Пару лет назад, когда я собирался посетить Одессу, мне вдруг пришла в голову шальная мысль прокатиться в то же время оттуда и в Турцию. Всё равно из Америки перелетаю через океан, так отчего же не использовать удобную возможность и не взглянуть на легендарную бухту Золотой Рог? Увидеть Босфор я хотел всегда. Что-то магическое таилось в названии этого пролива, а уж перспектива вступить на турецкий берег и вовсе превращала привычную поездку в заманчивое путешествие. 

И как практически реализовать возникшую великолепную идею, меня вовремя надоумил один из моих американских приятелей, тоже советский эмигрант, уже неоднократно бывавший в Турции. Именно по его совету я позвонил в туристическое бюро, которых теперь в Одессе развелось в пугающем изобилии, и без колебаний приобрёл там билет на пассажирско-грузовой паром "Амфитрита", совершавший регулярные рейсы по маршруту Одесса - Стамбул - Одесса. Кают первого класса на судне, к сожалению, насчитывалось очень немного. Во всяком случае, меньше, чем услужливых агентов, занятых распространением билетов на пароход. И ровно в том мизерном количестве, чтобы мне посчастливилось забронировать последнюю. И хотя я побеспокоился заранее, тем не менее, привилегированные места на этом лайнере моей мечты уже давно раскупили более предусмотрительные граждане.

Поразительно! Я лишь сопоставлял факты. Если места на рейс в конце сентября, когда на море уже и прохладно, и штормит иногда, разлетаются, как когда-то чебуреки в киоске на Преображенской и Греческой, что же говорить о летних месяцах? Очевидно, подобные короткие путешествия в крупнейший турецкий мегаполис пользовались заслуженной популярностью среди одесситов и гостей города к немалому удовольствию судовладельцев, которым (а не Черноморскому морскому пароходству, как прежде) теперь принадлежал паром.

В стоимость билета, как и обычно, входило трёхразовое питание в корабельном ресторане. Он, как я убедился, оказался единственным на судне. Впрочем, и меню было тоже одинаковое для абсолютно всех пассажиров, включая палубных. Однако, несмотря на демократические принципы коммуны в работе судового пищеблока, на качество еды жаловаться не приходилась. Готовили штатные повара довольно умело и даже старались разнообразить ассортимент блюд, чередуя их на протяжении всего плавания. Впрочем, я не особенно привередлив в гастрономии, чтобы ожидать чудес кулинарии на судне, не предназначенном исключительно для круиза. Борщ подавали неостывший, да и горячие закуски вполне соответствовали своему статусу. Даже водочка двух сортов имелась к обеду, правда, уже за дополнительную плату.   

В соседи за столиком в ресторане судьба послала мне супружескую пару - моих ровесников. Они с первого взгляда произвели на меня приятное впечатление, и таковым оно сохранялось до последнего дня круиза. Очень сдержанные, не навязывающие направо и налево собственные вкусы, эти люди не выделялись из окружающих ни своим поведением, ни уж тем более нескромными или крикливыми нарядами. Я не то чтобы с ними сблизился, но отнюдь и не тяготился их присутствием. Как выяснилось в первый совместный ужин, Валерий и Пола - так звали моих попутчиков, как и я, жили в Америке. Поначалу такое совпадение меня несколько удивило, но потом факт, что нас усадили за один стол, обрёл вполне объяснимый смысл. Наверное, судовая администрация специально позаботились об этом, справедливо предположив, что у нас могут быть схожие интересы. Общая страна проживания, стало быть, привычки и темы для разговоров в какой-то степени совпадают. В принципе, логичное решение, и на месте распорядителей я поступил бы точно так же. 

Насколько мне удалось уловить из буквально с первых слов непринуждённо завязавшегося разговора, Пола родилась в Штатах, а Валерий, судя по его чистому русскому, эмигрировал туда лет двадцать назад. Вероятнее всего, моя личная предвзятость к привычке соотечественников изъясняться за рубежом и помогла сделать легко напрашивающийся вывод. Столь распространённый в Америке вульгарный жаргон, представляющий собой смесь родного языка и примитивного английского, напрочь отсутствовал в его речи. Я слушал Валерия и ловил себя на мысли, что будто снова вернулся в восьмидесятые годы. Он, сохранивший уважение к культуре речи: хоть и не говорил изысканно и витиевато, но и не засорял её без нужды бытовым сленгом. Не переношу эту манеру... 

Уже на обратном пути в Одессу, полные самых разнообразных впечатлений после двухдневного пребывания в Стамбуле, мы с Валерием после завтрака зашли в бар выпить кофе. Я, как и он, отчаянно нуждался в чашке настоящего эспрессо, и к тому американизированному напитку, что подавали в ресторане, мы оба испытывали одинаковое отвращение. Утренний кофе - это своего рода ритуал, и от того, насколько он будет правильно проведён, зависит заряд настроения на целый день. В пустом баре мы устроились на мягких диванах возле широкого окна, из которого хорошо просматривалась водная гладь с далёким парусом на горизонте. От вида пустынного моря и одинокой яхты мне тут же пришли на ум слова моего приятеля. Того самого, сосватавшего этот короткий круиз. Тот в своё время окончил институт холодильной промышленности и много лет до эмиграции проработал рефрижераторным механиком на судах ЧМП.

- И как только люди не боятся пускаться в подобные плавания и тем более на утлой пластиковой посудине размером в какой-то десяток метров? - заметил он однажды. По его мнению, риск в таких путешествиях не просто случайность, а ежеминутная реальность, и человек, решившийся на подобную авантюру, - или личность не от мира сего, или сумасшедший.

- В открытом океане на большом судне не всегда, мягко говоря, комфортно. Можешь представить, как чувствуют себя те, кто покоряет стихию на небольшой яхте, - заключил он без всякого воодушевления когда-нибудь самому попробовать стать одиноким мореходом.

Теперь, глядя из окна на едва видневшуюся в дымке крохотную белую точку, я вспомнил его слова. Валерий, казалось, тоже следил взглядом за одиноким парусом, и, естественно, мне захотелось поделиться с ним мнением моего приятеля. Мы как раз закончили с первой чашкой кофе, и он любезно заказал у официанта ещё по одной. Пока мы ожидали, когда тот нам его принесёт, Валерий ответил мне достаточно уклончиво:

- В целом, твой приятель абсолютно прав. Ситуации, которые могут застать тебя врасплох, в море подстерегают на каждом шагу. Если, конечно, можно выразиться таким образом применительно к водной стихии, - оговорился он с виноватой улыбкой человека, привыкшего выражать мысли с предельной точностью. Так уж получается у некоторых людей, что, разговаривая большую часть времени на чужом языке, они невольно начинают с заметной осторожностью пользоваться родным. Валерий оказался именно таким, и подчас я не мог отделаться от впечатления, что общение с ним мне удивительным образом напоминает почти забытую атмосферу произведений не то Лескова, не то Писемского. 

