Она любила гулять в дождь. Под зонтом. Надевала резиновые сапоги, голубой прозрачный плащ, который остался от посещения Ниагары, и шлепала без разбору по лужам и по мокрой траве, как посуху. И думала свою горькую думу: как жить дальше. 

Когда была хорошая погода, она бегала, а на скорости особенно раздумывать не с руки - споткнешься, нос расшибёшь, потом хлопот не оберёшься. Но горькая дума не оставляла ее никогда, даже во сне.

А тут еще ее альтер эго - ее второе я - любит подсуетиться со своими мерзкими упреками и провокациями: тебе 23 года и ты вымахала на 185 сантиметров, а вот женственности, завлекательности и элементарной женской хитрости не приобрела ни грамма! Вон актриса Ума Турман заворожила своими ступнями 42-го размера режиссера Тарантино, а у тебя всего лишь 40-й, но на твоей красивой груди и пышных волосах не остановился ни один затуманенный мужской взор. Трудно тебе, что ли, губы подкрасить или вырез платья углубить? За всю твою взрослую жизнь ни один мужчина не пригласил тебя танцевать. Если, конечно, не считать отца, который вальсировал с тобой на выпускном вечере, да и он-то на голову ниже.

Все мальчишки в школе были ей "по пояс" и начиная с 5-го класса за ней утвердилось гадкое прозвище Дылда, ни смыть, ни забыть которое никак не удавалось.

Оно снилось, звучало в рифмах и мелодиях. Она даже подозревала, что для ее родителей это было не самым последним доводом при решении уехать в Америку.

Главным же было то, что когда случилась Чернобыльская авария, семья жила в Киеве. Как все, они старались не выходить из помещений, все время что-то мыли, протирали окна и двери, но, видимо, что-то надолго осталось в биосфере местности, во всяком случае, все врачи, обследовавшие Светлану, в один голос уверяли, что это генетическая мутация роста, то есть мутация в обеих копиях гена, отвечающего за рост мышечной или другой ткани, ярко проявившаяся в следующем поколении. То есть Судьба.

     Но ее родители не успокоились и в Америке чуть ли не с первого дня водили свою гигантскую дочь по врачам: эндокринологи прописывали ей какие-то пилюли, хиропракторы что-то компрессировали, мануальные терапевты массировали и заставляли делать сложные упражнения в упор на брусьях. И может быть, - кто знает? - все это как-то приостановило ее рост, а то на американских органических овощах и фруктах она еще бы подросла на пару дюймов.

Возможно, под влиянием всех этих мытарств у нее сложился решительный, независимый и цельный характер, основной чертой которого стало сострадание. Сострадание к больным, старикам, детям скандальных родителей, бездомным кошкам и собакам. Однако к людям прежде всего. Она четко определила свое призвание и, особенно не раздумывая, пошла для начала учиться в колледж на медсестру. Это не актрисой быть, здесь надо забыть о своих амбициях и больше думать о других.

Там она и нашла свою единомышленницу, верную подругу Катьку, готовую идти за ней в огонь и воду. И это было даже важнее того, что она была тоже довольно высокого роста и вместе они хорошо смотрелись, так что никто не мог им бросить, как когда-то в школе:

- Ой, смотрите: Пат и Паташонок!

Это тоже было очень обидно и, может быть, именно поэтому школьных подруг у нее не было, девочки сторонились ее, как чумную.

Катька была верной; она звала подругу Ланой только потому, что та как-то сказала с горечью:

- Ну какая я Светлана: кому я принесла хоть лучик света?

На это упадническое заявление мудрая Катька возразила:

- Расправьте плечи, граф, вас ждут великие дела! - она считала, что Лана с ее твердым характером и крепкими руками с длинными пальцами пианиста непременно станет великим хирургом, а она, ее верный Санчо Панса, будет ей ассистировать. Ведь они - в Америке! Надо просто захотеть и не дрейфить. И не лениться.

А пока они работали в госпитале и оканчивали колледж. Лана после получения вожделенной шапочки ромбиком - с кисточкой! - собиралась поступать в университет, чтобы начать длительное, не менее 16-ти лет, восхождение к вершине медицинской карьеры, если уж ей не уготовано женское счастье...

