ДОЧЬ ГЕНЕРАЛА
- Мы с тобой поженимся, - сказала она ему. - Конечно, - сказал он. - Мы с тобой скоро поженимся. - Когда? - Скоро. Тут он совершенно неожиданно даже для себя стал ей говорить о том, что собирается в следующем году подавать документы на выезд. Хочет уехать в Америку. Навсегда. Спросил, поедет ли она с ним. Она, видно, никак не ожидала такого поворота в разговоре. Засмеялась. - Почему ты смеешься? - Я не ожидала, что ты скажешь мне такое. - Так ты поедешь со мной? - Ну... нет. Наверное, нет. - Зачем же нам тогда с тобой жениться. - А вот ты зря так бросаешься мной. Я ведь намного моложе тебя. И когда ты со мной, ну... когда мы вместе, это, говорят, омолаживает кровь. Твою кровь. Учти это! Он знал, что ее отец - генерал КГБ. Когда ее зачислили в его лабораторию, все это знали. Да и я ему об этом говорил. А когда он рассказал мне об их разговоре про Америку, я стал его ругать. - Ты представляешь себе, что у нас тут начнется, если она кому-нибудь скажет о вашем разговоре? - Она никому ничего не скажет, - ответил он. Еще он стал мне говорить, что ему надоело уже посылать всех на овощные базы, в дружину милиции, на субботники и демонстрации, надоело проводить политические информации и участвовать в социалистическом соревновании, и вообще все надоело. И об этом он тоже ей сообщил. И еще, оказывается, он сказал ей, что власть советскую с ее партийными вождями и гэбистами всех мастей он ненавидит всеми фибрами своей души. - Прямо так и сказал? - спросил я его. - Прямо так и сказал. У нас было много времени, и мы говорили обо всем на свете. - Где же это у вас было много времени? - На прошлой неделе, когда мы были в командировке в Питере. У моего приятеля есть дача в Бернгардовке, и мы провели там почти всю неделю вдвоем. - Вот как! О чем же еще вы там говорили? Я надеюсь, ты не рассказывал ей ничего про выборы? - Про какие выборы? - Ну, как ты на выборах вычеркивал из бюллетеней для голосования всех кандидатов. - А! Ну почему же? Я ей рассказал об этом тоже. - Боже! Ты с ума сошел! Ты просто сошел с ума. Ты проявляешь сверхосторожность на выборах, не заходишь в кабину, приклеиваешь грифель от карандаша лейкопластырем к пальцу. А потом рассказываешь это человеку... - Что значит - "человеку"? - перебил он меня. И тут я понял, что здесь мне хорошо было бы и остановиться. - Что же она тебе ответила на это твое признание? - спросил я его. - Она сказала, что понятия не имела обо всем этом. И что я оказался совсем другим человеком. Не тем, кого она себе представляла. - Ты подумал, что здесь начнется, если она кому-нибудь расскажет об этом? - опять спросил я его. - Никому она ничего не расскажет. - Ты уверен? - Да. - А я вот не уверен. - Потому что ты плохо знаешь русских женщин. Это последнее его замечание очень удивило меня. Почему он решил, что я плохо знаю русских женщин? Почему он думает, что знает их хорошо или, по крайней мере, лучше меня? И вообще - это его высказывание показалось мне несколько глуповатым. Все это случилось в Черноголовке, в Институте физики твердого тела. Это было обычное советское место. Только там не было всяких дурацких названий улиц. Они назывались просто: Первая улица, Вторая улица, улица академика такого-то или другого академика. Оба мы, я и мой приятель, пришли туда по одной и той же причине. С нашими еврейскими фамилиями устроиться заведующим лабораторией в Москве в академическом институте было практически невозможно. Вдобавок, и он, и я были беспартийными. Ну а в Черноголовке этот вариант иногда проходил. К тому же там легче было решить жилищную проблему. Вот мы там и работали. Порой было немного скучновато. Зато в сентябре там было полным-полно грибов. Поэтому осенью к нам часто приезжали друзья из Москвы. А в другое время мы наведывались в Москву к друзьям. Так что жить там можно было вполне. Мой друг и дочь генерала расстались. Но расставание у них закончилось довольно мирно. А мне даже показалось, что она стала относиться к нему теплее, чем раньше. Но, по-видимому, поняла, что связать с ним свою судьбу не сможет. В итоге мой друг оказался прав. Она, судя по всему, никому не сказала ни о каких их разговорах. Как-то, уже после того как они окончательно расстались, у него в лаборатории было намечено обсуждение чего-то очень важного. Вернее, того, что казалось нам важным тогда. И он меня туда позвал. Часа, наверное, через два, уже в самом конце, он высказывал свои заключительные соображения. Тут я увидел ее. Она смотрела на него не отрываясь. А когда он закончил говорить и все уже стали подниматься со своих мест, она все смотрела на него. В ее взгляде было нечто такое, что я сильно позавидовал моему другу. И я поймал себя на мысли, что мне бы хотелось, чтобы какая-нибудь женщина когда-нибудь вот так же смотрела на меня. Она перехватила мой взгляд. Немного смутилась и показала мне язык. Потом быстро собрала свои вещи и пошла к дверям.
|