- Впрочем, практика и опыт помогают принимать правильные решения, - продолжил Валерий. - Главное - быть готовым к любым неожиданностям, - добавил он, словно стараясь избежать высказаться конкретно. То есть вполне по-американски, мол, делай, дорогой товарищ, соответствующие выводы сам...

- Вот как? - ответ Валерия оказался даже интереснее, чем я мог предвидеть. В его словах таилось что-то явно недосказанное, как красноречивая сцена к пониманию сути сюжета фильма, оставшаяся за кадром. - И всё же...

Я вдруг почувствовал, что нечаянно затронутая тема принесёт какое-то открытие.

- По-моему, мой друг, ты знаешь, о чём говоришь. 

- Немного, - он как-то странно рассмеялся, - больше по рассказам своих немногочисленных, но верных друзей.

- Нет желания поделиться?

Мне не очень хотелось проявлять неуместное любопытство, но сама атмосфера ленивого утра располагала к неторопливой беседе, а уж новая чашка кофе с аппетитной взбитой пенкой и вовсе приглашала послушать что-нибудь занимательное.

- И какая же область морской жизни тебя интересует? Что-то определённое или так, вообще? 

Валерий сделал первый глоток из чашки и приготовился к моим вопросам. 

- Ну, хотя бы твоё отношение к тому, что сегодня так часто муссируется в прессе. Современное пиратство! Уж где-где, а здесь фактор неожиданности, по-моему, что ни на есть самый очевидный.

Валерий на секунду стал серьёзным. 

- Не думаю, что забота о собственной безопасности может у кого-то вызывать сомнение. Идти в море без оружия - неоправданная беспечность.

Его уверенность меня немного озадачила. Вернее, удивила та готовность, с которой Валерий высказался по поводу противостояния потенциальным морским разбойникам. Была ли его точка зрения чересчур радикальной? Скорее нет, чем да. Мне и самому уже приходилось задумываться о судьбе пленников пиратов, и я склонялся к тому мнению, что на насилие следует отвечать только насилием. В то же время христианское миролюбие и желание добром победить зло брало верх, и мои горячие бойцовские качества неизменно растворялись в здравом смысле.

- Оружие в руках может спровоцировать совершенно непредвиденную ситуацию. На выстрел, пусть даже и в воздух, обязательно кто-то ответит выстрелом, но уже в тебя.

Валерий печально улыбнулся.

- Я тоже так думал, пока один из моих знакомых меня в корне не переубедил.

Он помолчал немного и, не сомневаясь в том, что может мне безраздельно доверять, поведал довольно жуткую историю.

- Представь себе человека, подобного тебе и мне. Ну, скажем, примерно моего и твоего ровесника или чуть младше. Спокойного по натуре, рассудительного, без проявления агрессии в прошлом, словом, вполне нормального и уравновешенного. Вообрази его и себя, расположившихся в удобных креслах на палубе его яхты, где он не спеша раскуривает сигару, перед тем как поделиться с тобой случайным эпизодом из своей жизни. Ты слушаешь меня, как будто его, не задавая вопросов, потому что я всё равно не смогу на них ответить. Договорились?

Валерий глотнул кофе и, заручившись моим молчаливым согласием, невозмутимо посмотрел на меня в полной уверенности, что его слова навсегда останутся только между нами.

*  *   *

... Несколько лет назад мне с женой довелось совершить круиз вдоль тихоокеанского побережья Южной Америки. Эквадор, Коста-Рика, Колумбия. Судно-транспорт доставило нашу яхту к Панамскому каналу, и её сгрузили со стороны Карибского моря. Таким образом мы сэкономили время и топливо, чтобы добраться в этот регион, и получили уникальную возможность самостоятельно преодолеть восьмидесятикилометровый путь из Атлантического океана в Тихий. Переход через Панамский канал - само по себе увлекательное и запоминающееся зрелище. Я и моя жена Вирджиния уже давно планировали пуститься в подобное путешествие, но всё как-то не складывалось. Как раз в тот год наш сын успешно окончил школу бизнеса и переехал в Нью-Йорк, получив там стартовую зарплату в восемьдесят тысяч годовых плюс потенциальный бонус за энтузиазм, который он в дальнейшем будет проявлять на благо работодателя. Совсем неплохо для молодого человека, только начинающего карьеру.

Проводив его и оставшись вдвоём, мы решили, что более ничто не мешает нам осуществить задуманное. Да и в нашем возрасте самое время трудиться поменьше и отдыхать побольше, вкладывая в себя заработанные деньги. Тем более что ни меня, ни Вирджинию никак не сковывала боязнь потерять престижные высокооплачиваемые должности, взяв столь продолжительный отпуск. Когда вы с женой - единственные партнёры в хорошо отлаженном собственном бизнесе, всегда существует возможность оставить его на кого-нибудь. Получать от жизни удовольствие следует лишь здоровым и полным энергии, а не в преклонных годах, когда сил на это уже не хватает. Не правда ли?

На яхте мы и раньше проводили много времени, но плавания были всё же локальными. Побережье Мексики, Баха... Эти места давно стали исследованной территорией. Несколько лет подряд мы открывали их для себя и теперь захотели двинуться на юг. Так родились план и примерный маршрут нашего путешествия. Оставалось лишь обстоятельно подготовиться и перегнать яхту к месту погрузки на транспорт. 

В тот сезон погода выдалась на редкость удачной. Не штормило, и хотя мы специально наметили оказаться у берегов Южной Америки именно в эти спокойные месяцы, тем не менее, состояние океана оказалось приятным сюрпризом. Впрочем, глупо ожидать от подобного вида отдыха только благоволения судьбы в виде сопутствующих милостей природы. Не обошлось и без её капризов.

В колумбийских водах нас неожиданно настиг циклон. Довольно необычный для этого времени года и такой же внезапный. Сутки не прекращался сильный дождь, сопровождающийся резкими порывами ветра. Да и волнение было приличным. Ввиду отсутствия близлежащих портов пришлось провести не самое приятное время в неспокойном океане. Естественно, после такой встряски возникла необходимость в кратковременном отдыхе где-нибудь в тихом заливе. 

Мы решили сделать небольшую остановку и подошли к берегу. Я всматривался в бинокль, пытаясь отыскать удобную для якорной стоянки бухту. Картплоттер показывал их несколько в этом районе, но вполне вероятно, что навигатор неточно считывал наши координаты. То ли в силу незначительного расхождения показаний прибора, то ли ещё почему... Не суть важно. Лишь через милю-полторы показался небольшой мыс, а за ним - уходящее вглубь берега пространство довольно уютной бухты. О лучшей не приходилось и мечтать. Защищённое от ветра и океанской волны, это место было идеальным для того, чтобы провести здесь два-три спокойных дня. Прийти в себя, отоспаться. Последние сутки метеоусловия совершенно не располагали ко сну, да и Вирджиния что-то неважно себя чувствовала. Как и я, она тоже не смыкала глаз и теперь буквально валилась с ног от усталости.