Последние недели в колледже были беспокойными: сдача проектов, зачеты. Надо было выполнить еще пару лабораторных работ, и девушки записались на воскресенье, когда другие люди отдыхают и наслаждаются теплыми солнечными деньками, когда весна разлита в воздухе и хочется петь.

Обеим нравилась биология с ее замысловатыми цепями ДНК и загадочным клонированием, а когда что-то интересно, рабочие часы пролетают незаметно. Но в перерыве добродушная Катька, чем-то напоминающая детского Винни-Пуха, заметила, что неплохо бы и подкрепиться, и они отправились по безлюдным коридорам в студенческую столовую и наткнулись на красочное объявление, гласящее, что сегодня там состоится благотворительный обед. Остановились в нерешительности. Вспомнилось забытое... Благотворительный бал, кринолины, Наташа Ростова...  Что-то из школьной программы.

Но тут к ним подскочил чернокожий паренёк, похожий на рэпера, с висящей на груди карточкой распорядителя и черной дугой наушников на голове. Он грациозно двигался и изгибался, видимо, под свою музыку. Он начал улыбаться уже издалека и почти в рифму выкрикивать, что такие красивые девушки должны непременно посетить их мероприятие, чтобы облагородить местное собрание. Вон у дверей последний свободный столик, проходите, налетайте!

Они тоже улыбнулись доморощенному барду и, решив, что слишком голодны, чтобы уйти несолоно хлебавши, заняли свои места. И тут же другой чернокожий студент-волонтёр прикатил тележку и поставил перед ними большие запечатанные тарелки с аппетитной едой, как в самолете бизнес-класса.

- Надо же! Как вкусно и абсолютно бесплатно! - Катька отличалась детской непосредственностью.

Но толком всё распробовать им не удалось: за их столик плюхнулось что-то большое, будто с неба свалилась гаршинская лягушка-путешественница и подмигнула веселым глазом.

- How is it going?

Это американское приветствие прозвучало на низких, бархатных басах, словно шмель залетел в пустую банку. Надо же - из него мог бы получиться Шаляпин или...

Тут подкатилась венценосная тележка и тот же студент-волонтёр поставил перед пришельцем сразу две большие тарелки, видимо, по старой дружбе, а он ухватил прямо с тележки еще пару, мгновенно вскрыл их и с завидным аппетитом начал есть сразу с двух.

Девушки переглянулись и не сговариваясь отодвинули свои тарелки, а он, как ждал подобного демарша, заграбастал и их.

Лана тоскливо посмотрела по сторонам. Среди мужской немытой, нечесаной и очень упитанной массы выделялось несколько женщин с испитыми лицами. Куда они попали?

- Идем отсюда, - шепнула она Катьке и они пулей вылетели в коридор.

- Ну вот скажи, - возмутилась Катька, - где в Америке мужики? Перевелись? Ладно в России - алкоголизм, бедность, а здесь что?

- Как что? Еда! - и они по-девчоночьи весело прыснули.

- Знаешь, в церковь рядом с моим домом по средам такие бомжи собираются - они там ночуют, едят и моются, так некоторые на приличных машинах прикатывают. Это такой образ жизни, слабость человеческая.

Катька вообще категоричная, а Лане было их жаль и очень хотелось бы помочь этим несчастным людям, изгоям. Но как? На минуту она почувствовала себя поборником здорового образа жизни, или зелёной.

- Кать, конечно, отсутствие воли влияет на вес людей, их самоидентификацию и привычки, но в гораздо большей степени они зависят от плохой наследственности, мутаций и, главное, от консервантов и гормонов, которыми напичканы дешевые продукты питания. Думаю, это очень большая проблема Америки, хотя на это закрывают глаза. Ведь это такая же болезнь, как алкоголизм и наркомания, и общество должно помогать таким людям.

Ну ладно, проехали, на лабораторку нельзя опаздывать...

В понедельник, отучившись и попрощавшись с Катькой, которая во вторую смену дежурила в госпитале, по пути домой Лана решила заглянуть в библиотеку и в одном из просторных холлов задержалась взглядом на пёстрых рядах разложенных безделушек, африканских масок и резных восточных статуэток, соображая, не нужно ли купить кому-нибудь сувенир на день рождения.

И в этот момент пред ней как из-под земли возник гигант в черной военной форме, белой фуражке с блестящим черным козырьком и белых перчатках.

