Я люблю очереди на приём к врачу. Нигде больше не наслушаешься разных разностей. Разве только в поездах дальнего следования. Поэтому я прихожу на приём за час до назначенного времени. За этот час-полтора ожидания можно и успеть познакомиться с соседом, и покалякать в своё удовольствие.

Вот и сегодня только я устроился в кресле, как сосед слева проявил инициативу:

- Миша. Миша меня зовут. А вас?

Я посмотрел на собеседника. Миша был сухим костистым мужчиной средних лет.

Я назвал себя и тут же спросил:

- Какие проблемы?

- Чепуха на постном масле, - ответил Миша. - Ничего смертельного. Колено болит.

- Ах, это такое счастье, когда у тебя ничего не болит, - оторвалась от телевизора рыхлая дама в коралловых бусах.

- Нет, мадам, - возразил Миша. - Счастье не в этом. Счастье... - Миша замысловато покрутил в воздухе пальцем. - Сам не знаю, в чём, но абсолютно счастливого человека я видел.

В начале девяностых поехал я в гости к старинным друзьям в провинциальный городок. И угораздило меня сломать ногу. Конец января, на улице красотища неописуемая, а я лежу в вонючей палате местной больницы. Условия такие, что вы и представить не можете. Самый разгул демократии. В больнице нет самого необходимого, кроме поддельной водки, которой торгуют санитары. Персонал, включая врачей, начинает пить с утра и уже к обеду мало что понимает. Словом, не лечение, а сплошное удовольствие.

Мужики в нашей палате подобрались тихие, интеллигентные, если можно так сказать. Один только был не нашего поля ягода. Сергунька. Лежал с обморожением стоп. Говорил о себе только так: "Сергунька хочет, Сергунька видит..."

Вечерами мы скидывались на бутылочку для разгона тоски. Наливали и Сергуньке.  Пил он жадно, оглядываясь по сторонам. Боялся, что отберут, что ли? Вот выпивал он свою долю  и начинал лопотать о том, как Сергуньке хорошо, о том, что скоро приедет его мама и заберёт его домой, о том, как служил он в авиаполку лётчиком, как пришлось однажды катапультироваться, и он после этого стал всё на свете понимать. Словом, обычный шизоидный бред.

Особенно эти Сергунькины разговоры раздражали гитариста Артура. У него, бедолаги, были обморожены пальцы обеих рук, и ему грозила ампутация.

- Придурку не наливать! - кричал он всякий раз.

На что Сергунька мягко и спокойно объяснял:

- Артур злой. Потому Артуру пальцы доктор отрежет. А Сергунька добрый. Сергуньке всегда хорошо, поэтому у Сергуньки всё заживёт.

И ласково улыбался.

Как-то раз пришла медсестра делать Сергуньке перевязку. Ходить он не мог, поэтому перевязывали его в палате. Понятное дело, что не каждый день. Кто-то из медсестёр забудет, кто-то поленится. Словом, неделю с лишком был Сергунька без перевязок.

Вот медсестра сняла бинты и сразу за врачом побежала.

Смотрю, а у него рана сплошь в белых червях. Так и копошатся. Мне тошно, а Сергунька смеётся:

- Вот как хорошо! Червячки всю мою болезнь съедят.

Тут приходит врач и в крик:

- Довели до гангрены, деятели! Немедленно готовить к операции.

А Сергунька с улыбочкой:

- Не дам резать, доктор. У Сергуньки всё и так заживёт.

Врач этого Сергуньку и так уговаривал, и этак - ни в какую.

Тут Артур не выдержал:

- Пошлите вы, - говорит, - придурка на хрен. Пусть подыхает. А то уже тошно от его вранья про самолёты и про маму.

Доктор грустно так говорит:

- Про самолёты Сергунька не врёт. Он на самом деле лётчиком был. Получил травму во время катастрофы. А мама его давно умерла. Никого у Сергуньки нет. Он часто у нас лежит зимой. То у нас, то в психушке. Отогреется, отъестся и на волю.

После этого мы к Сергуньке начали относиться с уважением. Мало ли что бывает в жизни. Не угадаешь.

Так вот. Через неделю меня выписали, и как там было дальше с Сергунькиной гангреной, я не знаю. Да и не до чужих болезней мне было. Свои проблемы навалились.

И так сложилось, что попал я следующей весной опять в этот городок. Весна. Распутица. Смотрю - идёт мне навстречу Сергунька. В обрезанные валенки обут. Прихрамывает, но идёт своими ногами.

Узнал меня. Поздоровался. Я и спрашиваю Сергуньку, как его гангрена.

А он только смеётся:

-  Выздоровел Сергунька. Только один палец отвалился. А доктор, глупый, ногу резать хотел. Сергунька добрый, поэтому выздоровел. А Артур был злой. Вот ему пальцы и отрезали.

- Сергунька! - говорю. - Что ж ты в валенках - по лужам? Ноги застудишь.

- Нет, - говорит, - Сергуньке так лучше. Сергунька понимает.

И пошёл себе дальше по лужам шлёпать.

Я хотел его окликнуть и денег дать немного, но спохватился, что пропьёт он их немедленно. И что он одинаково счастлив - что с деньгами, что без них.

Так вот стоял я посреди улицы и смотрел вслед самому счастливому человеку, которого когда-либо встречал.

Миша хотел ещё что-то добавить, но его пригласили в кабинет.

- Придумает тоже. Счастливый, - прокомментировала Мишин рассказ коралловая леди, - Счастливый бомж! Это ж надо! Сам, наверное, алкоголик, вот и сочинил.

И она снова уставилась в телевизор.