Бухта действительно оказалась очень удобной. Уходящая внутрь материка и, судя по пронзительно-голубому цвету воды, мелководная. По мере продвижения вглубь мы с любопытством осматривались по сторонам. Справа и слева нас окружали отвесные каменистые стены, испещрённые множеством хорошо различимых чёрных точек. Создавалось впечатление, что их методично расстреляли крупной картечью, - гладкую поверхность сплошь усеяли круглые дырки правильной формы. С небольшого расстояния они выглядели особенно заметными - тысячи странных безжизненных отверстий, будто очерченные циркулем.

Впереди по курсу белела узкая песчаная полоска дикого пляжа и даже нечто подобие дороги, петляющей по пологому склону и скрывающейся за холмом. Я выбрал место, равноудалённое от скалистых берегов, и через несколько минут бросил якорь. Уже позже, сориентировавшись с широтой и долготой нашей стоянки, мне удалось обнаружить эту бухту на экране монитора. Она называлась La Costa de Raton, или в переводе с испанского "Мышиный берег".

Ах, с каким удовольствием я наконец остановил двигатель, предвкушая долгожданный отдых. Изрядно измотанные погодой и сильной качкой, не прекращавшейся до сегодняшнего утра, мы отчаянно в нём нуждались. Последние сутки Вирджиния практически ничего не ела, да и мне, откровенно говоря, не очень хотелось. Готовить совершенно не получалось, и теперь горячий суп, пусть даже из замороженных овощей-полуфабрикатов, представлялся изысканным блюдом от шеф-повара в дорогом ресторане. Вот уж поистине всё познаётся в сравнении. 

Я с благодарностью вспомнил о наших запасах всевозможных продуктов, а особенно о сырокопчёном беконе. Вяленая свиная нога, помещённая в специальный холщовый мешок, так и лежала в целости и сохранности нетронутый с момента отхода. Как-то не было подходящего случая побаловаться самой настоящей морской солониной, но сейчас аппетитный вид мяса с нежными прожилками жира вдохновлял на поварские подвиги. Вскоре запах горохового супа с наструганными туда кусочками свинины нам обоим приятно щекотал обоняние. Вирджиния, совершенно расслабившись, заметно приободрилась. Она приняла душ и сняла наклейки скополамина - единственного средства, спасавшего её от приступов морской болезни. Правда, этот препарат имел побочные эффекты в виде постоянной сухости во рту и лёгкого головокружения, но Вирджиния переносила их вполне нормально.

Ужин прошёл в непривычной тишине. В море во время движения, несмотря на солидную звукоизоляцию, в салоне хорошо прослушивался шум дизеля и слегка вибрировал пол. Сейчас же, на стоянке, казалось странным замечать малейшие шорохи и не чувствовать лёгкое подрагивание пола у себя под ногами, ощущаемое в ходу даже через толстый ковёр. Это беспокоило.

Незаметно спустился вечер. Солнце зашло за гребень горы, и тут же сгустились сумерки. Только теперь стало понятно происхождение чёрных точек, усеявших высокий берег. С наступлением полной темноты оттуда, из невидимых гнёзд внутри многочисленных углублений, начали вылетать полчища летучих мышей. Кромешная тьма окутала бухту, и в плотном, насыщенном влагой воздухе слышались лишь хлопающие звуки, доносившиеся, когда какое-нибудь из этих существ пролетало достаточно недалеко. Одна из тварей оказалась настолько близко, что в луче фонаря радарной арки не составляло труда разглядеть довольно мерзкую мордочку с выражением посланца преисподней. По всей видимости, это была та самая листоносая мышь-вампир - живой прототип Камазоца, бога Смерти и Подземного мира. Именно ему, отвратительно страшному и леденящему душу монстру, фольклор центральноамериканских народов приписывает невероятно ужасные свойства. Недаром местные индейцы до сих пор не рискуют ночевать под открытым небом, опасаясь демонического существа в виде гигантской летучей мыши, которая не только выпивает кровь, но и обгладывает жертву до костей.

О том, чтобы спать с открытыми иллюминаторами, конечно же, не могло быть и речи. И хоть изнуряющая духота, как мокрая вата, плотно облепила тело, всё же не стоило рисковать собственным здоровьем. Шанс быть укушенным этими существами и подхватить какую-нибудь неизвестную заразу, вовсе не казался гипотетическим. Desmodus potundus, или в просторечии вампир обыкновенный, летучая мышь, обитающая в Центральной и Южной Америке от Мексики до Северной Аргентины, питается кровью животных, а значит, не побрезгует и человеческой.

Я вспомнил, что в своё время запасся алюминиевыми сетками на вентиляционные люки, выходящие из каюты на носовую часть палубы. Теперь они пригодились бы как нельзя более кстати. Величиной два на два фута, с мелкими ячейками, сетки вполне могли обеспечить относительной прохладой внутренние помещения. С ними я чувствовал бы себя намного комфортнее. Помимо летучих мышей, в воздухе уже носились полчища москитов, и вся эта дрянь, взявшаяся неизвестно откуда, грозила превратить ночь в сплошной кошмар. Оставалось только найти сетки, которые мы так ни разу и не использовали. К счастью, вскоре мне удалось обнаружить их в лазарете - небольшом помещении на корме. Они преспокойненько лежали в подпалубном пространстве, где я соорудил довольно просторный рундук для всякой всячины. То, что на борту могут понадобиться самые разные вещи, знает любой яхтсмен.

Под рундуком вместе с сетками неожиданно нашлось и подводное ружьё. О нём я уж точно совершенно позабыл, и даже если бы и захотел его отыскать, едва ли подумал бы об этом почти потайном месте. Моя рука почти машинально потянулась проверить кольцевые тяги и мощный гарпун. Он, не ослабленный проточками, предназначался для серьёзной охоты на крупную морскую живность, но мне так ни разу и не пришлось им воспользоваться. Представить себе огромную рыбину, проткнутую им, - это не для моих нервов. Собственно говоря, и ружье то оказалось у меня на яхте совершенно случайно. Один из наших гостей купил себе это варварское орудие подводной охоты с намерением развлечься и опробовал его в деле раз или два. Хороший итальянский "Кресси". Что называется, инструмент промысла для профессионала. Не пневматический, а арбалетного типа, способный легко прошить полудюймовую доску. Таким не то что рыбу - слона завалить можно. Уезжая домой, наш приятель ласты и маску с трубкой забрал с собой, а ружьё, не пожелав тащить в чемодане и опасаясь осложнений на таможне, предусмотрительно оставил. Мол, пусть лежит до моего следующего визита, если не помешает. Оно и не мешало.

Спать мы отправились рано. Во время ужина я выпил пару бокалов вина и потом довольно много воды, наверное, не меньше полгаллона, и теперь пот буквально тёк с меня ручьём, превращая постель в мокрое кубло. Обстоятельство не особо приятное, но неизбежное и переживаемое в южных широтах. Впрочем, мы слишком устали за прошедшие сутки, чтобы обращать внимание на духоту и сопутствующее ей неудобство от влажных простыней. Благо, люк с сеткой находился почти над нашими головами, откуда струился уже слегка остывший ночной воздух. Стоило прислониться к подушке, как мною мгновенно овладел крепкий сон.