- Мэм, разрешите обратиться? Капитан Ральф Роувз, - на Лану с легким прищуром смотрели большие серо-зеленые бездонные глаза. В этих цвета морской волны со множеством оттенков глазах затаилась целая гамма чувств: вопрос, восхищение, удивление, недоверие, ожидание...

Она с любопытством разглядывала его, отметив где-то в подсознании, что он хорош собой и что она впервые смотрит в глаза мужчины с такого близкого расстояния - и вверх, а не вниз, как обычно. И тут же боковым зрением увидела у стены длинный стол с компьютерами и сидящих за ними молодых ребят в полевой форме. А-а-а... рекрутёры, которые каждый год здесь промышляют. Она даже вспомнила карикатурный портрет дяди Сэма с надписью "Я хочу тебя для армии США". Они ловят простачков по школам и колледжам, а он за главного: ничего себе, фактурный, хорошая приманка для экзальтированных девиц и феминисток. Его бы надо вежливо послать. Но... он такой высокий и статный! Именно о таком она мечтала всю жизнь: принц на белом коне, то есть в белых перчатках! Живой, с доверчивыми добрыми глазами.

От таких непрошеных и дерзких мыслей она слегка покраснела, но призвала на помощь всё своё самообладание и сказала насмешливо:

- Что ж, обращайтесь, капитан Ральф Роувз. Я Светлана.

- Какое красивое имя! Давайте отойдем в сторонку, а то нас смоет этот поток голодных студентов на пути в столовую, - он осторожно взял ее под локоть и подвел к креслам, стоящим в холле перед выключенным телевизором.

О боже! Ее тело будто обожгло молнией, язык не слушался. И самое ужасное, он, наверное, почувствовал, что с ней творится. Но виду не подал и заговорил, не иначе как давая ей время очухаться:

- Я хочу пригласить вас в наш рекрутинговый центр, чтобы подробнее рассказать о службе в вооруженных силах США и тех новых возможностях, которые откроются перед вами. Упомяну лишь, что после службы в течение трех лет вы получаете более 60 тысяч долларов на образование. Еще замечу, что в армии США служат около 22% женщин, то есть более 200 тысяч.

Он перевел дыхание и протянул Лане свою визитную карточку. Дипломат, однако. Привык охмурять чернокожих девчонок и латинос, которые безмозгло летят на него, как мотыльки на убийственно яркий свет. Но у нее несколько другие планы. Лана закинула ногу на ногу, пожалев, что не курит, и сказала даже чуть более высокомерно, чем хотелось.

- Видите ли, уважаемый капитан Ральф Роувз, меня воспитали с идеей, что самое дорогое у человека - это жизнь, и ее надо про-жить! Я совершенно не приемлю, что один человек имеет право убивать или стрелять в другого. Кроме того, я не помещусь ни в один ваш окоп, так что буду представлять собой открытую мишень для противника.

- Дорогая Светлана! Вы как-то подотстали! Какие окопы? Но чувство юмора у вас великолепное, в армии это высоко ценят... Однако я вижу, вы торопитесь. Приходите в наш центр и я покажу вам фильмы о современной армии, которая, между прочим, сильнейшая в мире, - он встал, протягивая ей руку. И тут она сделала ошибку, произнеся слова, которые перевернули всю ее жизнь. А может, это была и не ошибка вовсе?

- Наверное, тяжело посылать в бой других? Даже для утверждения американской демократии по всему миру, - cказала и... прикусила язык, дивясь своей наглости. Это не иначе с перепугу: язык мой - враг мой.

Они стояли, оба высокие, стройные и молодые, в упор глядя в глаза друг другу: она - с вызовом, он - с усмешкой.

И в это мгновение он, не сводя с нее тяжелого взгляда, с усилием стащил перчатку со своей правой руки - и Лана увидела что-то ужасное, розово-красно-желтое. Она поперхнулась, но глаз не отвела. Намётанный взгляд сестры милосердия определил: ожог четвёртой степени - полное восстановление невозможно!

Нет, она ни в коем случае не хотела его обидеть, наоборот, будь ее воля, она бы всю жизнь сидела рядом и плакала, и гладила его изуродованную руку. И еще... почитала бы в книгах, как устранить последствия.

