вывел Льва из строя.

     - Товарищи военнослужащие! Разрешите познакомить вас с вновь прибывшим товарищем. Его фамилия Штейн (смешки), он еврей, но значения это не имеет. Если услышу шуточки или подначки в его адрес - накажу строго. Но евреи служить в армии не любят, и солдаты они никудышные. Я прошу взвод помочь мне сделать из рядового Штейна (смешки) настоящего солдата, защитника Родины (одобрительное ворчание). Становитесь в строй. Разойдись!

     Через пару дней Коротков вызвал Льва в каптёрку.

     - Это ваш вещмешок, Штейн?

     - Зачем спрашивать, если на бирке написано!

     - Штейн, это армия. Спросил старший по званию - следует отвечать: "Так точно", или "Никак нет", или "Не могу знать". И только к этим словам добавлять пояснения, если надо. Уяснили?

     - Так точно!

     - Ну вот, другое дело. Разберите свой мешок!

     Да, Иван постарался. Восемь портянок, три полотенца, десяток подворотничков, пачка печенья и сахара. То-то в поезде мешок показался Лёве тяжёлым!

     - А по уставу в вещмешке должно быть: пара портянок, одно полотенце, два подворотничка, кусок мыла, бритвенные принадлежности, зубная паста, котелок, ложка и кружка. Всё.

     Лёва молча пожал плечами.

     Коротков разлепил тонкие губы в усмешке.

     - Но ведь и мы тоже люди, не так ли? Оставьте это богатство себе. Я слышал, что вы имеете деньги и храните их в сейфе у замполита Скорика?

     - Так точно, имею и храню.

     - И много?

     - Много.

     - Откуда взяли?

     - Вам-то это зачем? Ограбил госбанк.

     - Я с вами серьёзно говорю!

     - Я тоже.

     - Послушайте, Штейн, в нашем дивизионе мы с Пылюгиным держим очень строгую дисциплину. Вам будет трудно, но вы могли бы облегчить себе службу, если бы... Ну, вы поняли.

     - Так точно, понял. Службу вместе с уставами продаёте! Хрен вам, товарищ старшина!  Не покупаю.

     - Что-что!?

     - Что слышали. Повторить? Могу.

     - Э... Зачем же так. Я по-дружески. Хотел вам помочь.

     - Я б таких друзей... В вашей помощи не нуждаюсь. Нищим не подаю.

     - Не хамите. Ой, трудно вам будет служить! Не пугаю, но... Три года впереди. Подумайте ещё. Идите.

     И - пошло-поехало! Всё у Лёвы не так: койка и гимнастёрка заправлены плохо, сапоги и пуговицы не блестят, честь отдаётся небрежно, подворотничок несвеж. 3-4 раза в неделю Лёва отрабатывал внеочередные наряды, моя после отбоя донельзя затоптанный грязью коридор казармы. Коротков называл его "полигон Штейна". Вскоре покраснели глаза, болела или кружилась голова, тошнило. Диагноз ясен - недосып: Лёва недосыпал 5-6 ночей в неделю. Обратился к Пылюгину. Получил обычный ответ: старшина Коротков - отличник БПП, ветеран, строевик, коммунист, наставник молодёжи. Требует должного исполнения уставов. Это армия. Старайтесь - и всё будет хорошо.

     Ясно: следует что-то срочно предпринять. Но что?

ПИФ-ПАФ, И ВЫ ПОКОЙНИКИ, ПОКОЙНИКИ, ПОКОЙНИКИ!

     - Выходи строиться на боевые стрельбы! - заревел дневальный. Солдаты надели шинели, взяли из пирамиды автоматы. Вышли во двор казармы, построились.

     ... Стоял январь. С неба срывался то мелкий дождик, то снежная крупа. Пронизывающий ветер задирал полы шинелей, норовил сорвать со стриженных под "два нуля" голов ушанки. Бррр...

     Двое солдат вытащили из чулана мишени - сколоченные из грубого горбыля щиты. А вот и начальство: командир дивизиона майор Пылюгин, замполит майор Скорик, командир учебного взвода старлей Котов и старшина Коротков.

     - Равняйсь, смирно! Напра-во! Шагом... марш!

     Брызнула грязь из-под сапог, с карканьем взлетела стая ворон с деревьев и серая колонна двинулась по улице села.

     - Запе-вай!

     Строй грянул: "Стоим на страже всегда, всегда, но если скажет страна труда..." Лёва шёл, подпевал и думал, что скоро подойдёт его очередь нести мишень - "несунов" меняли каждые сто шагов. И вот идущий сзади солдат возложил на его плечи щит. Ой, тяжело! Килограммов 50, не меньше - он ещё и мокрый.

     Сбоку строя шагает Коротков.

     - Веселее, веселее! Идём к тёще на блины. Ах, как замёрз и посинел наш товарищ Штейн! Пожалеем товарища, пусть несёт щит для сугреву до полигона сам!

     Так никто и не взял у Лёвы щит, и когда, наконец, пришли на полигон и он скинул его - не чувствовал плеч.