Разбудил меня яркий свет фонаря, настойчиво бивший прямо в глаза. Я спросонья хотел было прикрыть их ладонью, но тут же наткнулся на холодный металл почти у самого лба. Доли секунды хватило, чтобы окончательно прийти в себя и со всей очевидностью сообразить, что это пистолетный ствол...  

Кто-то, вырезав сетку, уверенно спускался через вентиляционный люк в каюту, пока чьи-то руки держали фонарь и меня под прицелом. Затем этот кто-то мягко прыгнул на пол, и за ним уже лез второй. Проснулась и Вирджиния. Она от неожиданности вскрикнула, но тут же была оглушена ударом одного из этих ночных пришельцев. Я инстинктивно дёрнулся на её защиту, но немедленно напоролся ладонью на лезвие ножа, услужливо подставленное мне человеком, ударившим Вирджинию. Боли не ощущалось. Ладонь вдруг стала липкой от крови, и мне ничего не оставалось делать, как сжать её в кулак. Тут же на горле я почувствовал остро заточенное лезвие, не позволяющее мне не то что повернуть головой, но даже пошевельнуться. Убедившись, что их жертвам некуда деться, таинственные пришельцы открыли дверь и окликнули третьего. Вспыхнул свет, и теперь я кое-как мог их разглядеть. Незваными гостями оказались двое молодых латинос. Один из них заправски сел на постель и, не говоря ни слова, с силой вывернул мне руку, пока другой, помахивая здоровенным тесаком наподобие мачете, показывал знаками лечь на живот. Чтобы я лучше понял, он взвёл курок, который щёлкнул достаточно убедительно. Через секунду в каюту вошёл третий. Его лица я не видел, но, похоже, именно этот человек был у них за главного, потому как все дальнейшие распоряжения исходили именно от него.

- Динерос! - прошипел он над самым ухом, а его подручный поднёс пистолет к моему рту, как бы давая понять, что они не шутят. Тот, что сидел у меня на ногах и держал заломленную руку, попутно расстегнул браслет моих наручных часов и уже стягивал их с запястья.

- Мани! - грозно и настойчиво повторил их главарь. Затем для пущей острастки двое других меня встряхнули и, не отпуская заломленную руку, перевернули навзничь. Да так резко, что я невольно охнул от пронзившей её боли. Один из молодцов сел мне на ноги и начал о чём-то быстро говорить. По-английски эта разудалая троица, вероятно, ни бельмеса не понимала. Они объяснялись на каком-то незнакомом наречии, пересыпая его бранью на испанском. Главный - а теперь я мог увидеть его получше - был намного старше своих подельников. Выглядел он, как типичный уголовник из Тихуаны, - приземистый крепыш с мерзким бабьим лицом и тонкими усиками. Его короткую шею украшала цветная татуировка в виде каких-то готических знаков, а плечо перетягивала зелёная косынка. Он искоса взглянул на бесчувственную Вирджинию и что-то прохрипел своим спутникам. Те по-идиотски захихикали и принялись подобострастно лопотать в ответ. При этом их гнусные рожи оскалились скотскими ухмылками, заставившими меня невольно содрогнуться.

- Мани! - опять злобно прикрикнул главарь. Мне ничего не оставалось делать, как показать глазами на его исполнительного товарища, крепко державшего мою руку. Затем я перевёл взгляд на рубку. Там у нас хранились все документы и деньги. Крепыш моментально сообразил, что я имею в виду, и кивнул молодому дать мне возможность встать. Он пробубнил что-то ещё: по всей вероятности, распорядился одному остаться в каюте и, взмахнув пистолетом, приказал мне подняться и следовать в рубку.

Начинало светать. Бандиты, захватившие меня и Вирджинию, недаром выбрали это время. Самое подходящее. Под утро наиболее крепкий сон, и потому, наверное, мы их не услышали. Хотя?.. Незаметно и тихо подняться на борт яхты - дело несложное. Расстояние от поверхности воды до её фальшборта составляет не более пяти футов, а добравшись с берега чуть ли не вплавь, залезть на палубу - раз плюнуть. Тем более что отбивной брус, проходящей по всему периметру корпуса, достаточно удобен для подобной цели.

Я открыл ящик стола и вынул бумажник. Проворный подручный бесцеремонно выхватил его из моих рук и, вытащив деньги, передал главарю. Тот, поплевав на пальцы, по-хозяйски принялся пересчитывать банкноты. Потом показал жестом отойти к стене и стал шарить по ящику сам. Он, очевидно, рассчитывал на сумму позначительней, и теперь, не обнаружив ничего более, свирепо взглянул в мою сторону. 

- Мани, - снова, но гораздо спокойнее проговорил этот ублюдок и уже в свою очередь недвусмысленно кивнул в сторону каюты, где осталась Вирджиния. Других слов на английском он наверняка не знал. Да и не поверил, наверное, что американская пара, отправившаяся в столь далёкое плавание, не захватила в дорогу сумку с деньгами... Его подручный, ни на секунду не спускавший с меня глаз, проворно запихнул в карман своих джинсов бумажник, в котором оставались кредитные карты. Туда же незамедлительно переместились и наши паспорта. Потом главный что-то крикнул третьему, который тут же поднялся в рубку. Они о чём-то посовещались вполголоса, не обращая внимания на моё присутствие, после чего молодые схватили меня и повели вниз, на корму. Оставалось лишь гадать о намерениях этих бандюг и надеяться на неизвестно кого и что. И уж, конечно, не приходилось рассчитывать на их милосердие. Сзади я чувствовал ствол, упёртый в спину, - маленькую, но страшную вещь, сужающую пространство многообразного и абстрактного мира до единственного и конкретного желания остаться в живых... 

Только теперь в сереющей дымке утра я заметил по правому борту резиновую лодку и выступающие по её краям вёсла. Немудрено, что эта троица прокрались на яхту без всякого шума, и кто знает, сколько времени находилась на борту. С момента их появления минуло не более получаса, но мне казалось, что прошла уже целая вечность.  

На корме сопровождающие приказали мне лечь на палубу. Я не понял требования и в недоумении пожал плечами, как вдруг получил удар по печени, заставивший меня согнуться от острой боли. Один из них что-то нетерпеливо крикнул и приставил пистолет к моей голове. Пока я с трудом соображал, чего они добиваются, второй пнул меня ногой и повалил вниз. Подошёл главный и, не став особо рассусоливать, открыл крышку лазарета. Потом спустился туда и начал выкидывать на палубу его содержимое. Только теперь до меня дошло, что это тесное помещение они собираются использовать в качестве импровизированной тюремной камеры. Я не ошибся. Все острые и тяжёлые предметы немедленно полетели в воду, даже огнетушитель. Наконец, удостоверившись, что их пленнику там будет нечем воспользоваться для своего спасения, меня, как мешок, столкнули вниз. Глухо стукнула крышка, через вентиляционное отверстие которой едва пробивался свет. Я оказался в полумраке, предоставленный мрачным мыслям и нехорошим предчувствиям...

