Это было давно, полвека назад. Семён с семьёй жил в небольшом тихом украинском городке Никополе, работал юрисконсультом в строительном тресте "Марганецрудстрой". Это были, пожалуй, самые счастливые годы: был он молод, здоров, успешен в работе и личной жизни, имел хорошую квартиру в центре с телефоном, машину "москвич" с гаражом, дети ходили в школу, а супруга работала в "Гастрономе".

Поставив после работы машину в гараж, Сёма проходил "рентген" - мимо скамейки, на которой, как говорят теперь, тусовались "божьи одуванчики" - старушки из дома. "Заводилой" у них была, как называли её дети, "баба Лена - цици по колено" (дети преувеличивали, но немного). Её дочь, Раиса, перевезла её из Алексеевки, поселила в свою квартиру, а сама перешла жить к любовнику. За это баба Лена "пасла" её дочь - четырёхлетнюю Иру. Баба Лена грела скамейку у дома почти круглосуточно, освобождая её лишь зимой, ночью, в ненастье и раз в день - на обед. Дети крутились вокруг неё - она "кормила" их побасенками, а Ирке пела известную песенку "Красота, красота, мы везём с собой кота..." и т. д., но когда дело доходило до обезьяны, пела "забизяна". Дети говорили: "Баба Лена, не забизяна, а обезьяна! Но всегда слышали: "А яка разниця"? А когда Ирка исчезала, кричала: "Райка, ты де?" Дети опять поправляли: "Баба Лена, цеж не Райка, це Ирка", но получали тот же ответ.

     Когда участковому Вите надо было что-то узнать, он шёл к бабе Лене и всегда получал исчерпывающую информацию: кто с кем живёт, кто у кого что-то украл, сколько лет даст суд дураку Ваньке за то, что избил гаечным ключом свою сожительницу Галку, и даже как лечить рак отваром череды.

    Семёна баба Лена ненавидела: называла (правда, за глаза), "дурным прокурором" и "довгим индыком" (длинным индюком): он с "рентгеном" не здоровался и никогда не присаживался, чтобы дать отчёт, "что робит и скильки ему платят", куда ездил на машине за картошкой и, главное, каковы его сексуальные отношения с женой. Ну, гордец и хвастун!

    Однако "маразм крепчал", и баба Лена все побасенки о Сёме стала начинать так: "Цей жид-прокурор" или "Ото цей дурной жидяра" и т. д. К слову, именно сельские жители ненавидели евреев больше, чем городские. Почему?

    Ну, короче. Разговорчики эти дошли до Сёминой супруги Лины, а она очень болезненно относилась к "национальному вопросу". Как-то вечером набросилась на него - мол, почему он такой равнодушный. Ведь "перлы" бабы Лены слушают и дети, и старушки, и вообще все, кто присаживается отдохнуть; а это был самый большой дом в городе, в нём было 128 квартир. Семён успокоил Лину и подумал: "А ведь она права. Действительно, сколько можно терпеть оскорбления старой дуры! А что делать? Поговорить с ней? Глупо. Не только отбрешется, но и расскажет своим товаркам, что жид приходил к ней просить меньше говорить о нём. Важное событие! И всё останется

по-прежнему". В друзьях у Семёна числились прокурор Баранов и райсудья Фомин; ну да, бросят свои дела и станут выяснять у бабы Лены, жиды евреи или нет. Тоже глупо. И вдруг вспомнил: капитан Витя! Они дружили семьями, даже пару раз ездили по грибы; а когда Сёма помог его жене устроиться в трест (женщинам найти работу было трудновато), вообще стали друзьями. Семён заехал к нему в "опорный пункт". Витя покряхтел... Да, надо помочь, но и "на чужой роток не накинешь платок". Мало ли что брешут старухи! Но потом почесал затылок и пообещал что-то придумать.

    На следующий день Сёма с Витей пришли к дому. Витя "сдул" "божьи одуванчики" со скамейки, оставив только бабу Лену, и проникновенно сказал:

    - Дорогая баба Лена! Ты мой самый ценный агент - знаешь всё, всех, как, когда, куда и зачем. Но займись своими тараканами - они ходят строем по-батальонно, а у тебя живёт ребёнок. Пошлю я к тебе санстанцию, заплатишь штраф рублей 30 со своей пенсии. Кормишь ты ребёнка плохо, держишь на сухомятке - тебе некогда сварить что-то, место на скамейке займут. И повезу я тебя завтра утром к судье, получишь за свой поганый язык суток 10. Заставить махать метлой не имею права - тебе уже 57, зато познакомлю с изысканной компанией в женском КПЗ (камера предварительного заключения) - воровками, цыганками, проститутками, бомжихами. Будешь убирать, мыть посуду, стирать, выносить парашу...

    Баба Лена захлопнула наконец рот и пробормотала:

    - Та навищо мени таке лихо, шо я зробила?

    - Я уже сказал: за свой рот. И вообще в Уголовном кодексе есть статья "За разжигание национальной розни" - до 3-х лет. Будешь продолжать - "и поедешь ты без чемодана сучки еловые рубить в районе Магадана". Я ведь всё знаю - подружки твои "стучат" на тебя активно и ежедневно!

    На следующий день Семён, как всегда молча, проходил мимо "рентгена" - и вдруг услышал голосок бабы Лены:

    - Товарышу прокурор, присядьте на хвылынку (минуту) до мене. Треба побалакаты.

    Пришлось присесть; Сёма обратил внимание, что возле неё осталось всего две старушки, остальные переместились на другую скамейку. Баба Лена вытерла глаза.

    - Пробачте (извините) мене, дурну бабу, товарышу прокурор. Мий батько, вин давно вмер, говорив, шо усе явреи жиды и усе лихо от них. А я, как та папуга (попугай), и трындела. Прохаю (прошу) - скажить менту, что я бильш робить ту дурныцю не буду, ей-богу.

    И перекрестилась.