- Извини, - и, больше не в силах сдерживать слезы, добавила твердо: - Я приду, - и ушла. Ей было стыдно.

Несколько дней она страдала, изливая на Катькину голову стенания, какая она глупая, грубая и бесчувственная. О том, что Ральф ей снится каждую ночь и думает она о нем без перерыва, мечтательно поднимая затуманенный взор от учебника, она не говорила никому.

Катька сама догадалась, что Лана потеряла голову, и настояла, чтобы та позвонила и встретилась с Ральфом. Иначе провала на экзаменах не миновать, а Лане нужны только пятерки...

В холле рекрутингового офиса висело объявление "С оружием не входить!", и у Ланы вырвалось вместо приветствия:

- Свой пулемёт я оставила дома.

Он сидел за большим массивным столом, будто специально для него высеченным из какой-нибудь гигантской секвойи, в пятнистой форме и уже без этой дурацкой фуражки, налезавшей на глаза. Шатен с умопомрачительным и трогательным ёжиком, в который ей сразу захотелось запустить пятерню. И она опять покраснела. Он удивительно похож на мужественного Мэтта Деймона, который им с Катькой всегда нравился больше, чем смазливый Джордж Клуни.

Ральф, улыбаясь своей обворожительной улыбкой, встал ей навстречу, пожал руку, отчего ее опять пронзило током, и усадил в глубокое кресло.

- Я боялся, что ты не придешь... Но надеялся.

Как хорошо, что в английском языке не надо переходить с "вы" на "ты" и обратно, ломая голову, что бы это значило. Она подготовила речь, но вместо этого, вздохнув, выпалила:

- Мне очень стыдно за свою бестактность... Но в армию я не пойду.

- Я испугал тебя?

- Да нет же, просто я не хочу никому подчиняться, ненавижу муштру и не хочу отжиматься даже три раза, - при последних словах Ральф весело рассмеялся.

- Ты, я вижу, хорошо изучила наши проспекты. Ты шустрая и своенравная. Таким в армии трудно.

- Понимаешь, это не входит в мои планы на будущее.

- Понимаю. Это чисто твое решение. Армия США - профессиональная и, заметь, добровольная. Спасибо, что пришла. Я провожу тебя.

Ну вот и всё. Больше я его никогда не увижу. И никогда не будет даже предлога встретиться. Какое это страшное слово - "никогда"! Сердце глухо стучало. Неуместный комок подкатывал к горлу, ноги подкашивались.                   

Они вышли из кабинета, и Ральф на ходу кивнул секретарше:

- Я на ланч. Звони, если что.

От Ланы не ускользнул удивленный взгляд чернокожей секретарши, выкрашенной в блондинку и тоже одетой в пятнистую форму. Такой необычный прикид вместе с замысловатой, явно не военной прической был ей очень к лицу. И сразу в подсознании Ланы подколодной змеей шевельнулась ревность.

Ральф шел легкой пружинящей походкой, как на плацу или на похоронах. Это отходняк. Стало трудно дышать.

Видимо, почувствовав это, Ральф вдруг взял ее за руку, чтобы перевести через улицу, и на тротуаре они остановились, люди обтекали их с обеих сторон. Они смотрели в глаза друг другу - карие в зеленоватые - и молчали.

Прощались?

- Я угощу тебя кофе, - она не разобрала слов, но он властно, не отпуская ее руку, повел за собой. - Я хочу тебе кое-что сказать.

В "Старбаксе" они сели на диванчик в дальнем углу. Ральф волновался, и Лана растерялась: всё для нее было неожиданным, особенно последовавшие его отрывистые слова.

- Неужели ты не поняла, что никуда посылать тебя я и не собирался? Запомни: я навоевался за нас обоих! В колледже я бросился к тебе, потому что боялся упустить... Когда я увидел тебя, возвышающуюся над толпой, то всем своим существом осознал, что искал такую женщину много лет... И что мы Богом созданы друг для друга... - не справившись с волнением, он замолчал и встал. - Пойду принесу чего-нибудь, садись за столик.

А она дала волю слезам, всхлипывая, как ребенок, так что сердобольная толстуха за соседним столиком поинтересовалась, всё ли в порядке и, как полагается в Америке, протянула ей салфетку.