"Какие цели преследуют эти подонки и зачем мы им нужны? - судорожно гадал я. - Как заложники? Как люди, за которых они смогут получить выкуп? Вероятно, те деньги и случайные ценности, чем они сумели разжиться, показались им недостаточным трофеем. Спешить им некуда и есть смысл постараться вытрусить всё, что имеется в наличии у супругов в дальнем путешествии на моторной яхте?.."

Предположение бандитов было вполне логичным, учитывая, что далеко не везде на побережье принимают кредитные карты или чеки, а предпочитают наличные. Я с тоской осмотрелся вокруг, понимая в глубине души, что так просто эти головорезы нас не отпустят. В рундуке сиротливо стояли несколько банок с трансмиссионным маслом, валялась металлическая щётка и мелочёвка типа запасных резиновых патрубков. Даже воду, которая здесь хранилась в качестве неприкосновенного запаса, они забрали на палубу, решив, по всей видимости, проверить, как долго их пленник сможет переносить жажду.

Так прошло несколько томительных часов. Никто не подавал признаков жизни, и я мучительно соображал, насколько жестокими будут ожидающие нас испытания. Рана на ладони больше не кровоточила. Кое-как я умудрился её перевязать. В лазарете оставалась ветошь, тряпки непонятного происхождения, и, изодрав зубами старую майку, я умудрился обмотать этими ошмётками руку. 

Внезапно меня осенило! Невероятная по своей простоте мысль молнией пронзила сознание, и я даже удивился, что не подумал об этом раньше. Сидя на полу и упёршись плечом в переборку, я не решался в такое поверить...

"Нет, это невозможно, - пронеслось в голове. - А вдруг!.. - затеплилась надежда, слабая и едва различимая, как пульс умирающего больного. Она засвербела в мозгу, неожиданно придав сил. - Чем чёрт не шутит?" - опять промелькнуло сомнение, и когда, боясь разочароваться, я сунул руку под дно рундука, то в глубине пустого пространства нащупал "Кресси". Ружьё лежало на прежнем месте, не замеченное этим ублюдком. Ёкнуло сердце, и хотя я ещё слабо представлял, насколько эта находка будет полезной, тем не менее, вид взведённого острого гарпуна меня воодушевил. По сути дела, ружьё не то чтобы меняло расстановку сил, но уж точно давало некоторый шанс. Я чуть не ошалел от радости, если можно было применить в тот момент такие слова к нашему незавидному положению. 

Не знаю, сразу ли ко мне пришло решение им воспользоваться, но стоило мне услышать голос Вирджинии, как исчезли последние сомнения. Откуда-то сверху донеслись её истеричные крики. Они то затихали, то вдруг звучали с новой силой. Догадаться, что эти негодяи с ней вытворяли, было нетрудно. Скотство светилось на их рожах, как тавро, и пёрло из их нутра, словно запах гнилых зубов. Я лишь в бессильной ярости ударился головой о стенку переборки, проклиная всю несправедливость жизни и те обстоятельства, в которых мы оказались. А крики всё продолжались. Невыносимые и жуткие, выворачивая меня наизнанку.

"Господи! - думал я, содрогаясь. - Когда же они оставят её в покое?.."

В ушах шумело, в висках уже бешено стучала кровь. Вирджиния не прекращала кричать, и я уже находился на той последней грани отчаяния, что, казалось, вот-вот потеряю сознание. Наконец всё стихло, и через какое-то время до меня донеслись обрывки разговора бандитов. Скорее всего, они стояли у борта, там, где была привязана их лодка. Потом начали ходить взад и вперёд, обсуждая что-то между собой. Вдруг раздался звук упавшего предмета, судя по тому, как задрожала палуба, тяжёлого. 

"Что это?" - пронеслась тревожная мысль. Думы о Вирджинии не оставляли меня ни на минуту. 

Обо всём происходившем там, наверху, над моей головой, я соображал автоматически и уже подсознательно проигрывал в воображении окончательно созревший план. Он родился сам собой как единственно правильный в сложившейся ситуации. О каком-то ином развитии событий я даже и не помышлял. И хотя плохо представлял, как ЭТО! произойдёт, внутренне уже был готов нажать на спусковой крючок "Кресси"... 

Лишь нервная дрожь время от времени покрывала мою кожу пупырышками да подкатывал к горлу ком от предчувствия чего-то страшного. А разговор между бандитами тем временем перешёл, очевидно, в спор. Я старался понять его смысл, но даже с моим относительно неплохим знанием испанского не мог уловить, что именно они собираются делать. Как мне показалось, кого-то отправляли на берег. 

- Баста! - прозвучали слова главаря, словно прекращая возникшую ненужную ему дискуссию. И вдогонку полетел поток ругательств, известных мне из народного фольклора, которым охотно делится всякий сброд на американо-мексиканской границе. 

Так оно и случилось. Кто-то покидал яхту, и буквально через минуту послышался шлёпающий плеск вёсел. 

"Значит, на борту из этих троих негодяев на одного меньше. Или остался только один? - я мысленно благодарил судьбу, щедро даровавшую мне уникальный шанс. Да и сколько бы их ни находилось на яхте - один или два, не воспользоваться представившейся возможностью было бы непростительно. У меня продолжала безумно ныть вывихнутая рука, которую они заломили во время встречи, и я с трудом мог её поднять, не сморщившись от боли. Другая, с перевязанной кистью, слава богу, немного отошла и годилась для того, чтобы напрячь мышцы и сделать единственный выстрел. - Подонки", - убеждал я себя, втайне опасаясь в последнюю секунду не решиться послать гарпун в человека.

"Мне нужно сделать это! Необходимо!" - мой внутренний голос противился едва мерцающей слабости, заставляя крепче сжать цевьё ружья. Металл успел принять температуру тела, и ребристая поверхность рукоятки, ощущаемая пальцами, словно срослась с раненой рукой, образовав прочный монолит. 

- Эй! Мне нужно выйти! - крикнул я в закрытое пространство лазарета, пытаясь привлечь внимание того, кто остался на борту. Ответа не последовало, и лишь подозрительная тишина да лёгкое хлюпанье воды под днищем ответили мне полной неизвестностью о происходящем на яхте.

- Эй! Суки! 

Я уже не стеснялся в выражениях. Как и не выбирал, на каком языке обращаться к где-то находящемуся бандиту или им двоим. Ружьё придало силы духа и фатальной уверенности в победе, переломив в душе последние сомнения. Немыслимая прежде готовность убить теперь стала моим правом на защиту и более не казалась ужасной.

- Мани! - заорал я что мочи, чувствуя, как начинаю задыхаться от духоты и ненависти к своему беспомощному состоянию. 

- Мани! Mани!

Я лёг на спину и принялся барабанить пяткой в тыльную сторону люка лазарета в надежде, что кто-нибудь из этих уродов меня услышит или его привлечёт единственное знакомое ему слово. Люк сотрясался, но не открывался, чем-то подпёртый сверху. Наконец на палубе раздались шаги. По мере того как они приближались, у меня всё сильнее колотилось сердце. 