     Щиты установили, а на "огневом рубеже" положили пару мешков соломы и подстелили пару плащ-палаток. Коротков прокашлялся.

     - Выполняем упражнение ? 1: стрельба из автомата ППШ. Сто метров, 9 патронов: три - одиночными и две очереди по три патрона. Выстрелов не бояться, а то в прошлом году служил у нас сотоварищ Штейна Финкель. Так он выстрелил, наложил в штаны и расплакался (хохот). Вскоре его комиссовали. Вот такие они вояки. Так. Ни одного попадания - плохо, одно - удовлетворительно, два - хорошо, три и больше - отлично. Пять попаданий - снайпер завтра же едет в отпуск домой на 10 суток. Уяснили?

     Защёлкали выстрелы... Поскольку мишеней было всего несколько, дыры от пуль замазывали белой краской, но её уходило немного: часто мишень оставалась девственной, иногда находили одну дыру, реже - две. Три и больше не было вообще.

     Посылают солдата в сельпо, он приносит пару бутылок водки, буханку хлеба и две банки рыбных консервов. Отцы-командиры и Коротков отходят в сторонку и принимают "для сугреву" - их метод несколько отличался от того, каким "грели" Лёву. Рожи покраснели, язык стал заплетаться...

     Но вот подошла очередь Льва. Лёг, получил патроны, зарядил диск и доложил, что готов к стрельбе. Коротков вдруг гаркнул:

     - Отставить!

     Лёва оставил автомат на мешке и встал.

     Коротков помчался к мишеням и повесил на одну свою новенькую, с голубым околышем фуражку. Вернулся.

     - Вот вам, Штейн, мишень. Сам бы сел у неё, если пуля не была бы дурой. Ложись! Изготовиться к стрельбе... Огонь!

     Лёва вдруг обнаружил, что вокруг него столпились солдаты и офицеры. Развлечение!

     Так, спокойно. Берём фуражку под обрез... Выстрел! Другой! Третий! Четвёртый!

     Коротков закричал:

     - Штейн, очереди, очереди!

    А вот хрен вам: при очередях у автомата ППШ ствол "задирается" вверх и пули идут "за молоком". Поэтому только одиночными. И вспомнил, что в Ягодном на стрельбище шутили, что попасть из автомата ППШ в корову с десяти шагов - большая удача. Конструктор Шпагин больше надеялся на обитый железом приклад и вес - 10 кило. Такой дубине в рукопашной патроны не нужны! Коротков пощупал Лёвины брюки и поднял большой палец: есть! Хохот. Кому доложить об окончании стрельбы? Все умчались к мишеням. Лёва растолкал толпу... Коротков держит фуражку, считает дыры: насчитал 6, но кто-то подсказал: и козырёк пострадал. И Коротков с проклятьем бьёт фуражку о землю. Хохот. Посылают солдата в казарму, он приносит старшине маленькую старенькую, выцветшую пилоточку, которая еле держится на его голове. Хохот.

     Но вот стрельба окончена, солдаты стоят в одной шеренге. Коротков гуляет вдоль строя.

     - И как вы умудрились так хорошо отстреляться, Штейн?

     - Второй спортивный разряд по пулевой стрельбе!

Хохот.

     - А почему не доложили об этом мне?

     - Мне показалось, товарищ старшина, что вас больше интересовало содержимое моих штанов.

Хохот.

     - М-да... Ну, ладно. Зайдите завтра ко мне, похвастайтесь своими спортивными успехами.

     - Никак не могу, товарищ старшина. Завтра я уезжаю в отпуск.

Хохот.

     К строю подошёл майор Пылюгин.

     - Это кто там собрался в отпуск?

     - Я, рядовой Штейн. 7 попаданий.

     - Так вот, рядовой Штейн. Вам не отпуск положен, а наказание: во-первых, почему не доложили, что вы стрелок-разрядник? Наша команда в дивизионных соревнованиях заняла последнее место, вы могли бы ей помочь. Во-вторых, ваши товарищи видели автомат только в кино, а вы уже были разрядником. И в-третьих, за промахи: вы были обязаны все 9 пуль "положить" в фуражку старшины. Ну как, пропала охота ехать в отпуск?

     - Никак нет, не пропала! Было обещано перед строем без всяких дополнительных условий. Обещания, товарищ майор, следует выполнять. Ваши слова.

     - "Предварительные условия"... Грамотеи чёртовы! Видывал наглецов, сам грешен, но такого долбо...  вижу впервые!

     - Вот если бы старшина сел у мишени, как собирался...

     - Что-что!?  Вы стреляли бы в старшину!?

     - Обязательно и всенепременно. Он издевается надо мной у всех на глазах, в том числе и на ваших.

     Тишина, перешёптывание. Пылюгин в растерянности.

     - Ладно, Штейн. Завтра утром зайдите ко мне. Старшина, ведите строй в казарму. И полегче там с вашими шуточками!

        Возвращались опять с песней, но на этот раз - чудеса! - очередь нести щит до Лёвы так и не дошла. И хоть в отпуск он не поехал, зато и мудрых рассуждений о евреях больше не слышал.