Да нет, все в порядке, это слезы радости. Непредсказуемые, горячие, желанные. Это чудо, что этот большой маленький ребенок, такой ранимый и несчастный, углядел ее среди толпы нормальных, не обремененных комплексами и плохими настроениями студентов. Потому что она как никто другой понимает, как ужасно быть белой вороной среди жестоких сверстников. И как это прекрасно - быть вдвоем, понимать друг друга!

Катька говорила, что когда Лана улыбается, расцветает всё вокруг, даже засохшие цветы. Вспомнив это, Лана побыстрее вытерла слезы, призвала себе на помощь все свое чувство юмора, которое спасало ее не раз, и улыбнулась.

- О, этим довольствием можно прокормить целый полк! - Ральф принес на подносе кофе и бутерброды; он издалека наблюдал за ее метаморфозами и, видимо, остался доволен, что она не злоупотребляет сантиментами. - Нет, только нас. Мне нравится говорить "мы". Знаешь, давай знакомиться заново. Я не могу определить, что у тебя за неуловимый акцент.

- А я-то надеялась, что схожу за настоящую американку! Шучу, конечно.

Я из Украины, но школу кончала здесь.

- А-а-а, Майдан? Оттуда ты такая строптивая?

- У меня много кровей намешано, но это не помешало тому, что многих моих родственников расстреляли.

- Поэтому ты ненавидишь армию?

- Я ненавижу войну, убийства, терроризм, бандитов.

- Отсюда и проистекают твои грандиозные планы на будущее?

Так он не только красивый, а еще внимательный и проницательный. И Лана доверительно рассказала, что с детства мечтала быть хирургом и в госпитале, где она работает уже четыре года, ей иногда даже доверяют помогать при простеньких операциях. И она уже разослала в несколько университетов с медицинским уклоном свои документы

 Неожиданно немногословный Ральф обрадовался.

- Знаешь, пришли мне копии всех своих обращений, я постараюсь сделать тебе приятный сюрприз.

- Значит, ты не заберешь меня в рекруты? - спросила Лана, грозно насупив брови.

- Чтоб ты знала, бэби, я никогда и ни при каких условиях не сделаю тебе больно или обидно. Помни об этом!..

- И он тебя не поцеловал? - иногда Катька бывала несносной.

- Он сказал, чтобы я всё выбросила из головы и занималась, и сдавала экзамены только на отлично. А в день последнего экзамена он мне что-то покажет, что-то очень важное для него. Представляешь? Катька, если бы ты знала, как я счастлива! Теперь я понимаю, что есть что-то важнее экзаменов, важнее всего в жизни...

Эти последние дни в колледже она летала на крыльях, как бабочка или воздушный лайнер. Экзамены показались ей детской головоломкой, которую она, как Карлсон, живущий на крыше, "расчихала", почти не глядя.

Когда она, радостная, вышла из дверей главного корпуса, скинув груз экзаменов, а заодно на время всех знаний и умений, Ральф стоял, облокотившись о колонну, и улыбался во весь свой белозубый рот.

- Свобода!! - она широко раскинула руки. - Какой сегодня солнечный, безоблачный и упоительный день!

- Ух, а какая ты сегодня красивая! Тебе кто-нибудь говорил, что ты обалденно красивая?

- Не-ет... только родители.

- Значит, я первый? - и он посмотрел на нее долгим пронизывающим взглядом.

Лана ответила просто и серьезно:

- Да, Ральф, ты первый... и единственный.

Он взял ее за руку, как в прошлый раз, и подвел к джипу, а она счастливо засмеялась.

- Ого, на танке в Европу? Или на Филиппины?

- Садись уж, филиппинка! - и он легко поднял ее и усадил на переднее сиденье, прихватив поясным ремнем. А усевшись на место водителя, мягко выехал с парковки, легко лавируя между снующими вокруг студенческими развалюхами, и спокойно продолжил, будто оправдываясь: - Если бы не наши парни, в мире такой хаос устроили бы, только держись!

- А где ваши парни были в тридцать девятом году? Чего они медлили?

- Это была ошибка!

Ладно, он тогда еще и не родился, чего его пытать. Хорошо, хоть знает и понимает, что к чему. Сменим тему. С самого начала она сказала себе, что главным условием и успехом в их отношениях должен стать компромисс, уж очень у них разный background, ментальность и что там еще.