"Господи, только бы не промахнуться, - молил я кого и что угодно: случай, удачу, справедливость или провидение - наказать обидчиков. Мышцы от глубокого нервного возбуждёния напряглись, и я уже не думал ни о чём, а только сосредоточенно прислушивался к звукам шагов. - Ближе. Ближе, - шептал я ничего не подозревающей жертве, облизывая высохшие губы. - Не останавливайся", - свои слова, словно заклинания, я посылал невидимому бандиту.

Ни пережитое волнение, ни боль в руках меня больше не занимали. Лишь единственное желание сверлило мозг: чтобы поскорее распахнулся люк и там показался кто-то из этих троих.

- Открывай! Я скажу, где ещё есть деньги! Много денег! 

Даже уверенному в том, что никто из бандитов ровным счётом ничего из сказанного не понимает, мне хотелось привлечь их внимание каким угодно способом.

- Мани! Ты слышишь! Mани! - повторял я исступлённо.

Тот, кто находился на палубе, потоптался с минуту, вероятно, прикидывая, как ему поступить. Теперь я знал совершенно точно, что он здесь один. Наверное, его подельники оба повезли на берег то, чем уже успели поживиться, и будут здесь скоро.

"Ну, открывай. Давай. Давай", - я считал каждую секунду и нервничал только из-за того, что не успею выполнить задуманное до их возвращения.

Вдруг крышка люка медленно приподнялась. Я затаился и на всякий случай прикрыл своё оружие старым полотенцем, обнаруженным тут же, среди ветоши. 

"Если он сообразит, какая игрушка у меня в руках, и успеет опять захлопнуть эту чёртову ловушку, нам несдобровать, - хладнокровно просчитал я его и свои шансы, готовый броситься навстречу любой опасности. - Ну, что же ты, милый? Давай! Открывай..."

- Мани!

Мне хотелось подстегнуть его интерес, и когда в проёме люка лазарета возникли ухмыляющаяся рожа и рука с пистолетом, направленным в мою сторону, я выстрелил ему в голову почти в упор. Лишь свистнул гарпун и глухо шмякнул, как будто проткнув неспелую тыкву. Бандит дико взревел и тут же дёрнулся наверх, прижимая руки к лицу. Это был их главарь. Тот самый, что спихнул меня сюда вниз. Чтобы узнать его гнусную физиономию с паскудными усиками среди тысяч других, мне бы хватило и доли секунды. Пользуясь моментом, я выскочил из лазарета и только успел заметить, что металлический штырь прошёл ему насквозь через череп. Из затылка торчало остриё, нелепо раздвинув сальные волосы. Лица своей жертвы я больше не видел. Оно, как под маской, было в крови, которая странно пузырилась, просачиваясь сквозь пальцы этого негодяя и образуя багровые сгустки. Я сблеванул. Потом ещё раз, не в силах оторвать взгляд от жуткой картины. В какой-то момент этот субъект оказался у самого борта, и я, схватив его за ноги, почти без труда перекинул уже безвольное тело через планширь в воду. Оно свалилось полуживое и, вероятно, бессознательное, образовав фонтан розовых брызг, и навсегда исчезло в толще воды. За ним вслед полетело и ружьё, от которого к гарпуну тянулся крепкий капроновый шнур. Револьвер главарь выронил тут же на палубе, я схватил его, и мне уже никто не был страшен. К моему великому разочарованию, барабан был пуст.

- Фак! - в сердцах выругался я, обнаружив полную бесполезность оружия. А оно бы мне пригодилось. Ох как пригодилось! 

На берегу виднелась лодка, и рядом с ней я заметил двоих подручных этого мерзавца, занятых её разгрузкой. Те что-то оттуда вытаскивали и переносили в небольшой грузовик, стоявший поодаль на холме. Мне как-то не сразу пришло в голову, что в лодке находятся моё оборудование и наши личные вещи. Пираты как раз старались запихнуть в кузов довольно большую белую канистру, в которой трудно было не узнать наш спасательный плот. Немудрено, что у них в лодке едва хватило места для столь объёмной и тяжёлой поклажи.

- Вирджиния! Ты где?!

Я бросился в салон и оттуда в каюту. Она ничком лежала абсолютно раздетая на смятой постели со связанными руками. На её лице я заметил свежие кровоподтёки, на теле - несколько ссадин.

- Вирджиния. Господи, что они с тобой сделали...

Она повернула лицо в мою сторону и заплакала.

- Всё. Всё... Успокойся.

Распутывать узлы я не стал, а, схватив нож, попытался их разрезать. Вирджиния, почувствовав свободные руки, судорожно обхватила меня и уже не отпускала. Она не могла говорить, а лишь давилась слезами, избитая и истерзанная. 

- Пожалуйста... Приди в себя, - мне нужно было её хоть немного успокоить. - Всё. Перестань. У нас нет времени.

Кое-как отстранив содрогающуюся от рыданий Вирджинию, я кинулся в рубку, собираясь запустить двигатель. Но ключи зажигания бесследно исчезли! У меня похолодело внутри. 

"Они их забрали... Но зачем? Или просто выкинули в море, так, на всякий случай..."

Впрочем, последнее, что я собирался сейчас делать, это анализировать действия бандитов. Нам следовало убираться отсюда и как можно скорее. Как долго те двое задержатся на берегу, я не знал.

- Вирджиния! Иди сюда! - крикнул я, не обратив внимания, что она уже стоит рядом. За всё это время Вирджиния не произнесла ни слова и лишь затравленно глядела по сторонам, не совсем понимая, что в действительности происходит. Мои руки и живот были вымазаны в крови, а из кармана шортов торчала рукоятка револьвера. Немудрено, что Вирджинию мой вид ужаснул. 

- Нажми и держи, - я показал ей на кнопку пуска дизеля. Ничего не оставалось, как постараться соединить провода напрямую. Я ещё раз выглянул наружу и обнаружил, что эти двое усаживаются в лодку. 

"Если они вооружены, то в отместку за гибель вожака нас перестреляют, как беззащитных кроликов", - подумал я, предпочитая пока не говорить обо всём происшедшем Вирджинии. Она и так находилась на грани истерики. 

Мы располагали не более чем десятью минутами, а может, и того меньше. Внезапно пришло необходимое самообладание, и мне удалось сосредоточиться. Как назло, двигатель оставался мёртвым. Я вдруг отметил, что ни одна из сигнальных лампочек на панели управления не загорается и предательски молчит зуммер. 

"Чёрт возьми, что-то ещё", - интуиция подсказывала очередную проблему. Предчувствия меня, конечно же, не обманули. Кинуться проверить аккумуляторные батареи стало первым, пришедшим на ум, импульсом. Их бандиты уже вытянули из специального отсека и подготовили к вывозу на берег. Тут же, неподалёку, валялись отсоединённые кабели.

