Пролетарское прошлое Семёна осталось в советской жизни вместе с померкнувшими воспоминаниями о даче в десять соток. Когда-то там, на ухоженном земельном участке, стояли три парника, в которых он и его жена Татьяна почти круглый год выращивали цветы. Вообще-то Семён в то время числился маляром-штукатуром в РСУ, то есть считался рабочим, а Татьяна - домохозяйка, целиком посвятившая себя приусадебному сельскому хозяйству, была вроде как колхозница. 

Жили супруги по-куркульски, богато и, наверное, по этой немаловажной и несомненно веской для них причине побоялись рыпнуться в эмиграцию. Не бросились за призрачным сладким будущим, когда у жаждущих его обрести, переселившись на Запад, наконец появилась такая долгожданная возможность. А всё почему? Семён вдруг нутром почувствовал грядущие экономические перемены и не только не рвался уехать из страны, а наоборот, как бы выжидал своего часа, чтобы разбогатеть. Шансов перебраться за границу, в принципе, у него хватало: дядя в Америке и младшая на год сестра Ада, переехавшая к тому на заре перестройки, - чем не гарантия там оказаться? Стоило лишь захотеть, и официальный вызов на выезд за рубеж не заставил бы себя ждать. Но вот существовал ли резон бросить какой-никакой достаток и отправиться неизвестно куда? В этом супруги крепко сомневались. А всё потому, что, опять-таки, во-первых, успели побывать за океаном в гостях, а во-вторых, не увидели там себе подходящего места.  

Когда-то советских граждан, гостивших в Америке у родственников, снисходительно называли пылесосами. Надо полагать, небезосновательно, поскольку большинство везунчиков, попадавших то ли в Нью-Йорк, то ли в какой другой крупный американский город, скупали подчистую в местных недорогих магазинах модную в СССР дешёвую мануфактуру, электронную технику и прочие товары народного потребления, пользовавшиеся спросом на родине. Прибывали эти люди в США, словно инженеры на овощную базу, - со сложенными в карманы авоськами, а возвращались обратно домой гружёные под завязку. И если инженеры в СССР везли домой с овощных баз капусту или какую иную сельскохозяйственную снедь, то эти путешественники имели счастье паковать в свой багаж вожделенные в народе джинсы и видеомагнитофоны. 

Вот и Семёну с Татьяной довелось посетить Новый Свет в годы его триумфального процветания. Многое в Америке для них оказалось в диковинку: и кредитные карточки, и беспроводной телефон, и кондиционер в машине у дяди.

- Как здорово! - дивилась Татьяна полезным удобствам.

- И "съездунов", - как иронично называли в СССР участников очередного партийного съезда, - не показывают, - с удовлетворением отмечал Семён, развалившись вечером на кожаном диване перед телевизором, играя кнопками дистанционного пульта управления.

Ада в Америке звёзд с неба не хватала и, вероятно, памятуя недавний собственный нелёгкий опыт эмигрантки, не допекала умными советами ни брата, ни невестку, когда те приехали в гости. Приняла их - почти своих ровесников, с должным радушием, специально взяв положенный ей двухнедельный отпуск. И три тысячи долларов потратила на кровных родственников, оторвав от домашнего бюджета и употребив их на развлечения и поездки с ними. Ну а как же? Родня! Куда денешься? 

Семёну и Татьяне отдыхать в Америке понравилось, и вскоре те опять пожаловали к Аде. Правда, теперь уже в статусе предпринимателей - владельцев тепличного хозяйства, ну и в качестве людей не бедных. До появившихся разбогатевших "новых русских" с мешками денег им было, конечно, далековато, но позволить определённые финансовые вольности они уже могли. Например, выпить пива с солёным крендельком в манхэттенском баре или сходить позавтракать в ближайшую пиццерию на Брайтоне. Правда, на гостиницу Семён и Татьяна всё-равно не раскошелились и остановились, как и в первый раз, у Ады. А через несколько дней Ада с удивлением поняла, что с её братцем случилось нечто странное... 

Семён заделался чуть ли не националистом. Причём не сионистом, которым, по логике вещей, мог бы стать благодаря своему еврейскому папе, а превратился в эдакого ярого патриота бывшей республики СССР, провозглашённой независимым государством после развала страны. У Ады широко раскрывались глаза, когда она его слушала. Но особенно Семён усердствовал в пересказывании истории новоявленного государства, усердно переписанной заново, и оперировал сомнительными знаниями, но, по его словам, заслуживающими доверия. Причём раньше Семён никогда историей не интересовался и к книгам особой любви не испытывал, а единственным источником информации о минувшем так и оставался учебник средней школы. Натянутая троечка в аттестате зрелости была потолком. И вдруг такая неожиданная учёность!

- Да вы вообще в курсе, что реально творилось? - с негодованием обличал Семён деяния прежних советских руководителей. 

- Нам же бессовестно врали! Столько лет! - возмущался он, и ему в тон поддакивала Татьяна, мол, столько лет скрывали от народа истинное положение дел. Мол, обманывали, откровенно искажая факты, а то и просто замалчивали неудобную правду. 

И оба они дружно стрекотали, как сверчки в августе: назойливо, громко и утомительно. Рабочий и колхозница, так и не научившиеся жить без привычной им трибунной демагогии. Ораторствовал Семён чаще всего за обедом, разгорячённый водочкой, которую хлебосольные хозяева ставили на стол. А стоило Мишке - мужу Ады, человеку образованному и начитанному, - проявить неосторожность возразить что-нибудь конкретное и неопровержимое, как тот начинал доказывать ему, насколько он несведущ в вещах, ставших в последние годы достоянием гласности. 

- Было! - уверенно, чуть ли не митингуя, заявлял Семён, словно сам был свидетелем и очевидцем тех событий.

- Ада, у меня не хватает нервов, - не вытерпел однажды Михаил, - умоляю, угомони своего брательника. Нет больше сил слушать его бредни. Господи, и когда ему успели вдолбить в башку всю эту чушь?

Разговоры разговорами, а своё дело Семён и Татьяна знали туго. Методично обходили выгодные распродажи всякого барахла и заветный оккупационный чемоданчик потихоньку паковали. Не тащить же его пустым!

Ну что тут скажешь - раньше в Америку бежали из СССР от осточертевшей идеологии, теперь же иные бывшие советские граждане привозят её с собой новую... 

Бердник, Виктор
№249 May 2025