- Так куда мы едем?

- В наш образовательный центр, - видимо, он тоже не хотел вдаваться в политику и сказал более теплым голосом: - Ты, конечно, не знаешь, что этот неприхотливый прыгучий вездеход получил название от Юджина Джипа, персонажа комиксов. Это такой забавный зверёк с большими ушами. 

- Что-то вроде нашего Чебурашки! - и она азартно запела "Я играю на гармошке...", единственную песню, которую знала на английском с начала до конца еще со школы. И вот он уже смешно подпевает: "I am playing by garmoshka..." А что такое гармошка?

Они несутся с бешеной скоростью, перескакивая с одного хайвея на другой, только ветер свистит в ушах и развевает ее растрепанные волосы.

- Нарушаешь, капитан Ральф Роувз!

- Имею право! Вот так преследуют террористов! И этому надо обучать новобранцев... Ну вот мы и добрались.

 Перед ними автоматически раскрылись тяжелые ворота и они подъехали к кирпичному зданию с застывшим у входа солдатом, который беззвучно отдал Ральфу честь.

- Это учебный корпус, в аудиториях наверху идут занятия. Два раза в неделю я здесь преподаю. Сегодня не мой день, но мне надо подняться... ненадолго. А ты осмотрись...

В просторном двусветном холле по стенам, выкрашенным в темно-красный цвет, были развешаны картины в тяжелых рамах.

Господи, да это поля единоборств и сражений! Природные катаклизмы, такие как вулканы, землетрясения, цунами и тайфуны, на одной стороне зала противостояли рукотворной огненной стихии - пожарам, взрывам и разрушениям - на другой. Лана даже почувствовала запах дыма и жженый привкус гари на своих губах. Кровавый ужас преступной деятельности человека будто уравнивался со стихийными бедствиями, с которыми не совладать никому.

И все это было исполнено в одном цветовом ключе и в единой болевой гармонии, как внезапно вылившаяся не пафосная, а величественно-напряженная симфония или бурная река, опасно вышедшая из берегов.

Называлась эта выставка "Ради жизни" и заканчивалась портретом Ральфа. А сам он уже медленно спускался по лестнице, наблюдая за ошарашенной Ланой.

- Потрясающе! Да это целая художественная галерея. И это всё ты? Обалденно! И какая-то необычно выпуклая техника и... кровавые оттенки, аж страшно.

В ответ он только улыбался отсутствующей улыбкой.

На обратном пути она все-таки набралась решимости.

- А-а-а к-как... ты пишешь? - он захохотал, видя ее смущение.

- Как? Научился все делать левой рукой: и писать, и рисовать. Видишь, правой я только поддерживаю руль, а "толчковая" у меня левая!

- Ты мне ничего о себе так и не рассказал. Как ты оказался в армии?

- Докладываю. Я родился в семье фермеров, христиан-евангелистов. Полчаса езды до церкви и час до школы.

- Ты верующий?

- Да. Тебя это удивляет?

- Нет. Завидую. Мы этого были лишены. Продолжай.

- Будучи младшим из пяти братьев, я абсолютно не хотел включаться в семейный бизнес и выращивать помидоры, баклажаны и что там еще, вместе взятое. Я хотел жить в большом городе и повидать мир. В моем случае армия - единственный путь к тому.

- А потом?

- Потом случайно "схватил" осколок, долго лечился. И учился. Живопись заменила мне всё, я занимался ею с детства.

- А работа, она тебе нравится?

- Да. Знаешь, в армию идут не от хорошей жизни, а чтобы поддержать семью, сбежать от разведённых родителей, от самого себя... И армия помогает человеку встать на ноги, поверить в себя. Она оплачивает рождение ребенка, квартиру и еще многое. А для меня теперь самое важное - это уберечь молодняк от наркомании; ты не поверишь, но от наркотиков погибает больше народу, чем в боях.

- А ты хоть знаешь, что такое дедовщина?

- К сожалению. И мы с ней боремся.

- Ты, наверное, хороший учитель, или ментор, или...

- Ха-ха, наставник! Но не для тебя, ты строптивая! Скажи, а почему ты не пошла в модели или в манекенщицы?

Провокационный вопрос. Её альтер эго насторожилось.