"И не надорвались, гниды", - в памяти всплыли эти тупые молодчики, собиравшиеся, похоже, вынести с яхты всё самое ценное, а нас здесь похоронить. Аккумуляторы были безумно тяжёлые - под сто пятьдесят фунтов каждый. Поднять в одиночку и засунуть их в узкое пространство стоило немалых усилий. Я однажды попробовал и понял всю безуспешность этой затеи. Однако сейчас, со вспухшей рукой и вывихнутым плечом, мне удалось запихнуть батареи на место чуть ли не в считанные секунды. Я опять ринулся в рубку, оценивая по пути, сколько у нас времени. 

"Ох, негусто..."

Лодка находилась уже почти на полпути к яхте. С небольшой дистанции было хорошо заметно, как эти твари, словно на прогулке, не спеша гребут и вальяжно полируются пивом из моих запасов.

"Вот шакалы низкие. И не подавятся, падлы..."

Я проклинал их и, никогда прежде не верующий в Бога, теперь даже взмолился про себя:  

- Ну, не оставь, Господи!

Надо ли говорить, что искра, проскочившая от контакта оголённых концов проводов, переполнила мою душу неописуемым восторгом.

- Вирджиния, ты держишь кнопку?! - едва я успел крикнуть, как мой голос прервал звук стартера. В то же самое мгновение дизель вздрогнул и, бодро хрюкнув, завёлся.

"Всё! Вперёд!" - ликовал я.

О том, чтобы поднимать якорь, не могло быть и речи. Тем более что негодяи в лодке увидели клуб дыма от запущенного двигателя и почуяли неладное. Покидали банки с пивом в воду и налегли на вёсла.

Следовало торопиться. Какой уж там, к чертям, якорь?! Да и лебёдка всё равно не работала. Уж эти сволочи постарались и отсоединили абсолютно всё электрическое питание. Мне ничего не оставалось, как перерезать канат, удерживающий последнее звено якорной цепи, и скинуть её вниз, сорвав кое-как с зубчатого блока. Опять начала кровить ладонь и от напряжения разошлась кожа, обнажив вспухшее мясо. Однако я уже не обращал на рану никакого внимания. Звякнула цепь, глухо упавшая в воду, не задерживая нас здесь более ни на мгновение. Я метнулся в рубку и рванул ручку газа на полный ход. Яхта неестественно подпрыгнула и, слегка накренившись, стала разворачиваться. Теперь наши карты были открыты - как хорошие, так и плохие...

Первый выстрел прозвучал совсем близко. Целились по рубке, и пуля, попавшая в стекло, превратила его во множество мелких осколков. Они веером рассыпались по панели управления. Вирджиния вскрикнула и от внезапной встряски окончательно пришла в себя. 

- Вниз!

Я схватил её, и мы вместе бросились на пол. Вторая пуля просвистела у меня над головой, когда я решил выглянуть и посмотреть, куда нас несёт. Вероятность напороться на скалы в этой узкой бухте была слишком реальной. Опять прогремел выстрел, заставив снова кинуться на пол. Штурвал мне пришлось выкручивать в лежачем положении наобум. Впрочем, увидеть показания прибора, считывающего угол поворота руля, я бы всё равно не смог: вместо него на панели зияла дыра с торчащими оттуда обрывками проводов. Я лишь вскочил, чтобы удостовериться в правильном курсе, и, увидев впереди чистый горизонт, вздохнул с облегчением. Мы уходили в открытый океан. Подальше от этого жуткого места! Максимальная скорость в десять узлов - это всё, на что приходилось рассчитывать, но и её хватило, чтобы уже через несколько минут расстояние между яхтой и нашими преследователями начало увеличиваться. Хлопнул ещё выстрел - и опять зазвенело разбитое стекло. На этот раз пуля попала в дверь салона на корме. 

Кое-как мне ползком удалось пробраться на нос, не обращая внимания на острые осколки стекла, усыпавшие палубу. Оттуда наш курс просматривался лучше всего. Оставаться в лежачем положении мне вовсе не казалось пустой предосторожностью. Бандиты, сообразив, что их пленникам удалось сбежать, в ярости стали палить не останавливаясь. Частые выстрелы вынудили инстинктивно пригнуть голову к деревянному настилу.

- Вирджиния, ты в порядке?

Я оставил её в рубке на полу и теперь жутко нервничал. Пальба прекратилась.

- Да. Не волнуйся!

В наступившей тишине голос Вирджинии звучал намного живее, чем раньше.

- Спустись в каюту, там безопасней. Только не поднимайся во весь рост и ползи по лестнице!

У меня отлегло от сердца. Почувствовав наконец, что нам больше ничто не угрожает, я почти бессознательно погрузился в минутную прострацию. Лёжа на носу яхты, видел, как форштевень легко разрезает изумрудно-синюю воду, образуя мирные буруны. Я смотрел на них, и мой разум просто отказывался в полном объёме представить кошмар сегодняшнего утра. Я вспомнил окровавленную фигуру главаря, свисающую с борта, и мне моментально сделалось нехорошо. Снова накатила муторная слабость в желудке и возникли настойчивые позывы к рвоте. Тот, наверняка уже покойник, как бы протягивал из бездны руки в немом упрёке, что я лишил его жизни. Только теперь с ужасом от свершившегося факта я понял, что мне пришлось стать самым настоящим убийцей! В моей душе не оставалось более места, где бы ни колотилось ощущение безмерной вины. 

"Ты убил человека", - кричал внутренний голос, и его эхо отдавалось в каждой клетке моего существа. По мере того как за кормой удалялся берег с мерзкими летучими мышами-кровососами и ничем не отличающимися от них скотами в человеческом обличье, мне становилось всё хуже и хуже. Напрасно я старался вызвать в памяти крики и стоны Вирджинии и представить, как над ней издеваются. Напрасно пытался вообразить, как её насилуют по очереди, забавляясь муками беззащитной женщины, и ощутить весь ужас того, что ей пришлось пережить! Мне ничего не помогало, а застывший в глазах вид торчащего гарпуна из затылка моей жертвы и её предсмертный рёв не оправдывал страшного поступка. Сожалел ли я? Да, но только о том, что попал в эту проклятую бухту. Сожалел о том, что жизнь вынудила меня сделать не самый лёгкий выбор. Никому не избежать судьбы. И никому ей не противостоять. Поступил бы я точно так же, помести меня судьба в ту же ситуацию? Да! Поступил бы, и без малейших колебаний. Как оказалось, стать убийцей гораздо проще, чем я это себе всегда представлял.

Теперь, когда наши преследователи остались далеко позади, я мог трезво и относительно спокойно оценить ситуацию. Как случилось - так случилось. Мы сумели освободиться, пусть даже заплатив такую суровую цену. Ни мне, ни Вирджинии никогда не удастся забыть те кошмарные часы, но они уже превратились в печальное прошлое, и это главное. 

Хотя, с другой стороны, если разобраться: пират - он и есть пират. Никто не отменял международных санкций, практически допускающих уничтожение пиратов кем угодно и без объявления войны. Да и перед кем нам будет нужно оправдываться? Только перед собственной совестью, в которой никогда не родится протест. Убив злобного подонка, по сути дела, я избавил от него других. Ведь кто-то должен сделать это. Не говоря уже о том, что в подобной ситуации лучше перегрызть глотку своему врагу, чем раздумывать, запачкать ли руки чужой кровью или стать жертвой. 

Я поднялся в рубку и только теперь с сожалением смог оценить, во что нам вылилась эта вынужденная стоянка. Стационарные радар, два радио, эхолот, картплоттер были безжалостно вырваны с мясом. Пропали портативный навигатор, спутниковый телефон и ноутбук, навсегда прописавшись на том неприветливом берегу. Слава богу, что не тронули компас, но при отсутствии подробных бумажных карт он, хоть и был утешением, но крайне слабым. На наше счастье, топлива в баках оставалось пока достаточно, чтобы почти вслепую отыскать ближайший порт. По моим расчётам, мы находились в колумбийских территориальных водах, а значит, самым логичным было идти на север, в сторону Панамы. И только вдоль побережья - в надежде наткнуться на яхтенную марину или порт, где удастся дозаправиться и приобрести какое-нибудь навигационное оборудование. Впрочем, последние проблемы следовало решать непосредственно на берегу. Деньги отсутствовали, кредитки тоже. Эти твари выгребли всё, даже паспорта. Правда, со времени предыдущего длительного плавания у меня сохранились ксерокопии наших документов, и на них я возлагал все надежды. До шлюпки, к счастью, бандиты по странной случайности не успели добраться, и она, перевёрнутая вверх дном, лежала на верхней палубе. Во всём же остальном, за что ни возьмись, ощущался разрушительный беспорядок, как будто на яхте пронёсся смерч. Скорый и безжалостный. С тоской, перебирая в голове букет неприятностей, я спустился в машинное отделение. Как и везде, там царил полный хаос. Освещение не работало, и я впотьмах пробирался к генератору, собираясь его запустить. Внезапно босые ступни ощутили воду. Она уже покрывала пол, а значит...

Прибывающая забортная вода меня даже не удивила: невероятные события последнего час следовали одно за другим с шокирующей частотой.

"Только утонуть сейчас не хватает, - я судорожно размышлял, откуда в трюме взялась вода и почему её не откачивают помпы. - Батареи! - осенила меня спасительная догадка. - Ну конечно же! Я подсоединил их только на стартёр, а остальные механизмы так и оставались обесточенными..." 

Всё это время я не трогал Вирджинию. Не расспрашивал её и ничего не рассказывал сам. Да и о чём было говорить? Мы пережили слишком страшные события, чтобы их теперь мусолить. Она легла в салоне, свернувшись калачиком и натянув плед на голову. Словно желая спрятаться под ним от бесконечных страданий. Она наверняка не спала, погружённая в глубокие переживания. Я лишь подошёл к ней и, поправив подушку, незаметно погладил по голове. Вирджиния даже не шелохнулась, оставаясь один на один с собственной болью. Инстинктивно я чувствовал, что ей нужно отлежаться, как побитому животному, и зализать свои раны, но не на виду, а в укромном месте, скрываясь даже от близкого ей человека.

Ситуация складывалась нешуточная. Почти на ощупь я кое-как отыскал в машинном отделении ящик с инструментами и принялся за работу. Иногда лишь выскакивал в рубку, поглядывая, нет ли встречных судов. Берег просматривался на расстоянии нескольких миль, и, снизив скорость хода, я время от времени пристально всматривался в его очертания. 

Наконец в машинном отделении зажёгся свет, а с ним обнаружились и новые неприятности, о которых я и не подозревал. Появившееся электричество реанимировало безжизненные помпы, начавшие откачивать воду, медленно прибывающую из двух отверстий ниже ватерлинии. Дырки походили на следы от пуль, и оттуда били тонкие острые струйки. Величина каждого из отверстий не превышала и полдюйма в диаметре. Казалось бы, сущий пустяк, но этих двух безобидных дырочек вполне хватало, чтобы затапливать трюм яхты настойчиво и неумолимо. Не обрати я на них внимание ещё с полчаса - и шанс встретиться с бандитом-покойничком нам был обеспечен. Опять перед глазами появилось видение с окровавленным телом, и, ей-богу, я пожалел, что не могу подлечиться спиртным. Стакан водки был бы сейчас очень кстати...

Однако пришлось воздержаться. Алкоголь - плохой спутник в море. Я машинально просчитывал все трудности, с которыми мы неизбежно столкнёмся в порту, если, конечно, его благополучно отыщем. Уж там нам придётся задержаться на неделю, как минимум. Пока свяжемся с кем-нибудь из друзей, пока они смогут посодействовать с получением денег. Да и продолжать плавание на яхте, побывавшей чуть ли не в сражении, было просто невозможно. Я вздохнул, представляя недоумённые взгляды и свои сопутствующие объяснения.

"Напали пираты. Ограбили и отпустили. Такое случается... Кровь!"

Её я совершенно выпустил из виду. Багровые потёки на палубе выглядели очень подозрительно. Не смыть их - значит, влипнуть в неприятную историю, выпутаться из которой будет нелегко, даже как потерпевшему. 

"Поди знай, что те двое намерены делать с нашими документами, и кто обнаружит утопленника... Хочется думать, что труп сожрут акулы, а там бог знает, как всё обернётся..."

Убедившись, что дистанция до берега достаточная, чтобы суметь разглядеть невооружённым глазом любые признаки цивилизации, я схватил щётку и, черпая ведром забортную воду, начал поспешно смывать следы разыгравшейся здесь драмы. Вскоре в дымке показались слабые очертания каких-то строений и нечто похожее на вход в гавань. Какую? Об этом я мог только гадать.

Ни я, ни Вирджиния никогда больше не вспоминали этот случай. Она предпочитала отмалчиваться, а я её не расспрашивал. Знаю только одно: окажись тогда у меня на борту оружие, я мог бы нас защитить и избежать того, что произошло...

*  *  *

- Вот такая невесёлая история, - подытожил Валерий. - Сигара докурена, и ты можешь посочувствовать рассказчику, хотя... - его взгляд приобрёл неожиданную жёсткость. - Я думаю, что он не нуждается в сочувствии, как и ни в чём другом. Надеюсь, теперь, обсуждая насилие, ты сделаешь поправку на то, что далеко не всегда у человека существует выбор. Впрочем, лучше лишь осуждать насилие, проявленное по отношению к кому-то, а не к тебе. Безопаснее. И не став его жертвой, проще говорить о милосердии к преступникам.

Валерий горько усмехнулся.

- Мы все горазды проповедовать дешёвый гуманизм до тех пор, пока подонки не вышибут его из головы.

С Валерием и Полой я расстался уже в Одессе. Мы вместе сошли на берег, покинув гостеприимный борт "Амфитриты". Отсюда они улетали в Вену, а затем в Нью-Йорк. На прощание Валерий протянул мне руку, и я хорошо разглядел на его ладони шрам, тянувшийся от указательного пальца почти до запястья...