- Полагаю, тебе бы это не понравилось! - Лана прикусила язык и скосила на Ральфа глаза, боясь увидеть его рассерженным, но он смотрел на дорогу, невозмутимый, как греческий сфинкс.

- Пожалуй. 

Ого! Лана, ты делаешь успехи! Эго осталось довольным, усмотрев в ее словах даже долю несвойственного ей кокетства, и это ему понравилось.

Но в долгу она не осталась:

- А ты-то сам почему не стал баскетболистом? Был бы Джорданом или на худой конец Роузом!

Но тут Ральф фыркнул.

- Вот уж кем бы совсем не хотел быть!

И как это понимать? К счастью, она не была оголтелой демократкой и не стала цепляться к словам, решив, что разберется с расистскими, - если они таковые, - поползновениями позже.

И опять он ее не поцеловал, только подвёз к дому, галантно распахнул пассажирскую дверцу и, взяв за талию, легко поднял и поставил на землю.

- Увидимся! - он нежно прижал ее руку к своему сердцу.

А завистливое эго напомнило, что у него нет номера ее телефона.

... Выпускная церемония затянулась. На малой арене большого стадиона собралась чуть ли не тысяча народу: выпускники, их родители, друзья и родственники - все нарядные, с цветами и яркими воздушными шарами.

Лана была хороша в черной мантии и шапочке ромбиком, из-под которой выбивались ее каштановые локоны. Она усадила родителей не очень высоко на трибуне и помахала Катьке, которая привела с собой огромную семью и, главное, старшего брата - давнишнего болельщика киевского "Динамо", а теперь "Челси", - полжизни проводящего перед телевизором и бурно реагирующего на любой промах футболистов. Он должен был громко свистеть, когда сестра и заодно и ее подруга Лана будут получать дипломы.

Девушки спустились вниз, где передние ряды были отведены для выпускников. Места за столом президиума (или стола не было?) заняли преподаватели в различного цвета мантиях и шапочках.

Под барабанный бой вынесли звездно-полосатый флаг США; выступила ректор колледжа в небесно-голубой мантии; от студенческого сообщества на трибуне покрасовался и произнес блестящую речь непередаваемой восточной красоты юноша, за четыре года учебы получавший сплошные пятерки; еще и еще кто-то. А потом началась бесконечная раздача "слонов", то есть дипломов, вернее, "корочек", потому что настоящий документ во избежание его потери или обливания вином получают лишь через пару дней, когда выпускник полностью "просохнет".

Лана как отличница получила желанную тяжелую папку в самом конце церемонии. Все уже начали расходиться, и она с трудом пробралась к родителям. И тут - сюрприз! - перед ней опять неожиданно возник ее любимый великан... с охапкой каких-то невероятных цветов. Она невольно залюбовалась этим типично американским парнем в голубых джинсах, черной футболке, расстёгнутой клетчатой рубашке и с радостной белозубой улыбкой на добродушно сияющем лице.

- Поздравляю!

- Как ты нас нашел?

- Обижаешь! Я целый год служил в разведке!.. Вот, принес тебе подарок, - и он из заднего кармана неспешно вытащил сложенный вчетверо листок бумаги. - Это копия. Через пару дней получишь письмо с приглашением на собеседование в один из университетов, куда ты посылала апликейшн. Если хорошо побеседуешь, получишь грант на учебу - ты это заслужила.

Лана вполне по-американски с визгом бросилась на шею своему гиганту и тихо прошептала ему прямо в ухо, чтобы никто не услышал:

- Я люблю тебя, мой генерал, - и смешалась, вдруг испугавшись своих слов.

Ральф тоже повел себя необычно. Он представился, вручил Ланиной маме по-европейски элегантный букет, пожал руку ее отцу и торжественно произнес:

- Дорогие родители самой прекрасной в мире девушки, которую я когда-либо встречал! Я люблю вашу дочь и, поскольку вырос и воспитывался в старых и, может быть, несколько старомодных традициях, прежде чем пригласить ее в свой дом, прошу у вас ее руки.

Неясно, что родители Ланы поняли из этого гортанного спича, но глаза у обоих вмиг оказались на мокром месте.

А тут еще подоспевшая Катька завопила на весь стадион: "Горько, горько!" И находящиеся поблизости любопытные зааплодировали.

Ох уж эти падкие на сенсации американцы!